Придурок! Самое большое и толстое Ку на свете!
Кому это она? уточнил озабоченный Дорошин.
Режиссёру, пояснил Храмцов.
Так он же худой?!
На вырост.
И что, можно понять, о чём я тут базлаю с Газаром и Валей? спросил Дорошин.
Почистим звуковую дорожку, уверенно заявил Храмцов, запустим саунд в эфир с вашими комментами.
Если нужно, угодливо склонился Сиротин.
Ни в коем случае! Что ты там брякнул про номер «семь»? буркнул Дорошин.
Похоже, девушка свалила с конкурса.
Как? Когда?! Кто позволил?! зарычал Дорошин.
Исчезла, тихо пояснил кроткий Сиротин. Было общее построение. Она не вернулась в гримёрку. Вещи её забирали люди с запиской. Сказали про контракт с испанской фирмой.
Узнать кто забрал! Урою красавцев! бесновался Дорошин. Урою! Вместе с красоткой!
Не повезло, вздохнул Храмцов.
Кому?! набычился Дорошин.
Мне. Думал, подкачусь к симпатюле вместе с генеральным спонсором, поручкаюсь.
Дорошин ухватился за отвисший галстук Сиротина.
Фамилию и доложить!
Мил-лютина, заикался Сиротин, Св-ветлана.
Как?! заорал взбешённый Дорошин. Моя?! Светка исчезла?! Замочу всех!
Большая стирка намечается, прохрипел Храмцов, трагически вздохнул и вывалился следом за Дорошиным из камервагена.
Расследователь
Дорошин ворвался в зал с диким ором, как первобытный охотник на мамонтов или сумасшедший опоздавший спонсор, возмущённый, что начали без него. Конкурсантки в купальниках продолжали водить хоровод под фонограмму, несмотря на ураганный проход Дорошина по подиуму за кулисы. Храмцов проникся полным уважением к могуществу бандитского коммерса, особенно, когда многолюдный зал высветился потолочными светильниками.
Конкурс прервали. Растерянные девушки разошлись было по гримёркам, но взбудораженные, разъярённым видом и ором генерального спонсора, выползли обратно в коридор. Храмцов бродил восхищённый обилием полуголых красавиц, толкался между ними в узких коридорах закулисья. Девчонки не накинули халатов, ожидая продолжения, расхаживали в открытых купальниках, курили по углам, ругали организаторов конкурса.
Фигня такая! дулась красотка с пухлыми мокрыми губами. Из-за одной шлюхи всё тормознуть! Отвал, девочки! Что в ней такого?! Сиськи с фигу! Без причесона! Макияж дерьмовый
Да ей, мочалке, и не светило ничего! Она без породы, уверенно заявила скуластая брюнетка с чёрными глазами цыганки. Может, мне выйдет, на шару, запрыгнуть хотя бы на «четвёртое» или на «пятое» место. А тут всё ясно-прекрасно. Всё схвачено-проплачено. Как эта вечная подстава, тётки, надоела.
За кем толще ха-ха, та и в дамках на хи-хи, хихикнула худенькая блондиночка.
Всё туфта, подруги! решительно буркнула красотка с внушительной грудью. Места! Призы! Короны! Туфта! Пусть зырят, пусть хавают, но покупают, уроды жалкие. Бабло платят! Баблосы! О-о, купи же меня, мужчинка два на восемь, купи с потрохами! Девушка я гладкая, на всё способная, обратилась она к Храмцову, но разглядев в сумраке закулисья более чем скромный, джинсовый наряд верзилы, отмахнулась. А-а, прислуга! Стафонли! (Для персонала, сленг, примерный перевод с англ.) Ходи прочь, скирда соломенная, лапать он задарма вздумал. Канай отсюда! Или плати за просмотр.
Храмцов словно сдёрнул с глаз туманные фильтры. Перед ним выкобенивались молоденькие, симпатичные девчонки, в тонких эротичных купальниках. Личики красоток передёргивались вымученными, зверскими гримасками, оставляя на камуфляже грима глубокие старушечьи морщины. Глазки щурились, излучали ненависть и презрение. Зубки не сверкали больше в лучезарных улыбках, щерились похотливым оскалом, исторгали со свистом такие матерные словечки, с таким смаком, что грубияна Храмцова перекосило в изумлении. Синеватое освещение закулисья обратило красавиц в синюшные манекены. Шикарные, точёные ляжки, обнажённые он бёдер и талии, выставленные напоказ в проход, окаймляли сеточки синих жилок, пигментных пятен и синяков.
Бр-р, зарычал Храмцов, сос-сульки писанные. По порядку номеров рас-считайсь! рявкнул он неожиданно громко.
Вульгарные девицы притихли.
А ну, кобылки, по стойлам р-разойдись! продолжал куражиться Храмцов. Ща устрою проверку на целостность. К финалу допускаются только девственницы!..
Выводили буйного Храмцова вежливо, под руки, двое громил из охраны казино. Только потому, что рядом шагал сам генспонсор Дорошин, здоровью Храмцова урона не нанесли. Буйный кинооператор упорно намеревался вернуться, выкрикивал в адрес конкурсанток обидные слова.
Не дают, что ли? проворчал Дорошин, когда уселся на заднее сидение «Мерседеса», а Храмцов остался на тротуаре. Чё такой злой на девок?
Я? Злой? удивился Храмцов. Не. Добрый. Не дают? Да я спрашивать не стану. Возьму, если захочу. Не уважаю шлюх.
Не уважай, чего орать?
Обидно. Обидно, Палыч, за нормальных советских баб. Чего они мучаются с дедовой моралью за ткацкими станками в Иванове?
Нормальные? Где они? проворчал Дорошин. Все на продажу. Не сбагрили за бугор в утиль, в подстилки.
Что с девчонкой номер семь?
Разберёмся.
Материал чистить по звуку? спросил Храмцов.
Не надо, устало отмахнулся Дорошин, похоже, это зараза Валин французам настучал. У него свои интересы к лягушатникам. В субботу катишь в Грецию с Сиротиным, будешь заканчивать съёмки. Визу на год сделают!
О как?! Другое дело! Творчество! Есть! Готов! браво взял под козырёк Храмцов и сморщился от ломоты в висках, но продолжал куражиться. Усё будет у порядке, шеф!
То-то, снисходительно усмехнулся Дорошин. А я здесь разберусь кое с кем.
И замочу, подсказал Храмцов.
Кого надо.
Храмцов надеялся, что и его пригласят покататься на кожаных креслах машины класса «люкс», но Дорошин захлопнул дверцу прямо перед носом. Полированный пузырь гигантского «Мерседеса» плавно откатил со стоянки.
И разо-гнусь! приказал сам себе Храмцов, сообразив, что стоит в лакейской позе глубокого прогиба. Но его тут же потянуло к продолжению куража. Наглый Храмцов вернулся в казино, решительно заявил охране, что Дорошин лично поручил ему расследование исчезновения девушки номер «семь». Пропустили.
До полуночи он приставал ко всем подряд с расспросами, раздавал направо-налево свои визитки камермена российско-французского проекта. Взял «интервью» у всех конкурсанток, убедился и возмутился примитивности, амбициям и гонору красивых животных. Конкурс отменили. Девицы обозлились. Создалось впечатление, для этого их и собрали в кучу, чтоб красивые самки перегрызлись, разодрали кровавым маникюром друг дружке лица, а то и плеснули на ближайшую конкурентку серной кислотой, чтобы дальше карабкаться по головам к славе и деньгам. На шатенистую симпатюлю «девушку номер семь», разумеется, вылили ушат помоев. Все девицы «вспоминали», как шастали к «седьмой» в комнату отеля и гримерку кто ни попадя, в основном, цивильные мужики, и находились там подолгу. Из бессвязных рассказов конкурсанток Храмцов прочно отложил в памяти приметы трёх «цивильных», кои посещали Светлану Милютину перед исчезновением: в серых плащах, на гэбешный манер, двое в шляпах. У «безшляпного» кучерявые густые волосы и пухлая румяная «физия». Один с усами пижона, второй с тонким изящным носом, третий с круглым подбородком с ямочкой. Рост не ниже ста восьмидесяти. Особые приметы: у одной из Шляп наколка в виде перстня с четырёхлучевой звездой на пальце левой руки, у другой бело-коричневые пятна на тыльной стороне ладони, то ли от ожога, то ли пигментная болезнь такая.
Храмцов протрезвел от обилия информации, занёс показания красавиц в блокнотик, где записывались, до этого случая, номера телефонов друзей и подруг. Обслуживающий персонал конкурса разговорчивостью не отличался. Все уклонялись от назойливых расспросов неуёмного верзилы. Часам к одиннадцати вечера, когда всех конкурсанток увезли в гостиницу, охрана казино начала вытеснять Храмцова из помещений, но он ещё умудрился побеседовать в гардеробе с ведущим конкурса актёром Шелестом, с двумя «звуковиками», что обеспечивали музыкальное сопровождение, и самое главное, набрёл в туалете на прыщавого юношу, из художников-оформителей. Под свирепыми взглядами громил из охраны разговорился с художником ещё минут на двадцать перед писсуарами. Юноша оказался самым ценным свидетелем. Со своим другом-визажистом он не вылезал из-за кулис, перезнакомился со всеми девчонками и пообещал Храмцову, за сто баксов, изобразить в карикатуре всех посетителей и охрану, которую приставили к девушке номер «семь», Светлане Милютиной. Образ и окружение исчезнувшей шатенки набирали визуальные очертания. Храмцов вдохновился на поиски, как ему теперь казалось, похищенной претендентки на корону.
Далеко за полночь, Храмцов поймал такси на проспекте и покатил в Останкино с намерениями услышать голос Дорошина на кадрах с конкурса, тем самым показать новому покровителю совершенство чудо-техники, а заодно и самому понять, кто мог так оперативно сообщить в Париж Жаку Лабродо, что к нему могут нагрянуть с жёсткой аудиторской проверкой партнёры из России.
Чистка
Как оказался верзила Храмцов с просроченным пропуском ночью в телецентре отдельный рассказ. Можно было бы грустно усмехнуться жалким попыткам атакующих «повстанцев» во время второго отечественного путча проникнуть в здание ТТЦ (телевизионно-технического центра). Разъярённые люди ломились в центральное бюро пропусков, таранили грузовым «Уралом» витрину противоположного здания. А могли тихо, спокойно заползти во множество щелей телецентра, где даже не были выставлены в то время милицейские посты. Затем уже, по команде зачинщиков беспорядков, без шума и пыли занимать эфирное здание. Интересно было бы послушать, какие бы глупости вещали тогда захватчики, типа, опять «бей ж, спасай Россию!»?! Или нечто более разумное? Глупые люди. Из-за убогих пустобрехов перед телецентром погибли десятки человек. Нынче, в «горячие девяностые» эфир можно спокойно купить за деньги и вещать что захочешь.
По внутреннему телефону, со второго этажа Храмцов позвонил в офис программы «Подиум V». На удивление ответили.
Эллу, пожалуйста, попросил Храмцов.
У главного, пробурчал мужской голос.
Ночью? возмутился Храмцов.
Работа такая.
Вы в какой аппаратной?
Кто спрашивает?
Папа, отрезал Храмцов.
Когда он ввалился в комнату на седьмом этаже, съёмочная группа распивала чаи во главе с тщедушным режиссёром. Эллу чуть нервный кондратий не хватил. Она выпучила серые глаза-колечки от изумления, принялась остервенело кашлять, поперхнувшись дымом сигареты. С опухшим носом, отвисшим перезрелой сливой к подбородку, с синюшным лбом и фиолетово-жёлтыми подглазьями она напоминала непризнанную поэтессу после месяца творческого запоя.
Наше вам за полночь, приветствовал Храмцов телевизионщиков и обратился к режиссёру:
Уведу-ка я у вас ассистентку, уважаемый. Ночью в постели нас разлучили насильно.
В своей неизменной джинсовой панамке старичок замер, похоже, с очередным инсультом от явления наглого протеже генерального спонсора. Не дождавшись ни единого приветливого слова от коллектива программы, Храмцов вынул Эллу из кресла и вынес на руках из комнаты.
К утру Храмцов имел отфильтрованный по звуку материал. Толковый звуковик-очкарик, с которым свела Элла, за сто долларов убрал все посторонние шумы и музыку с фонограммы конкурса. Теперь, сидящие на втором и третьем рядах зрители по другую сторону подиума, будто бы спокойно переговаривались друг с другом. Фразы скрипели, искажённые механическим звучанием, но каждое слово можно было разобрать. То, что услышал Храмцов на изображении предовольного лица Дорошина привело его в напряжённое расстройство. Эллу и очкарика в ужас.
«Отрежьте уши твари, писаните ей по харе, если будет кобениться. Если надо, она ляжет под Акопа, я сказал! Ляжет! И баста!» Шипел улыбчивый Дорошин. «Мне нужны связи Акопа. Нужны все его связи!»
«Зачем сразу уши резать, дорогой? Такая сладкая девочка, вах! Сам пробовал. Отдай ей контракт с немцами», просил тучный человек с характерным армянским шнобелем. «Она всё отработает».
«Не дам! Носом крутить вздумала! Пусть гадит в сортире, гнида! Не выпускать! Фашистов отдадим Альбине, за ней сто кусков идёт обратно. А этой козе сотрите витрину! Сотрите! Поняли, что я сказал?! Чтоб никогда больше не вылезала на сцену!»
«Палыч, осторожно возразил человек с бульдожьими отвислыми щеками, сидевший по левую руку от Дорошина, отпиши эту сиротку мне. Посажу на цепь, выучу прилежно! Будет во всём подчиняться. Ритулю можно выгодно продать на следующий год япошам»
«Не хочу ждать! Время не ждёт! Характер она вздумала взбрыкивать! Убрать, я сказал!»
Фонограмма разговора шла, даже когда Храмцов во время съёмок переводил объектив камеры на девушек. Чувствительный микрофон записывал отрывочные фразы и других зрителей, но суть сказанного вальяжной тройкой мафиози была понятна. Ещё Храмцов услышал то, ради чего, собственно, и затевался ночной эксперимент.
«этой гладкой лионской гниде, вещал прямым текстом Дорошин, я лично устрою променад на тот свет! Лично! Как только доберусь до него!»
Страшный человек! прошептала Элла. От него надо держаться подальше.
Где в России «подальше»? проворчал Храмцов.
На Колыме, грустно пошутил очкарик.
Ага, усмехнулся Храмцов, самые плантации новых кадров.
Ты будешь работать с этим упырём?! воскликнула Элла.
Есть другие предложения?
Засунуть бы этот материал в прямой эфир программы, скажем, «Герой дня», развеселился очкарик, всей своей студенческой румяной физиономией выказывая полный жизненный оптимизм. Во будет гвоздь! Эфир взорвётся от звонков зрителей!
В детстве много болел? спросил Храмцов.
Совсем не болел! расхвастался очкарик.
Вот и помрёшь здоровеньким. Эти крутые ребята могут оборвать не только творческую судьбу на раз! Так что, не надо шутить, монтажник-высотник.
Почему высотник? не сходил с оптимистичной, весёлой волны очкарик.
Песня такая из советского фильма. А мы монтажники-высотники, да!.. Слушай сюда, весельчак. Делаешь дубль-кассету, восстанавливаешь музыку и шумы. Оставляешь «чистой» только ту сцену, где Дорошин говорит про «лионскую гниду». Перегонишь всё на ВХС, чтоб я смог показать шефу. Исходник забираю. Найдётся где вздремнуть минут на сто двадцать? А то вырубаюсь на ходу, падаю с ног.
Элла встрепенулась, поджала губки, понимая сказанное как прямой намёк к продолжению отношений, тихонько прошептала, размышляя в слух:
Наши, наверное, давно ушли. Можно там, в группе. Ох, уволят меня, большое Ку, уволят без выходного пособия
Скорее всего, Зана спозарана, уволят твою гениальность в панамке, прогудел Храмцов. Теперь у меня великий блат.
Не смей о Гарнизове в таком тоне! со злостью воскликнула преданная ассистентка. Он талантлив! Видел его документалки?! Нет, конечно. Чистые, глубокие, душевные. Не умеет он халтурить, подкладываться и дешевить как некоторые!
Отупевший от усталости и шума в голове после бессонной ночи, Храмцов не стал обижаться на пустяковые намёки маленькой женщины с разбитым лицом. С хрустом коленных суставов он присел перед Эллой на корточки, с участием осмотрел её опухший нос, синяки под глазами, что дали сиреневый отлив на лоб и скулы.
Мама разве не учила ребёнка, что чужим дядям двери открывать нельзя? спросил он отеческим тоном.
Учила! злилась Элла.
Храмцов постучал согнутым пальцем в подлокотник кресла.
Можно?
Дома нет никого! отрезала Элла.
Зайду позже, прогудел Храмцов и вышел из аппаратной. Очкарик, с небывалым энтузиазмом для ночной смены, трудился перед клавиатурой компьютерной монтажной. Элла всхлипнула и проговорила в обиде:
Самое большое Ку, какое я только встречала по жизни! Только один раз постучал и ушёл! А я мылась в ванной и не слышала.
Догоняй, порекомендовал очкарик. Пригодится верзила.
Интерес
К жизни настоящих мужчин побуждают деньги и женщины. Позже дети. Свои, разумеется. Ничего этого у Храмцова не было. Гонорар за командировку он раздал, за долги. Деньги приходили и уходили. Последний год женщины и вовсе обделяли вниманием. Хотя Мирон Храмцов упорно ожидал, пока дама сам придёт к нему в квартиру, устроит генеральную уборку, накормит, напоит, после чего сама разденется и ляжет в постель. Элла стала той первой женщиной в его жизни, которая так и поступила, причём в её же собственной квартире. Повезло мужику. В сорок-то лет! Стыдоба. Но лиха, как говорится, беда начало.