2
В наше время, в новых уже общественно-политических условиях, к сожалению, нечастыми, по сравнению с советским периодом, стали печатные работы о декабристах, в том числе об их пребываниях в Сибири, составивших, как известно, значимые периоды истории тех мест, где они жили на поселении. Хотя, несмотря на то, что очень много было разыскано, сказано и написано о декабристах в дореволюционное и, особенно, советское время, когда декабристская тема находилась в основании официальной идеологии и считалась одной из самых приоритетных, тема эта далеко не исчерпана. Представление о печатном наследии по декабристам, в том числе о их сибирских пребываниях, можно составить по прошлым и современным специальным библиографическим указателям
3
Но и сегодня тоже наследие декабристов и сама память о них в местах их сибирских проживаний, освобожденные от излишней идеологической нагрузки, продолжают оставаться интересными и сохраняемыми как неотъемлемая часть местного историко-культурного наследия. Добрая память о ссыльных декабристах в местах их поселений, а в некоторых случаях и упокоения, продолжает сохраняться прежде всего благодаря их высоким человеческим качествам и полезным делам. Их разного рода значимой практической помощи местному населению, проводившимся ими в местах поселений естественнонаучным и другим исследованиям, дружеским, нередко и родственным, отношениям с местными жителями. А в общем мудрая народная память восприняла, чтит и хранит главное о декабристах они хотели, чтобы не было бедных и сирых
Одним из краеведческих декабристских вопросов, к которому сегодня есть основание обратиться, видится недостаточно в общем раскрытая тема селитьбы сибирского проживания декабристов, в том числе и особенно, на территории современной Бурятии. Эта весьма обширная и интересная тема давно привлекала внимание исследователей, но чаще попутно с другими декабристскими разысканиями и значительно реже при отдельном её рассмотрении. Так получилось, что сегодня можно говорить только об общем, лишь с некоторыми более или менее подробными фрагментами, охвате этой темы, очевидной недостаточности конкретных сведений о сибирских домах декабристов, в том числе, их изображений, и нередкой путанице в принадлежности этих домов.
Названное в той или иной степени относится, например, к статьям 1977 г. А. Г. Букштыновича и Л. А. Сокольского «Изучение и охрана памятников, связанных с жизнью и деятельностью декабристов"
4
5
Названные публикации не содержат значимых конкретных сведений о домах, в которых жили декабристы в сибирской ссылке, в том числе, ими самими построенных, хотя такие сведения с изображениями домов в отношении, например, братьев М.А. и Н. А. Бестужевых в Селенгинске и братьев В.К. и М. К. Кюхельбекеров в Баргузине до того были известны. Про обширную селитьбу сразу нескольких баргузинских домах, связанных с именами декабристов, братьев Кюхельбекеров, вообще не упоминается. В известных же публикациях, содержащих разной полноты и достоверности сведения об её домах с их изображениями, нередко указывается разноречивая их принадлежность.
В 1985-1993-х гг. разысканиями по домам декабристов братьев В.К. и М. К. Кюхельбекеров (и могиле Михаила Кюхельбекера, о чём далее) в Баргузине занимался Э. В. Демин, результатом их были очерки
6
Дом Токаревых первый приют Михаила Кюхельбекера
Первоначальное, довольно продолжительное проживание ссыльного декабриста Михаила Кюхельбекера в доме мещанина Токарева было совершенно особым периодом в его довольно долгой, до самой кончины, здешней жизни. Но при всей в общем немалой изученности баргузинской ссылки декабристов братьев В.К. и М. К. Кюхельбекеров, сам дом Токаревых, как и значение периода жизни в нём Михаила Кюхельбекера ещё ждут большего внимания исследователей. После этого дома декабрист будет продолжительно жить в построенных уже им самим «избе с разными службами» и «большом новом доме» с мезонином (о чём далее), но эта уже будет во многом другая жизнь, с другими заботами, радостями и горестями Первый же баргузинский приют Михаила Карловича дом Токаревых был для него после длительного казематского заточения совершенно особенным местом проживания. Именно в нём началась его относительно свободная гражданская жизнь, родились надежды на лучшее будущее, пришли любовь и первое отцовство
Так случилось, что именно в этот период начались и события, искалечившие семейную жизнь декабриста Михаила Кюхельбекера и его здешней жены Анны Степановны Токаревой. Этот весьма значимый в жизни декабриста вопрос не часто обсуждался исследователями, поэтому обозначим здесь несколько его основных обстоятельств и укажем, где можно узнать подробнее.
Вот как выглядела эта горестная для супругов ситуация в изложении брата декабриста Вильгельма Карловича, 28 июня 1836 г. обратившегося к шефу жандармов А. Х. Бенкендорфу в защиту их брака:
«По прибытию в Баргузин, брат мой помещен был в доме теперешней его тёщи; та которая впоследствии сделалась его женой, была в отсутствии () по возвращении её домой оказалось, что она беременна. Когда она разрешилась от бремени мать хотела прогнать её от себя. В этом прискорбном положении она обратилась к брату моему с просьбой взять на себя попечение о её ребёнке. Он изъявил на то свою готовность, тем более, что был в то время совершенно в восхищении её сыном, велев окрестить ребёнка он примирил с матерью несчастную дочь () участие сблизило их. Произошла связь последствием которой была вторичная беременность молодой девушки () он испросил у своего Высокого начальства изволения жениться на матери своего ребёнка, получил его и обвенчан с коею без малейшего препятствия со стороны духовенства, с одним условием: воспитывать детей в греко-российской вере [сам М. К. Кюхельбекер был лютеранином
7
Э.Д8
По этому же поводу переживали за Михаила Карловича и другие декабристы, в том числе активно переписывавшийся с ним И. Д. Якушкин. Вот его взгляд со стороны на эту очень деликатную и чувствительную историю:
«В Баргузине он не нашел для себя никакого общества и, не имея никаких внешних побуждений к умственной деятельности, принялся трудиться для собственного пропитания. В первые годы он собственными руками расчистил и распахал несколько десятин и засеял их хлебом, но такая деятельность не спасла его от искушений. Сблизившись с одной баргузинской мещанкой, он сперва крестил у неё ребёнка, а потом на ней женился. Крестник его умер, но не был вписан в метрику, из чего по доносу дьячка возникло дело, доходившее до Синода. Синод признал брак незаконным, и Кюхельбекера, разлучив его с семейством, перевели в Еланскую волость, верст за 500 от Баргузина. Тут Кюхельбекер написал отчаянное письмо сестре своей, жалуясь на жестокость, с какой поступили с ним, разлучив его с женой и малолетней дочерью. Вследствие этого письма его возвратили в Баргузин, но обязали не сожительствовать с незаконной своей супругой. Всё это вместе поставило Кюхельбекера в столь затруднительное положение, при котором нетрудно было потеряться"
9