Я вот тоже думаю
Да, я заметил, знания и хватка у вас есть (иными словами: достал меня вопросами и качал до тех пор, пока сам чуть не помер). Вам, коллега, поступать надо обязательно!
Потом я напросился к нему в операционную. Виктор Ильич, не моргнув правым глазом (потому что левый отсутствовал), дал добро. И, читая в электричке «Руководство по анестезиологии» Бунатяна и «Руководство по реаниматологии» Дарбиняна, я стал один-два раза в неделю приезжать в госпиталь на операции. Помню, что работал В. И. незаметно для хирургов: солдат заснул проснулся экстубировался поехал в палату. Ничего особенного, несмотря на четырёх-пятичасовую резекцию желудка по Бильрот-2. После операции в ординаторской мой первый учитель по анестезиологии закидывал на стол ногу на ногу прямо на стопку историй болезни и закуривал беломорину. Чёрт одноглазый!
Я тоже хотел таким быть. Сейчас, имея 20 лет стажа в анестезиологии и реанимации и «синдром выгорания», мысленно задаю ему вопросы: «Что ж в госпиталь хирургов-то не вызвал? Надо было больного с ранением воротной вены, истекающего кровью, 40 минут трясти в скорой?! Чего не заинтубировал, центральную вену не поставил, а, дядя? Приехал спокойно доработать и умереть на родине, а тут вдруг война в Крыму, всё в дыму и фельдшер в теме! Просто исполнил ритуальный танец: сопроводил больного в последний путь и всё?»
И благодарю тоже мысленно: «Пока мой коллега уверен, что у больного, несмотря на всё, есть шанс на выживание, надо продолжать реанимацию!» Иногда работает. А уж «Спасибо, коллега!» помогает всегда независимо от возраста и статуса. А как профессиональную ответственность повышает
От сессии до сессии пьют чай студенты весело!
Известно, что от сессии до сессии живут студенты весело. Если, конечно, они настоящие студенты (например как мы с братом): науку схватывают на лету, живут в общаге, на занятия ходят нерегулярно, прогуливают или просыпают лекции, потому что где-то крутятся (подрабатывают по ночам или торгуют) и в результате имеют неотработанные «нб» («не был») и, как следствие, недопуск к сессии.
За разрешением отработать всем разгильдяям надо было идти в деканат, объяснять причину пропусков, или предъявлять справки о болезни с синими печатями либо о донорстве (в пределах одного объёма циркулирующей крови, разумеется), или так расстараться, чтобы о тебе позвонили на кафедру и при пересдаче ты мог сказать преподу, от кого ты И твои проблемы решены!
По мере возможности каждый студент, если, конечно, он настоящий студент, выбирал свой вариант. Не в обиду коллегам замечу, что хорошие мальчики и девочки, живущие в нынешнем Днепре дома, с родителями, без вечной проблемы, где взять бабло, нами, оторвами, студентами не считались. Ну да ладно: короче, слушайте.
Невероятное события произошли в то время, когда уже были сданы два главных предмета первого курса: анатомия и «гиста» (гистология), я перешёл на второй курс, т. е. задержался в мединституте, хотя его почему-то переименовали в ДГМА. Как известно, со второго курса студенчество только начинается: уже необязательно зубрить, можно и погулять, и подработать. И начались мои дежурства в реанимации хирургического профиля, но с элементами психиатрии. Помню, как после замеров АД[15] аппаратом Рива-Роччи и ЦВД[16] аппаратом Вальдмана, выполнения инъекций и подключения капельниц, я не мог найти одного больного, прооперированного по поводу прободной язвы желудка, у которого на третий день после операции развился синдром отмены с делирием, и он всё ждал, что вместо ватки, смоченной спиртом для укола, ему наконец принесут хоть немного выпить только лишь для того, чтобы поправить здоровье. Потеряв надежду на добрых докторов, он спрятался за дверью с металлическим судном, решив, наверное, подкараулить старшую медсестру со склянками заветного лекарства, но дождался профессора Е. И. Калигуненко с врачебным обходом! Елена Ивановна получила легкий сотряс, больного седатировали и мягко зафиксировали в койке, а вечером мы уже принимали пострадавших в ДТП.
В другой раз на дежурстве перепуганный медбрат, вдруг потеряв субординацию, начал громко звать врача-реаниматолога, но почему-то по фамилии: «Рыбалкин!». Охреневший Андрей Александрович выбежал из ординаторской и увидел, как подоспевший раньше него хирург обнял матрасом и зажал в углу здоровенного голого мужика после панкреонекроза[17], с дренажами в животе и с разбитыми бутылками-звёздочками от капельниц в руках.
Матрас был толстый, и разбитое стекло оставалось в поролоне, пока в шприц набиралась спасительная «галка» (галоперидол[18]).
После таких дежурств в серое время года, следуя на учёбу под моросящим дождиком, я держался до последнего, но ноги сами поворачивали налево, в общагу, и я отрубался на две пропущенные лекции, именуемые студентами всех днепровских вузов «лентами». «Нб» допуски отработки, потом снова «нб», а по мере их накопления ненавязчивые просьбы нормальных преподов немного помочь с ремонтом или переездом в другую квартиру, как правило заканчивающиеся застольем и заверением, что с «патанатомией, если вы, к примеру, знаете, что такое литопедион[19], у вас проблем не будет, а биохимические формулы цикла Кребса[20] просто понять нужно и они сами запомнятся».
Да, на других кафедрах проблемы были, но они как-то решались. Замдекана, добрый микробиолог Владимир Николаевич, спрашивал меня уже как своего, немного шепелявя:
Тебе кто «нб» поставил? Д`цент Мякушкин? (Нормальная физиология.) Катя, выпиши Леушину допуск, ему (плохой) Мякушкин опять «нб» влепил!
А ведь я опоздал всего-то на пять минут и просто попытался открыть дверь: я ж не знал, что он уже запер её на ключ После нескольких энергичных попыток проникнуть в аудиторию я чуть было не выломал эту преграду между собой и знаниями, и Мякушкин выгнал меня с практических занятий до конца семестра, а увидев на лекции, начал задавать вопросы на засыпку. Я, как мог, выкручивался, но на его последний вопрос: «Леушин, что это вы там шепчете? Я ведь по губам хорошо читаю!» так и не ответил.
И биохимия мне никак не давалась. После ночных дежурств в реанимации цепочки цикла Кребса никак между собой не соединялись и мой аэробный гликолиз[21] всё сбивался на анаэробный[22] путь с двумя АТФ вместо ожидаемых 36, что, как известно, приводит к недостатку кислорода, вызывающему учащенное дыхание
Преподаватель по биохимии ничего так себе женщина похоже, уже готова была сама отдаться, так я её достал своим быстрым циклом превращения холестерина в тестостерон!
Итак, второй семестр второго курса. Началась общая хирургия с базой в ЖД больнице и кафедрой на 2-й Рабочей: добираться из центра не ближний свет.
Я как-то не сразу понял, что препод по общей хирургии не такой «академичный», как другие кафедралы: худой уставший старик с обвислыми седыми усами, страдающий язвой желудка, закончив 34-часовую операцию, занимался с нами на 4-й, последней ленте. Фамилия его была хорошо знакома нашему старшему поколению Хрущёв. Сначала он выпивал но-шпу от желудка и, тут же закуривая, спрашивал про дезинфекцию рук хирурга по Спасокукоцкому[23] Кочергину[24] (наверное, памятуя своих однокашников). Под действием анальгетиков и спазмолитиков он терял нить разговора, и дальше шли размышления на вольные темы с уклоном в абдоминальную[25] хирургию. Меня спасало то, что некурящие мальчики и девочки, невольно вдыхая табачный дым и постигая хирургию в теории, задавали деду вопросы и главное заслоняли кресло, на котором спал я, уставший от ночной практики в реанимации-анестезиологии Больницы скорой помощи.
Потом я, набрав ночных дежурств, вообще забил на общую хирургию и не приезжал несколько раз подряд. А что? Система ведь отлажена: пропуск «нб» допуск (украл выпил в тюрьму!). Я ж настоящий студент, джентльмен удачи!
На всякий случай утроил свою кровопотерю (из одной донорской справки на цветном ксероксе сделал ещё две методист Катя в деканате как-то даже обратила на меня внимание, но я постарался включить «бледного астеника»). Всё нормально, в режиме стресс-нормы, сдам всё на последнем занятии! И тут началась череда непредвиденных событий.
На последнее занятие Хрущёв не явился сам, устал или заболел уже не помню, это неважно. Доброжелатели из хороших мальчиков и девочек передали мне, что он всё закроет на зачёте 7 июня. Я на время успокоился. Но про 7 июня я сначала забыл, а потом, вспомнив 6-го, забил, потому что случилось то, о чём в 90-е пел вездесущий Шуфутинский: «Две погасшие свечи снова вспыхнули в ночи, и шальная искра вновь в душе зажгла любовь» и я поехал на свидание в другой город, как всегда без билетов.
Вернулся, а мне и говорят: Хрущёв нам (т. е. хорошим студентам) зачёт поставил автоматом (видать, дед и впрямь уработался), а тебе просил передать, что не поставит: мол, пусть идёт на кафедру. Хорошенькое дело! Зачем же тогда мне отрабатывать, если зачёта всё равно не будет?
Но жизнь была бы скучна, если бы у меня в Днепропетровске не было дяди Левы! Ох уж эти вездесущие еврейские родственники Сейчас я вас с ними познакомлю: короче говоря, троюродная сестра нашей мамы, тетя Галя, прожив одинокую жизнь в Тюмени, приехала в Днепропетровск к другой моей тете, самой любимой, Вале, и они придумали выдать вышеупомянутую бездетную тетю Галю за друга детства моего дяди Толи вдовца дядю Леву. Дядя Лева оказался маленьким, сутуленьким, но очень подвижным и смышлёным доброжелательным евреем, который, ко всем его достоинствам, не занимался ростовщичеством т. е. ежемесячно занимал нам с братом на двоих 10 гривен до зарплаты, потому как на стипендию настоящие студенты не рассчитывали. Во время наших визитов с единственной целью занять денег он сначала кормил нас ужином, обстоятельно спрашивая, как дела, в который раз рассказывал, как ему оперировали грыжу во 2-й Рабочей больнице, и приговаривал за чаем: «Я там всех знаю, если надо помочь обращайся».
Разговор обычно начинал утомлять, и надо было решаться. Дядя Лева, вы хороший, но у меня другие проблемы: дайте же наконец денег до зарплаты! Дальше по протоколу: «Это тебе или Серёже? (Либо Косте смотря кто пришёл за деньгами.) А Серёжа (или Костя) не обидится, если я сейчас тебе дам денег?» Боже, какой же вы, дядя Лева, наивный! У нас же чёткий график, кто в этом месяце к вам идет за деньгами, а кто в следующем! Если мы с братом уже последний сухарь пополам ломаем, так кто на кого обидится? Давайте, вытаскивайте побыстрей десятку и я поехал, утомили уже, честное слово! При этом он никогда не спрашивал, когда отдадим. Давал в долг, как будто просто помогал бедным родственникам. Спасибо, дядя Лёва, и здоровья вам сегодня, на 9-м десятке!
Но вернемся к неотработанным «нб» по хирургии. Всё лето после второго курса я ждал, что меня вызовут в деканат, спросят про несданный зачёт по общей хирургии, а после просто отчислят. Как же можно переходить с курса на курс без зачёта?
Фото из открытого источника
Каникулы я проработал в реанимации медбратом. Во всей 6-й общаге на 1-й Победе кроме нас с братом жили ещё в 23 комнатах. Особенно жизнь кипела где-то на 1112 этаже: вечером там под шансон кто-то кому-то обещал: «А я сяду в кабриолет и уеду куда-нибудь, если вспомнишь меня забудь, а вернёшься меня здесь нет», потом летели вниз и разбивались бутылки, а теплой летней ночью из раскрытого окна раздавались протяжные женские стоны. Мой брат Серега, студент строительного интитута, днем чертил несданный сопромат[26] или ЖБК[27], через ночь разгружал самолеты с сигаретами из Лиссабона, а в перерывах перманентно знакомился с нашим новым соседом Русланом, которому дали разбитую комнату напротив нашей, и он каждый день занимался ремонтом. Я тоже работал по летнему графику сутки через сутки. Днем отсыпался, а ночью также знакомился с соседом, который мог до утра не переставая травить байки и анекдоты вне зависимости от количества выпитого. И было непонятно, от чего иногда вдруг так хочется отлить от пива или от очередного случая из практики (Руслан тоже поработал в психонаркологии).
Через неделю нам, постоянным клиентам Нагорного рынка, на заказ «как всегда» сперва выставляли по две бутылки «Черниговского», потом ещё по две, потом мы уже не считали, и только под утро я расплачивался как заправский ветреный поэт, вдохновенно подписываясь от его имени.
Так лето красное и пролетело. И что дальше? На третий курс без зачёта? Вы серьёзно? Так не бывает! К счастью, меня в который раз спасло то, что опять очень вовремя «две погасшие свечи снова вспыхнули в ночи», и утром 1 сентября, дабы избежать позора отчисления на академической линейке, я снова уехал в другой город, как всегда без билета, отдохнуть душой и телом после летней пахоты в реанимации. Тем более что меня, оказывается, там снова ждали. Как хорошо, что тогда не было смартфонов и всяческих мессенджеров и каждая встреча была непредсказуема!
Возвращался рано утром 4-го и на привокзальной площади почему-то первым подошёл 7-й трамвай вместо 1-го. Но, поскольку он тоже шел до Нагорки, я сел в него. Дремал недолго, проснулся от того, что трамвай резко затормозил и упала моя сумка.
Вот блин, трамваи водить не умеют! Почему не едем?
Там человек на рельсах, переехали по ходу!
Так, где? Да, похоже на то: кровопотеря, травматическая ампутация правой ноги и левого предплечья. Мужики, давайте снимайте ремни, сейчас жгуты наложим! И в скорую звоните, срочно! Сознания нет, один зрачок шире другого и на фонарик не реагирует, пульс на сонной артерии слабый и редкий. Диагноз ясен: эпидуральная гематома[28], кровопотеря и травматический шок!
Сдал «скорикам» и поехал в другом трамвае. Женщина рядом взяла и пересела, бабка почему-то подозрительно смотрит. Е-моё, я ж без перчаток был и руки не вытер! Короче, граждáне, освобождайте свои кошельки, снимайте кольца, серьги и часики!
В общаге я привел себя в порядок. Надо сказать, что ситуация на рельсах привела меня в стресс-норму и я бодро пошёл в мединститут. Важно было по реакции хороших мальчиков и девочек на моё появление понять: отчислен ли? У меня отлегло от сердца, когда один из мальчиков радостно воскрикнул: «Костя, а ты знаешь, сколько тебе нб поставили?» А девочки защебетали: «Как теперь будешь отрабатывать?»
Я готов был обнять хороших мальчиков и расцеловать хороших девочек!
На третьем курсе общая хирургия продолжилась, но вёл её уже не Хрущёв. Несмотря на всю абсурдность ситуации, я размышлял, как всё-таки сдать этот злополучный зачёт за второй курс. Узнал, что Хрущёв по субботам является на обходы в свою ж/д больницу.
Я пару раз собирался к нему приехать, покаяться и сдать этот зачёт. Но каждый раз в субботу утром я садился в троллейбус маршрута «Б», проезжал несколько остановок и понимал, что, наверное, надо было сесть в «А», но сил после вечера пятницы хватало только на то, чтобы ехать в одном троллейбусе и то без пересадок.
После нескольких безуспешных попыток я понял, что маршрут «А» для меня закрыт, и в омут с головой! начал жить как нормальный студент. Наш новый друг Руслан с моим Серёгой играли на гитаре и мы начали ходить в гости к девушкам, умницам и красавицам, к тому же настоящим студенткам. Наконец, уже под конец первого семестра третьего курса, на практике в ж/д больнице я увидел своего бывшего преподавателя по хирургии и не сразу узнал его.