Пока, наверное, не понял. Но очень хочу верить вам! Поеду!
Ну, вот и хорошо. С Богом!
Капитан
Да, товарищ капитан! Слушаю!
Сержант, нарколыгу по кличке Вшивый знаете?
Да, наша земля!
Так вот, этот негодяй, ведёт асоциальный образ жизни, тунеядничает, торгует наркотическими веществами. И никак не хочет вставать на путь исправления. Необходимо провести жёсткую профилактическую беседу. Понятно?
Насколько жёсткую, товарищ капитан?
Максимально.
Макс
Ссутулившаяся тень Макса скользила по вечернему парку. Среди серых островков снега кляксами чернели лужи. Ни души. То ли весна, то ли осень. Да какая разница! Макс уже давно не обращал на это внимания. И не потому, что был всё время чем-то занят. Он просто забыл, он не помнил, зачем они нужны эти времена года. Чтото из детской сказки. Или из оперы, или балета? Не помню вообще! Тепло немного лучше, чем холода, но особой разницы Макс уже не замечал.
Время и время всё течёт, всё изменяется. То, что было открыто и понятно любому, даже ребёнку, было навсегда скрыто от Макса. Как будто кто-то злой, но очень могущественный, украл всё это. Макс, иногда хотел вспомнить из какой это сказки, но это тоже было украдено из его души. И Макс уже привык жить без этих земных радостей и забот. Их больше не было в его жизни. Фонари тускло светили. Смеркалось. На тропинке, по которой шёл Макс, стояло четверо. Макс приблизился.
Привет, Макс! Как дела? Раскумаримся?
Макс почуял беду. Но спросил:
А что, есть чем?
Вшивый, ты три месяца деньги не отдаёшь. Кидаешь партнёров. Нас кидаешь. А нас кидать нельзя!
Макс понял, что это конец. Конец? Ну и что? Всё равно. Но, тут фонари выключили. Свет окончательно погас.
Макс
Открой, сука! Открывай! Макс со злобой долбил в железную дверь.
Нет, сынок, не открою, спокойным голосом отвечала из-за двери мама.
Это бесило Макса ещё больше!
Открывай, падла!
Нет, не открою.
Это я Максим!
Это не ты, сынок. Ты этого не понимаешь, но это не ты. Я люблю тебя, но того, настоящего!
Открой, ну пожалуйста!
Нет, не открою.
Дура!
Макс в бешенстве выскочил из подъезда. Дура! Почему мать именно сейчас оказалась дома? Раньше он легко вычислял её отсутствие. Заходил домой, благо ключи у него были ещё с тех пор, когда зверь, сейчас требующий ежедневной жертвы, ещё не жил в нём. Заходил, искал деньги, если не находил, то брал то, что можно продать. Жрал, возле холодильника и уходил. Мать, в начале, ругалась. После только плакала. Потом перестала. Дура! В отчаянии Макс метался по двору. Обострившаяся проблема требовала безотлагательного решения.
Зверь требовал новой жертвы. Сегодня лёгкой добычи не случилось.
Вшивый, расклад простой. Девять скидываешь, десятая твоя. Расчёт деньгами, но можешь и здоровьем, а потом деньгами. Понял?
Да, понял, понял.
Когда зверь получал свою пищу, то сознание, на короткий промежуток времени, возвращалось.
Диплом и серебряная медаль вручается
Этого не может быть. Этого не было! Этого не могло быть!
Но ведь был же выпускной и серебряная медаль, и диплом. Где всё это? Всё поглотил ненасытный! И время, и предметы, и воспоминания! Как этот зверь заселился, откуда он взялся? Почему я? Почему я раб зверя? Раб без прошлого и будущего.
Вшивый
Да, он Вшивый!
С чего ты взял?
Да он вчера с Ленкой Дырой зависал! Точно вшей от неё набрался или чего другого.
Нет у меня никаких вшей, не вшивый я!
Вшивый, Вшивый! Так и прилипло к Максу это погоняло.
Но, у Ленки кликуха была ещё почётче Дыра! Стильно.
В прошлой жизни они учились в одной школе, но Ленка на один или два класса моложе.
А теперь она Ленка-Дыра.
Ленка была проституткой. Вернее, когда-то давно была проституткой, и хотя ей не было ещё и тридцати, наверное, но к своим годам она изрядно поизносилась. Клиенту нужно было самому доплатить, чтоб он с ней остался. Ленка практически выбыла из профессии. Но, под кайфом пребывала постоянно. Кто её не знал, с трудом смог бы определить пол и возраст этого существа.
Внешность, манера вести себя, одежда не позволяли обнаружить хоть что-то женское в этом образе и подобии. Одно слово Дыра! Так, что и проституткой она была фактически бывшей, но кололась при любой возможности. Дыра. Как Макс мог быть с этой Дырой? Он не помнил. Да, не был он с ней! Но, погоняло, Вшивый, теперь было с ним.
Зверь всё настойчивей требовал от Макса новой жертвы. Мозг кипел, голова разрывалась. Дай, дай, дай, дай! стучало в мозгу. Этот зов было невозможно отключить, он был настолько мощным, что Макс даже не пытался ему противостоять. Макс уже давно понял бессмысленность сопротивления. Этот зов звучал в каждой воспалённой клетке, в костях, мозге кругом. И Макс стремился на зов!
Через дорогу начинался городской парк, в который в детстве Макс ходил гулять с бабушкой. Дай, дай, дай! Но, сейчас Макса влёк только этот призыв! Макс привычно свернул в парк. Ёлки-берёзки. Городская отдушина. По тропинке шла женщина. Гуляла. Макс долго не сомневался. Поднял с земли камень. Подошёл. Тут же ударил. Женщина упала. Сумка. Достал кошелёк. Забрал деньги. Женщина застонала. Жива. Но, Макс, не оборачиваясь, уже шёл на точку. Сегодня жертва будет принесена.
Капитан
Да, Первый, на связи.
Да, а что там?
Труп в парке, поехали.
Знаешь его? Да, товарищ капитан, Макс это, Вшивый! Товарищ капитан! Так он живой! Товарищ капитан, что делатьто?
Что, что! Скорую вызывай! Не знаешь, что делать?
Но, товарищ капитан, они опять ругаться будут!
Что предлагаешь? Оставить здесь, подыхать?
Товарищ капитан, если честно, то оставил бы! Чего скорую зря вызывать? Пусть к нормальным людям едет! А то, только дерьмо это наркотическое возит! И город был бы чище и нам проблем меньше! Всё равно, через месяц сдохнет!
К нормальным, говоришь? Не тебе решать, кто и когда сдохнет! Вызывай, сказал!
Скорая подъехала быстро.
Ты зачем нас вызвал? У меня, что, на машине мусоровоз написано? Почему мы должны всякую дрянь по городу собирать? Да он дохлый! Тут труповозка нужна!
Ты давай! Не митингуй! Живой он, скотина! Давай оформляй и в больницу!
Вот никак не могу понять, почему они такие живучие? Зачем они вообще живут?
Не твоё это дело, Господь решит, кому и когда!
Господь? Вот пусть твой Господь и возит их! Твою дивизию! Грязища-то какая! Сержант, чего стоишь?! Помоги!
Арнольд
Арнольд ехал от поставщика с новым товаром, такого в городе ещё не было.
С тех пор, как он лёг под ментов, то ни разу не пожалел об этом.
Не всё, конечно, было гладко, стращали его, периодически. Грозились закрыть.
Один раз даже в камере посидеть довелось. Но это всё не его дела были, а какие-то их, ментовские, расклады. Но всё заканчивалось угрозами, редко синяками. Но это, так сказать, издержки производства. Менты есть менты, что с них взять. На прошлой неделе Арнольд взял новую тачку ауди. Ну как новую? Почти. И сейчас летел по шоссе в свой район, заряженный новым зельем, которое испытал прямо на точке. Сильная вещь! Не то, что ханка или чёрное. Пёрлово, вообще нереальное, будто крылья за спиной.
Днём Арнольд торговал цветами, а вечером, его ларёк, находящийся прямо на привокзальной площади, превращался в одну из точек, где продавали совсем другую радость, уже для тёмного мира. Лютая дурь, как говорили, из Амстердама, произвела настоящий фурор в городе.
Арнольд заряжался уже с утра и весь день не сбавлял обороты. Он летал. Торговля цветами отошла на второй план, а лучше сказать завяла. Арнольд её почти забросил. Иногда, в вазах стояли жухлые цветы и покупатели, в недоумении, уходили, так ничего и не поняв. Арнольд не грустил об этом, а когда становилось грустно, то он знал, что делать.
Когда-то у него работала Анжела. Хорошо работала. Анжела приехала откуда-то с Урала. Из Челябинска или Магнитогорска, он точно не помнил. Вопросов много не задавала, трудилась честно. Всегда у неё был порядок и клиенты. Вот один из клиентов и увёл её. Странный, какой-то. Что этому москвичу от провинциальной девицы нужно было? Арнольду это было непонятно. То ли замуж она за него вышла, то ли просто так, но из магазина ушла. И теперь, без неё, всё приходилось делать самому.
Но, сейчас у него были совершенно другие расклады и заботы.
Иногда он осознавал себя только под утро, но спать и даже есть не хотелось! Нужно было только принять зелье и жизнь, и баланс сил быстро восстанавливался! Бывало, Арнольд, по несколько дней не выходил из своего ларька. Бывало, по трое суток не звонил жене. Она, поначалу, ещё пыталась его увещевать, жаловалась маме, но он говорил, что всё нормально просто много работы. Жена ещё звонила. Но всё реже и реже. Позвонила недавно в последний раз и сказала, что они с дочкой уезжают и что он их не искал.
Дочь. Арнольд забыл, что у него есть дочь! Он же её толком и не видел совсем. Сперва розовый комок из роддома, а потом сам приходил домой поздно, когда комочек уже спал, а в последнее время, вообще редко стал бывать дома. Мама. Мама вскоре умерла. Он долго не знал об этом. Как она лежала в больнице. Как и кто хоронил её. Когда она звонила он не брал трубку. Потом она перестала звонить.
О том, что она умерла, он узнал от Макса, своего постоянного клиента. Макс торчал всем кучу денег, но Арнольд иногда, отламывал ему от своей дозы, ведь всё детство они провели в одном дворе. Вот от Макса и узнал о смерти матери. Тот рассказал, что в среду были похороны. В среду. А сегодня какой день? Вроде, пятница. Ладно, нужно как-нибудь на кладбище, на могилку съездить.
Из своего ларька Арнольду идти было уже некуда, да и незачем. И он там стал жить. Сонный бред. Товар. Клиент. Доза. Доза. Туалет. Вода. Сонный бред.
Эйфория давно пропала. Был только режим регулярного кормления зверя. Только ему служил Арнольд. Это даже не было его желанием. Воля его была сломлена, и он плыл по течению, в жёлтом тумане, который не рассеивался, а сгущался.
Арнольду начало казаться, что за ним следят, что его хотят арестовать, и он старался как можно реже выходить из своего убежища. Потом погас свет. Арнольд сразу понял, что те силы, которые за ним следят, хотят выманить его, заставить покинуть убежище. На самом деле свет отключили просто за неоплату счетов. Иногда ночью, Арнольд зажигал свечи, но ненадолго. Длинные тени на стенах вызывали в нём панический страх. Однажды, Арнольд очнулся в своём киоске на полу, на матрасе, который служил ему постелью.
Со стен и потолка на него смотрели десятки глаз. Арнольд сразу узнал их. Это за мной. Сейчас они вцепятся в меня и утащат в преисподнюю. И имя им Легион! Арнольд понимал, что не будет сопротивляться, так как это они отучили его сопротивляться. Ужас наполнил все клетки тела. Заныли кости, суставы. Назад дороги нет! Но, и зацепится, Арнольду, было не за что. Он безвольно лежал, ожидая своей участи. Арнольд закрыл глаза. Тут в дверь постучали.
Ну, вот и эти меня нашли! с ужасом подумал Арнольд и ещё сильнее вжался в спасительный матрас.
Враг был кругом. Пути к отступлению были отрезаны. Победа врага была безоговорочной. Арнольд закрыл лицо руками и полностью отпустил ход событий. Он был сломлен и смиренно ждал своей участи.
В дверь снова постучали.
Сынок, мне бы цветочков!
Что?
Вот стою у двери и стучу: и если кто услышит голос мой, то откройте! Есть кто живой?
Что? Живой? Да, я ещё живой!
Арнольд открыл глаза. Стены и потолок больше на него не смотрели. Но, был же голос! Да, он точно слышал голос!
Есть! Есть живой! Иду!
Арнольд вскочил со старого матраса. Да, именно вскочил. Он давно не чувствовал своего тела, он жил будто в густом киселе. В этом киселе, с одной стороны, было невозможно делать резких, волевых, решительных движений и эти функции отпадали за ненадобностью. С одной стороны, сила, решимость, цели, достижения, воля, всё это почти отмерло в Арнольде. Но с другой стороны, не нужно было напрягаться, прилагать усилия, думать, принимать решения, добиваться результата кисель сам поддерживал измождённое тело, амортизируя агрессию злобного мира.
Но, да! Голос! Спасительный голос! Арнольд открыл дверь.
Сынок, мне бы цветочков Странный посетитель запнулся. Он посмотрел на Арнольда, заглянул в ларёк. Он понял, что цветы здесь давно не цветут.
Что, худо совсем?
Да
Тогда пошли
Суп Арнольд не ел очень давно. Он совсем не помнил, когда нормально ел в последний раз.
Спастись хочешь?
Арнольд молчал.
Понимаю, не веришь. Да и жить-то тебе ещё рано.
Арнольд удивлённо поднял глаза. Он, до сих пор до конца не понимал, что происходит. Не понимал, почему он до сих пор жив, почему отступил легион, который был готов его разорвать, почему он открыл свой киоск, почему он сейчас здесь, в привокзальном кафе, ест куриную лапшу с незнакомым человеком, а не горит в преисподней. На понимание всего это у него совсем не было сил. Но, такой вопрос его вывел из сна. Что? Опять? Рано жить? Это как?
Почему рано? превозмогая страх, спросил он.
Ну, смотри. Тебя, как зовут?
Арнольд.
Так вот, Арнольд. Когда ребёнок рождается, он чистый, светлый. Он хочет расти, он хочет познавать мир. Он хочет стать большим, он открыт, он хочет принять этот мир, сделать его своим. Так и ты, если хочешь спастись, то должен заново родиться, стать ребёнком маленьким, беспомощным, наивным. Но, чтоб родится, ты должен умереть. А с тобой должна умереть твоя старая жизнь. Тот Арнольд, из цветочного киоска, со всеми своими страстями должен умереть. Превратиться в прах. Тогда Отец даст тебе ещё один шанс. Но, ты должен стать самым любимым его сыном самым послушным, добрым, любящим. Тогда сердце твоё откроется для любви Его.
Арнольд ел и впервые, за долгое время, ему было хорошо. Умиротворение разлилось по всем больным клеточкам его тела. Он ел и слушал, иногда отвечал, но он с трудом понимал, о чём говорит этот человек. Но, он очень хотел ему верить, он вообще не чувствовал в этом никакого подвоха.
Сегодня мы вырвали тебя из лап зверя, но он тут, рядом. Он свою добычу просто так не отдаст! А добыча его это ты! Душа твоя! Рядом он ходит и рычит, как лев дикий, от злобы. Ждёт тебя, чтоб растерзать. Помнишь глаза на стенах и потолке? Легион им имя. Вовремя я успел.
А откуда вы знаете? Про глаза и стены?
Арнольд, дорогой! Не ты первый, не ты последний. К сожалению! Понимаешь, Арнольд, человек, существо хоть и из плоти, но духовное. И плоть человека, её движения, помыслы, состояния, зависят от мира духовного, от того, чем жив человек. А духовный мир очень разнообразный, но там тоже есть свои законы. Человек хочет жить по зову плоти услаждать себя, создавать комфорт, холить, лелеять, оберегать, но с духовным миром не знаком и его законов не знает. Или не хочет знать, или рассказать некому.
Так и живёт человек, не зная законов, и нарушает их вольно или невольно. И вроде всё у человека есть, а душа страдает. И никакие наслаждения, и дворцы, и слитки золотые его не утешат. Если нарушает человек законы, то тем убивает душу свою. Умирает душа, а за ней и тело. Так, что я про глаза в углах кое-что знаю. Пойдём. Пора. Будет ещё время для разговоров.
Арнольд не сопротивлялся, не спрашивал, куда они идут и что будет дальше. Страха совсем не было. Ещё час тому назад, он лежал на вонючем матрасе, в своём ларьке и ждал, что его сейчас сожрут. Безвольно ждал. Но, то был панический страх, ужас. Ужас парализовал волю и сделал Арнольда ко всему равнодушным, безразличным к своей судьбе. Сейчас страха не было. Как ни странно, была радость, такая тихая, безмятежная. Каждая клеточка тела Арнольда была наполнена этой благодатью. И он шёл, не спрашивая куда, и не оборачиваясь. Как можно дальше от киоска с демонами.
Доктор
Макс никак не мог принять участие в разговоре, который вели доктор и сосед по палате. Но всё слышал. Он был полностью обездвижен. Как, зачем, и почему он остался жить? Макса это не интересовало. Чем занимались доктора, какую часть его тела пришивали к какой, его не интересовало тоже. Челюсть не двигалась, одна нога на растяжке. Руки. Правая по локоть, другая полностью в гипсе, из живота торчит трубка катетера. Макс понимал, что как только начнёт отходить наркоз, то проявится боль. И эта боль будет усиливаться, с каждой минутой. Но, это будет через пару часов. Нужно будет у доктора двойную дозу обезболивающего выпросить. А вот и доктор.