Это тоже для вас, ваше сиятельство!
Маркиз молча принял послание, содрал печать и глянул в раскрытое письмо. Наступило то неосознанное безмолвие, в трепетной затаенности которого что-нибудь обязательно должно было прожужжать. Муха или пчела. Или по-особенному скрипнуть дверь в дальнем пролете. Или голубь забиться в стекло. Паук сорваться с потолка, на худой конец. Но ничего не прерывало затянутой паузы, и по зале разнеслось натужное сопение господина Краюшкина. Де Конн поднял на него прицельный взгляд.
Вы читали эту записку? спросил он. Тот отрицательно мотнул головой. Тогда взгляните, любезный.
Обезображенное рубцами лицо чиновника покрылось еще и испариной, как только он бросил свой любознательный взгляд на содержание письма. Совершенно очевидно, Краюшкин не знал, как сдержать изумление, ибо его круглая голова с редкой растительностью над ушами плавно качнулась на короткой шее и принялась покачиваться из стороны в сторону без всякой на то необходимости. Пальцы, обтянутые замшевыми перчатками, дважды выронили бумажку, на белом глянце которой красовалось всего два слова: Nomen Nescio.
«Без имени» выдавил он из себя.
«Некто», маркиз подправил улыбкой свою мрачную мину, отчего лицо его приняло выражение голодного хищника. Вы уверены, что именно это передал мне граф Димитров?
По-по-позвольте! Письмо было написано и скреплено печатью с его собственного перстня Я сам был тому свидетелем ва-ва-ваше сиятельство Это то самое письмо!
Чиновник начинал краснеть со скоростью краба, брошенного в кипящую воду. Вдруг лицо де Конна расплылось в теплой благожелательности.
Не расстраиваетесь, мягко произнес он, хитро ухмыльнувшись. Скажите лучше, это правда, что, в отличие от каналов Фонтанки и Мойки, Екатерининский был не чем иным, как маленькой речушкой, не подававшей никаких признаков серьезной водной артерии?
А?! Краюшкин недоуменно крякнул. Указательный палец его правой руки неосознанно подлетел вверх. Совершенно верно! Здесь, да-с, именно на сем месте стояло болото, из которого она зарождалась, но настолько незаметно, что исток ее изначально даже не указывался на картах
А почему дом сносят?
Резкая перемена темы сконфузила Краюшкина.
Старый, вышел из моды уверенно бросил он. Ныне, соответственно образцовым проектам Комитета городских строений, в градостроительстве стали допускаться более индивидуальные формы и стили но фундамент оставят под новый дом, да-с, фундамент отличнейший!
Пики-чики! маркиз прищурился. Он всегда сбивал людей иными вопросами, видя, как нараставшее волнение собеседников душило в них любые потуги мыслительного процесса. Где вы такие замечательные башмаки заказывали?
У Желтухиных! молодой человек порозовел от удовольствия, так как обувь единственное, что не донашивалось им от старшего брата. Они во Франции сему делу обучались
Так я и думал! Носок прекрасно обтянут и каблук хорошо сшит. У вас замечательный вкус! Ну что ж, любезный, можно считать вашу миссию в качестве душеприказчика завершенной
Оказавшись под крышей экипажа, де Конн устало вздохнул. Он не решался открыть подарок мертвеца. Мешок мрачно покоился у его ног. Маркиз откинулся на подушки, рассеянно уставившись на кожаную обивку стен.
«Серьга в ухе Цыгане, казаки или поветрие французской революции? Но санкюлоты носили кольца, а не алмазы. Ребячество вора? Возможно, но будет ли вор так кичиться своим сословием перед высшим светом?»
Он медленно потер подбородок, постукивая тростью по носку вытянутой ноги. Краюшкину вспоминалась женская серьга черт возьми вряд ли! Хотя бытовала такая традиция в Петербурге, но в очень короткий период времени. В правление Павла. Да-да! Когда маркиз учился в Медицинской академии, он гулял с одной баронессой. Та подарила ему свои серьги на удачу. Он уже расстался с корсарскими, но вставлять женские де Конн не решился, чем весьма ее обидел Ох, и наблюдателен же этот Краюшкин, высмотрел!.. Возможно, у Димитрова была любовница настолько близкая, что подарила ему свою серьгу? Вот это могло быть удачной зацепкой!
По возращении на Фонтанку де Конн позвал Охоса.
Разыщите списки всех, кто когда-либо работал в столичном доме графа Димитрова, кратко приказал он.
Как насчет Лаврентия? резонно предложил секретарь. Он служил управляющим при его доме
Но сейчас он является лакеем моей невесты, и мне бы очень не хотелось навеять ей легкие подозрения относительно того, чем я в действительности интересуюсь.
Так точно, хозяин.
Ясное дело, она в любом случае узнает истинную историю Но не сейчас! тут же поправился маркиз. Он расхаживал по кабинету и говорил излишне холодно, посматривая на истерзанный мешок Димитрова. Тот валялся неприкаянным в углу, тихо и злобно покосившись, выпячивая когда-то замшевый с бисерной вышивкой, а ныне полуистлевший серый бок. Узнайте особо, был ли при графе художник крепостной, свободный или иностранец, но человек, умеющий делать быстрые зарисовки с натуры, причем почти в полной темноте. Углем, ретушью.
Первым делом, хозяин.
Возможно, инициалы художника Ф. З. Он, сидя на стуле, вырезал их точильным ножом промеж своих ног. Только художники имеют привычку заключать свои инициалы в некие символы или хитрый рисунок.
Понял.
Можете идти.
Как только бодрые шаги секретаря растворились за пределами приемной, де Конн остановился у стола, выдвинул вперед челюсть и глянул на Шарапу.
Ну что ж, уважаемый, приступим
Гайдук молча подхватил мешок, сорвал узел, тряхнул истасканную вещицу, как нашкодившего щенка, и вышвырнул все ее содержимое на пол. «Подарков» было немного, всего три: костяная фигурка скелета в ладонь высотой, наручная кукла и колода старых карт. Скелет, в свою очередь, имел шарнирные суставы и очень напоминал марионетку. Кукла представляла собой перчатку красного света с головой криво улыбающегося шута.
Петрушка, узнал ее маркиз.
Все вещи были сильно потрепанными, от них пахло дымом и чесноком.
Символическое послание, безразлично произнес маркиз. Скелет смерть, кукла слепое подчинение, карты игра
Напоминание о скоротечности жизни, неведении и случайности, позволил себе предположить Шарапа.
Число три, поморщился маркиз. Предположим, что наш мертвый граф решил связать послание через вещи с символами, кои я смогу прочитать.
Де Конн уселся в кресло и положил перчаточную куклу на стол. Только она олицетворяла «живое» из всего набора. Колода карт легла слева, скелет справа. Шарапа прищурился.
Космический механизм причин и последствий?
Де Конн натянул балаганного пересмешника23 на правую руку и пробарабанил пальцами левой руки по дубовому подлокотнику.
Карты, уважаемый, символизируют выбор судьбы, их перетасовывает некто иной, но игру ведет сам игрок. Кукла тоже символ игры, но подчиняющийся чужой воле де Конн глянул на деревянное лицо раскрашенного молодца, и тот, несмотря на потешную усмешку, жалостливо передернулся на руке своего нового хозяина. Он явно не нравился маркизу. Скелет с подвижными суставами тоже кукла, но не внушающая веселья, тем более что на ней нет ни нитей, ни палочек ничего, что позволяет ею управлять Идеи?
Рождение, жизнь, смерть.
Допустим. Но кого?
Шарапа развел широкие плечи, попеременно наклонил голову в стороны, хрустнув шейными позвонками.
Если взять «жизнь» исходя из фигуры Петрушки, ненаказуемо едкого обманщика Карты Смерть шулера?
Несмотря на смелость предположения, хозяин кивнул головой куклы на своем указательном пальце.
Скорее всего, карточного предсказателя или гадалки, уточнил он. Гляньте в мешок. Мы ничего не пропустили?
Шарапа поднял рюкзак и сунул в его пыльную утробу руку. В пальцах зашуршала тонкая бумага. Пять листов. Что это? Описание следующих друг за другом сцен.
«Петрушка на ярмарке», прочитал заглавие маркиз и, пробегая глазами строки, принялся бормотать выдержки из текста: Покупая лошадь, Петрушка просит цыгана помочь ему оценить ее ссорится и убивает его, ударив палкой по голове пытается вскочить на коня, но тот его сбросил зовут врача, но тот не видит в Петрушке болезни «Зачем такой врач, который болезнь определить не может?» кричит Петрушка и насмерть бьет того по голове де Конн оторвался от строк. Очень мило Ярмарочные представления просто кишат народной мудростью! Так, следующая сцена «Петрушка и невеста» Ых молча дочитав первый лист текста, де Конн глянул на голову пересмешника. А вы, наизлейший, приличным пройдохой будете! произнес де Конн и глянул на Шарапу. Черт возьми, что значит вся эта шарада?!
Красная перчатка слетела с руки. Деревянная голова Петрушки, ударившись о мраморный пол, раскололась надвое: в одной половине остались шутовской колпак с широко раскрытыми глазами, а во второй искривленный в уродливой усмешке рот.
Конуевы
После восьми утра де Конн готовился к выходу, приняв бюргерский облик европейского врача. Шарапа, соблюдая все правила осторожности, арендовал для выезда карету у старого приятеля хозяина, тайного советника Хвостовского, жившего на берегу Крюкова канала.
Вид Аглинской линии, набережной, живущей людской суетой и снующими барками, матронами в сарафанах, высматривающих себе женихов среди ярких мундиров, присвистывающих торговцев киселем и калачами, всегда нравился маркизу де Конну. Еще учась в Медицинской академии, он сбегал сюда с Васильевского острова по плашкоутному мосту24, приглашал юных дам в аустерии и проводил с ними теплые вечера под стенами лодочных спусков
Так, плывя в приятных воспоминаниях, маркиз де Конн оказался перед воротами низенького двухэтажного дома во дворе Галерной. Стук в замершие ворота разбудил снегирей, и его эхо протрезвонило звонкими отголосками птиц в пустой улице. Минута ожидания. Оглянулся. Странное правило строить дома не выше ширины дороги и красить все в один цвет25 создавало странный эффект звенящего простора и тихой дремы одновременно.
«Как в обувной коробке, подумал маркиз и вдарил тростью по дубовым дверям еще раз. С обратной стороны раздался сонный голос и шаркающие шаги. Он глянул на часы: девять утра. Спящее царство».
По какомуся делу? в смотровое окошко ворот выглянула лисья мордашка маленькой старушки с неприкрытой, но тщательно причесанной головой.
Ван дер Ди́кон, врач, представился маркиз, усиливая акцент на голландский манер, по личной просьбе господина Тилькова явился взглянуть на больное дитя.
Радостный вздох, суетливый шепот, поворот ключа, бряцанье засова.
Всегда рады! принялась раскланиваться маленькая горничная. Проходите ше, ветер-то какой!
Маркиз приподнял высокую голландскую шляпу и слегка поклонился: вежливость по отношению к слугам открывает двери к тайнам, о которых даже хозяева не знают.
Благодарю вас, сударыня. Господин Конуев дома?
Как ше, как ше! довольно ответила старушка, закрывая за гостем дверь на один замок, две щеколды и тяжелый дубовый засов. Скоро чай собираются попивать проходите ше!
Путь лежал через длинный узкий двор в сторону набережной. Весть о госте уже подняла дом на ноги, и белая гостиная наполнилась в ожидании раньше обычного. «Дикона» представили владельцам дома.
Стас Прокопич, хозяин, купец первой гильдии, на вид лет пятидесяти, человек крепкий и суровый. Одет по старинке: в батистовую рубашку и атласную жилетку. Волосы коротко острижены, по пробору выровнены и квасом примазаны. Рыжая голова его с близко поставленными круглыми глазами на широком бородатом лице с первого взгляда напоминала золотую пуговицу офицерского мундира, но сам он не сиял, был молчалив и даже как-то недоброжелателен: смотрел на гостя подозрительно, то ли с чувством превосходства, то ли отвращения. Хозяйка дома была полной противоположностью Стасу Прокопичу и сразу заслужила расположение маркиза. Лет двадцати пяти, приятно полненькая, с мелкими, аккуратными чертами лица, в веснушках и с крупной родинкой над левой бровью. Словоохотливая и любознательная, Евгения Яковлевна уже задала маркизу с десяток вопросов о господине Тилькове еще до того, как их как следует друг другу представили.
Петр Георгиевич очень занят, сухо отвечал де Конн, таков сезон нынче в пансионе. Простудный.
Конечно, голубчик, хозяйка разливала чай и поглядывала на гостя с интересом и надеждой, дружок мой совсем пропал из-за пансионных дел, братьям его ко мне за новостями обращаться приходится
Он вас частенько навещает?
Да, из-за Поленьки, девочки нашей, с этими словами Евгения Яковлевна покосилась на мужа, второй годик как мучаемся.
Знаю и надеюсь помочь вам всеми силами, маркиз натянул выражение благодушия на свое каменное лицо. У вас еще кто-нибудь в доме проживает, кроме слуг?
Хозяйка вдруг сжала губы. Уселась к столу, хлебнула чаю и молча принялась намазывать топленое масло на свежую булочку. Стас Прокопич шевельнулся, поморщился и нехотя прогудел из-под густых рыжих усов:
Дочь моя здеся обитает, Татьяна, фря тутомная26. Она редко к нам выходит, в левом флигеле живет.
Ах, вот как, де Конн глянул на хозяйку. Она вам помогает по хозяйству?
Да какое пробурчала та. Возраст вон, замуж выходить пора и никак не идет все в окно смотрит да женихов ждет.
Она вновь сделала паузу, бросив долгий взгляд на мужа. Тот уставился в окно, на туманную Неву. Молчание, треск огня в камине, постукивание блюдец.
Я не то что к самой Татьяне придираюсь, снова начала бурчать Евгения Яковлевна, но место тутося плохое, темные воды. В прошлом году двое потопли прямо напротив, в Неве. А Муравьевы вон, соседи наши что первый ихний казнен был по скверности природной, то и последний вон на похоронах простыть умудрился да помер. Вдова уж который год как дом продать пытается с двумя сынками мучается А по другую сторону тоже несчастье одно живет
Вы, Евгения Яковлевна, соседей в покое оставьте, чинно перебил ее Стас Прокопич, в каждой семье несчастья случаются.
Вот и я о чем, хозяйка нахмурилась. Бросать дом надо! Нехорошо здеся. Соседи дурные.
Дурно́вы вновь возразил хозяин. Повторил те кока раз, журба27 весноватая, Дурно́вы они
Могу ли я на девочку вашу взглянуть? спросил маркиз, понимая, что между супругами вот-вот разгорится спор.
С нянькой она, за завтраком, Евгения Яковлевна передернула плечами. А вы кушайте, голубчик, не стесняйтесь проголодались небось она дала знак дворовой девке в кафтане обслужить гостя. А почему бы вам у нас не поселиться? Вы проездом никак?
Верно, проездом.
Так, живя у нас, вы за Поленькой без промедлений наблюдать сможете! На пару дней, не более ублаготворите!
Наступила неясная пауза. Хозяйка, позволяя гостю обдумать предложение, суетливо пододвинула ему плошку со сметаной для пирожков с луком и грибами. Глаза маркиза удивленно блуждали по столу. Казалось бы, случайность, но предложение Евгении Яковлевны весьма удачно складывалось с необходимостью де Конна «сменить амплуа». Действительно, пребывая в доме купца в качестве голландского врача, он вполне мог разделаться с любыми врагами, оставаясь невидимкой. Заметив согласный кивок, хозяйка тут же глянула на мужа. Тот отвел взгляд. Нечто происходило между ними, нечто неуловимо враждебное и в то же время глубоко семейное, тайное