Егор Уланов
Один из многих
Глава 1
Шел 2022 год, морозы рисовали на московских стеклах чудные узоры. Крыши все были под снегом, будто город, одолеваемый холодами, накрылся и дремал. Никто не спешил, и жизнь на мгновение стала размереннее, спокойнее; лишь гул машин нарушал тишину.
Группы ребятишек бегали по тесным улочкам, развлекаясь снежками и догонялками; ну как же тут усидеть на месте. Дети не мерзнут, в том состоит странная их особенность. А бедные таксисты бесконечно долго сидят на холоде, и единственный источник тепла для них хлипкая печка «Хендай Соляриса». Моторы в морозный день рычат, клиенты бранятся, отзыв плохой. Так вот и существуют ямщики бедный, но такой нужный столице народец.
Да, кто-то сейчас в тепле, а мне здесь, причитал таксист Петька, пытаясь тщетно согреть руки.
Двадцатилетний сын заводского мастера, отправленный из поселка под Саратовом искать лучшей жизни в Москву, знающий металлургический промысел как «Отче наш», он был вынужден таксовать за неимением средств и нежеланием начальников брать «деревню» без опыта. Не всем ведь везет попасть в стартап или на производство.
«Знакомься там, обрастай! Язык до Киева доведет», всегда говорил Петьке отец. Так юноша и приехал пытать счастья в столице.
А ну, пошли, чертенята! закричал наш новый знакомый вслед убегающим детям, которые любили покидаться рядом с машиной снежками да ледышками. На лице его, замерзшем, проступила улыбка. «Хорошо сейчас, наверное, на селе», подумал он и кинулся в омут детских воспоминаний, какие есть у каждого.
Через секунду раздался гулкий стук, прервавший его размышление. Молодой таксист вышел из салона и отряхнул заношенный длинный пуховик, в котором удалого красавца можно было спутать со стариком.
Петька подошел к капоту и, мягко положив руку, сказал: «Ну что ты, милый, потерпи. Сейчас кой-кого подбросим и сразу домой, а там я тебя обслужу. Металл ласку любит»
Петька экономил бензин и включал печку урывками. Нужно было как-то жить; свободные таксисты получают копейки, но зато им предоставлялась халупа, называемая хостелом. Великая корпорация извозчиков немилостиво поступила с Петькой. Чтобы устроиться таксистом, на него открыли ИП, а еще подсказали взять кредит; так что по временам приходилось влезать в долги. Но он все равно не забывал посылать деньги домой и крутился, хоть был его «Солярис» одно дырявое корыто, а предоставленный хостел койка с клопами в мигрантской ночлежке.
Петька! послышалось издали призывное обращение.
Дмитрий Евгеньевич, ответил Петька, радостно снимая шапку. Пристально вглядевшись в приближающийся силуэт, он помахал как ребенок.
Глава 2
То было 23 февраля, весь московский свет спешил на праздничный бал.
Все верно, на бал. В год 2022-й министрам и чиновникам показалось забавным воссоздать ко Дню защитника Отечества давнюю традицию, причем воссоздать со всей пышностью и рьяным вниманием. По странной прихоти сделали вечер в стиле XIX века, в духе балов и принцев, как делают вечера по «Великому Гэтсби» или «Крестному отцу», где костюмы и манеры подгоняют под условленную эпоху. И затею эту осуществили хозяева дома на Рублевском шоссе, куда нас и ведет повесть, и мчит таксист Петька со своим пассажиром.
Пока они еще далеко, мы минуем смутные силуэты огромных кованых ворот и широкий дворянский подъезд, точно в старых усадьбах. Лишь мельком рассмотрим белую мраморную лестницу, уходящую под греческим фронтоном в самый верх. Увидим подъехавшие к лестнице по круговой черные «мерседесы», «бентли», «мазерати» и прочих заморских скакунов. И швейцаров, провожающих гостей или собирающих ключи у тех, кто прибыл за рулем самолично без водителя, дабы припарковать их роскошные колесницы.
Был вечер, и зимняя тьма бушевала. Огромные фонари размещались по периметру, и прожекторы били прямо в стены, до мелочей освещая усадьбу. Современное это здание было построено недавно, но образовало странную смесь классических архитектур, походя лепниной и пышностью на дом Румянцева на Маросейке, а простором и грацией на дворец в Кусково. И притом все оно состояло из причудливых изваяний, витражей, барельефов и капителей, самых разных и порой несочетаемых.
Двинемся по лестнице, укрытой красным парадным сукном, где в дверь проходит дамская шуба чистого соболя и мужской драпированный султан. Мы их пока оставим, а прогуляемся в залитую светом залу. Как водится, на вечер гости подъезжают постепенно, поэтому у нас еще есть время осмотреться.
У входа на постаменте непременно стоят хозяева бала, дабы соблюсти обычай века девятнадцатого. Сегодня таковыми были супруги Ка́рдовы: Алексей Юревич генерал-лейтенант полиции, заместитель министра внутренних дел Российской Федерации и Елена Валерьяновна, скромная молодая особа.
Оба были одеты по последней моде века балов и карет. На нем строгий белый мундир царских времен с орденами современными российскими; кожаные ботинки цены баснословной, заказанные из далекой Италии, блестящие. На супруге кружевное воздушное платье с корсетом и многими, многими этажами ткани, ниспадающими к ногам.
Гармоничная пара, надо сказать. Невысокая девушка с волосами русыми, темными и приятным лицом, ей только исполнилось двадцать два. Во всех движениях была видна еще та юная неопытность, которой восхищались писатели всех времен.
И он высокий брюнет с военной выправкой и аристократичной улыбкой, ему было более сорока, однако выглядел он свежо и молодо; и даже небольшая седина придавала лицу его некоторую оригинальную ясность.
Детей у них не было, но лишь потому, что брак заключен недавно.
Стояли хозяева вечера при входе в бальную. Там встречали они гостей только что прибывших и приветствовали их. Зал сиял. Тысячи свечей горели в огромном, кажущемся целым куском мрамора помещении. Большая лестница в дальнем конце уходила на второй гостевой этаж. А люстра, что за люстра, такие, пожалуй, отыщите только во дворцах. Пол лакирован до блеска, а кругом одни картины, картины и картины. И слева от лестницы буквально в углу отсек, где притаился небольшой оркестр, являющий господам шедевры музыкального искусства.
Просто лихорадка роскоши, даже колонны были скромно инкрустированы драгоценными камнями Сваровски, которые, отражая свет, создавали некое подобие солнечных лучей.
И как же на таком рауте без прислуги. Одетые в шикарные камзолы и белоснежные гольфы официанты щеголяли по залу, разнося шампанское и всякого рода вкусности. На входе в гардероб дворецкие обслуживали гостей, оставляя их без «верха». А на кухне, не видимой ни разу даже самими хозяевами, десяток поваров корпели над закусками. Жизнь в доме кипела как никогда. Все в нем напряженно ожидало; оставался последний штрих.
Гости были здесь разных мастей и рамок. Вот представители топ-менеджмента сырьевых корпораций: Равиль Сага́нов, Александр Тюфяко́в, Алексей Суббо́тин стоят в отдельном кружке со своими молодыми спутницами. А в другом конце зала скромный заместитель одного из департаментов Минэка Егор Кисли́цын. Рядом и повсюду десяток чиновников, родственников, олигархов, а сколько еще было на подходе! Разношерстная, но интеллигентная и, несомненно, знатная компания образовывалась в этих стенах. Случайных людей в собрании не любят.
Вот вошли в зал три офицера. На всех дорогие зеленые мундиры под старину с красными воротниками и эполетами, вышитыми золотом.
Мое почтенье и признательность вам, Алексей Юрьевич, и вам, Елена Валерьяновна произнес один из них напористо.
И вам всех благ, Андрей Максимович, ответил Алексей Юрьевич Кардов.
Благодарю за приглашение, мы очень польщены говорил второй, при этом пожимая хозяину руку.
Чудесный дом, Алексей Юрьевич, вступил последний из офицеров.
Трижды благодарю, господа, и трижды приглашаю! Алексей Юрьевич указал рукой в направлении залы.
Всем сделалось неловко изъясняться на манер XIX века, что было обязательно, потому господа и Елена Кардова молча раскланялись. Три офицера, минуя приветственную часть, прошли наконец далее. Взяв у пробегавшего официанта по бокалу, они встали чуть отстраненно и начали осматриваться.
Имеем время, чтобы представить их. Это три закадычных друга: Василе́вский, Бе́ликов и Не́мов. Все они служат в Федеральной службе безопасности, в званиях и должностях, которых я не стану называть, а для простоты буду величать их обобщенно «офицерами».
Первый Андрей Максимович Василе́вский, высокий худощавый мужчина с тоненькими, едва заметными усиками на лице и длинными, зачесанными к верху волосами. Что выделяло его из троих? Медаль президентской канцелярии (администрации) за отличие в службе, кричащая о его кадровой ценности.
Василевский, впрочем, как и два друга, по большей части занимался кабинетной работой, а не вел войска и не учреждал тайных операций, как это делают те, кого прежде других принято называть офицерами.
Второй Василий Робертович Бе́ликов, хорошо сложенный мужчина средней наружности, гладковыбритый, державшийся всегда высокомерно, так как по положению и званию почитал себя полноправным дворянином. И это, пожалуй, справедливо, ведь в наше время новое дворянство даруется погонами ФСБ или порядочным чином.
По мнению одних, он был ценный человек для государства российского. По мнению других неприятнейший тип. Я лишь пересказываю вам их, дабы вы могли, по крайней мере, составить собственное. А пока добавим, что персона он светская и часто всюду приглашаемая.
Третий из них Владислав Архипович Не́мов имел густые усы и несколько грубое лицо, впрочем, как большинство русских мужчин. Широкоплечий, даже военный мундир не мог скрыть его недюжинных сил. Приятный, правда, не высокий по чину, но исполнительный и честный. Плохого про него никто не слыхал.
Эти трое еще со школьной скамьи были друзьями и поровну делили все радости и горести лицейского быта. Все обучались как один и после отправились в командное училище, опять же в единое. Там их успехи были вновь схожи, но после в службе у Василевского вдруг сделался высокий чин. Беликов стал поменьше званием, но свободнее в обращении с начальством. И все ж высок в сравнении с Немовым, который считался рабочей лошадкой. По счастью, звания их засекречены, и недавно они лично были приглашены Кардовым, что говорит об их принадлежности.
Немов, осматриваясь, наконец произнес низким голосом:
Это не поместье, а целая крепость!
Беликов, ухмыльнувшись и похлопав друга по плечу, отвечал:
Со своим жалованьем нам такое не снилось
Василевский, бегая глазами, произнес тихо:
Что за дамы! Жаль, замужние, с ними много хлопот. Уж я бы
Куда тебе! изъявил Беликов.
Все трое, выпив по глотку шампанского, принялись за разговор.
Убедившись, что никто не подслушивает, Беликов продолжил:
Вот хороша эта Елена. Двадцать лет, а такой домище. Столько бабла! Кардов скоро в министры прыгнет, ручаюсь. А она в платье, грудь наружу, бедра да так на всех смотрит. Есть что-то в этом взгляде.
Хороша она, это конечно. Да замужем за тем, кого бы лучше уважать прервал Немов.
А я уважаю, пока он слышит, сказал Беликов, и все незаметно улыбнулись.
После Василевский принял вид весьма серьезный:
Ты что ни говори, а Кардов как железный. Всех держит по внутрянке! Сам Владимир Владимирович, по слухам, к нему благоволит
Не для того ли такой дворец отгрохал, чтоб государь в гости заезжал? рассуждал Немов все о том же.
Беликов скривился, но не от толков про дворец, а от недоверчивой осторожности Василевского, который говорил так, будто их и сейчас прослушивают. Уставший с некоторых пор от недомолвок, он только вопросил:
При чем тут дом, ты знаешь, сколько у него таких?
И тут уж Андрей Василевский не выдержал и возразил искренне следующее:
Все врут! Да и вообще ты бы потише с такими шутками.
Согласен, поддержал Немов, вот бы была нелепость, если бы Кардов слышал
Беликов потрепал свои золотые эполеты на мундире.
Не каркай, обычно это мы их ведомство слушаем, а не наоборот.
В каком таком смысле? оскалился Василевский.
Во всех, холодно ответил Беликов. А все же мы угодили хозяйке Елене своими костюмами. И это многое обещает, Гости все прибывали, заполняя огромный зал, который от блеска платьев и украшений, казалось, превратился в большую кружевную снежинку.
Вокруг ходили новые люди. Дамы в нарядах откровенных и не подходивших историчности реконструкции привлекли внимание офицеров, от них не ускользнул недовольный взгляд Елены, обращенный к этим самым дамам. Так долго она готовила этот вечер. Так долго согласовывала платья. Юная жена уже входила в роль властной и требовательной хозяйки.
Василевский также потрепал свои эполеты.
Чего мы стоим? Выбрались в общество, так пойдемте шалить! сказал он.
И впрямь, поддержал Беликов.
Трио направилось к даме и мужчине, стоявшим напротив и окруженным большим количеством народа.
Здравия желаю, господа, игриво заговорил полненький престарелый мужчина небольшого роста с густыми глазками и волосами, укрывающими лысый затылок. Нос у него был смешной картошкой. Щеки дряблые от сытой лени. Но он обладал невероятно достоверным костюмом эпохи, что отличало его от окружавших. А помимо того, на груди его размещалась блистательная батарея медалей и лент.
Добрый вечер, мальчики, ах, что за чудо у вас мундиры прибавила жена его, стоящая рядом. Она не слишком отличалась от мужа, за исключением зачесанных редеющих волос. И если бы на ней был мундир супруга, а на нем ее синее бальное платье, их с легкостью можно было бы спутать.
Чрезвычайно рад, Василевский уже хотел подать руку, но Беликов оттолкнул его в сторону и с приветственной улыбочкой сделал рукопожатие со словами: «Как приятно, Леон Соломонович, счастлив вашей компании». Затем подошел и господин Василевский, ну а потом, как по схеме, пожаловал Немов, неловко стоявший поблизости.
Этот полный дяденька вызывал не меньше интереса у присутствующих, чем хозяева. Все ежесекундно подходили с ним лобызаться. Простите за такое неудачное слово.
Чем же вызвано такое внимание? Ну разумеется, службой, ведь он советник президента. Зовут его Леон, он Соломона сын, откуда отчество, а фамилия Комки́н. Много государственных тайн слышали его маленькие ушки, оттого так высоко ценились везде, где бы ни появлялись.
Как ваша служба, Василевский? вдруг спросил Леон Соломонович.
Все хорошо, растерянно произнес Андрей. Из троих почтенных друзей он единственный не понаслышке знал Комкина, потому как именно Леон Соломонович вручал Андрею Максимовичу ту самую медаль президентской администрации.
Нам на службу грех жаловаться! резво вступил Беликов. Василий Робертович очень любил вступать резко, иногда вовсе не являясь участником разговора или не подозревая о его теме.
Нет ничего идеального, всегда есть что поправить, возвышенно, будто играл Гамлета, возразил советник президента; да сладенько ухмыльнулся, радуясь чудному экспромту, навестившему ему голову.
Вокруг Леона Соломоновича собралась приличная толпа народу, поэтому его философское дарование не осталось незамеченным, вызвав поохивания и шушуканья, кои разлетелись от середины сферы, где стояли три офицера и Комкин с женой, до самых ее краев.