Я знаю, что осталось две ночи, говорил Лар в ответ на непонятную речь, струящуюся из-под капюшона даркула. Поверь мне, этого вполне достаточно, чтобы Кшара сумела добраться. Странно, что она ещё не прибыла. Но я знаю эту девушку, пока она жива, ничто не сумеет её надолго задержать.
Даркул что-то ответил, и Лар широко кивнул, опустил капюшон и скрылся в тенях. За ним двинулись остальные. Последним был охотник, который медленным шагом пошёл по улице к центру города, ничуть не беспокоясь о том, следят за ним или нет.
Воры ушли, как и отец наутро того памятного дня. Он оставил после себя букет аира в деревянной вазе да старый гнилой дом, за которым юноше пришлось следить в одиночку. Отец отправился искать работу, а также своих богов, и в итоге нашёл их. Во всяком случае, так говорил пожилой монах, принёсший обратно отцовские кости. Теперь оба родителя с богами в пустоте. Но, по мнению Алгона, отец всё ещё в могиле и ни до каких богов он не добрался, потому что этих богов давно уже нет. Всем известно, что их прогнали.
IV
Рипоты продолжали шуметь на пирсе, но вскоре закинули улов в мешок и двинулись прочь, попутно бросаясь камнями в тени и распугивая обнаглевших крыс. Один ветер остался вместе с Алгоном на пристани, и ветер этот был далеко не летний. Он тянулся с севера, напоминая, что где-то там стоит вечная зима, а люди и вовсе не знают о тепле солнца. Юноша обвёл взглядом пустующие пирсы и широко зевнул. Скоро всё видимое море скроют рыбацкие лодки и корабли. По традиции рипоты возвращались за день до Кразильера, чтобы провести эту ночь со своими семьями. Наверняка следующим вечером пристань наводнят люди. Женщины, дети, купцы, воришки никто не упустит своего шанса оторвать кусок от «рыбного пирога», которым являются рыбаки, месяцами бороздящие моря. Кучи товаров со всех сторон света потекут через пристань, их будут дарить, обменивать, красть, ломать или терять. Женщины бросятся на шеи мужьям и будут целовать их сквозь густые бороды. Эль потечёт рекой.
Алгону это не нравилось: не нравились шумные собрания, праздники и всё, что связано со скоплением людей. Для него единственными друзьями были тень и тишина. Как сейчас на пристани лёгкие звуки ветра, шуршание песка по земле, плеск воды и поскрипывание досок.
Ещё раз зевнув, Алгон поднялся и двинулся к ближайшим домам, чтобы исчезнуть в уютной тени и скрыться от промозглого ветра. Это место напоминало ему о поздней осени, когда не было возможности согреться, а ветер пронизывал тонкие стены дома и морозил его даже у очага; о бесконечном дожде, колотящем по крыше, и о каплях, которые падали с потолка с монотонной настойчивостью.
Город одновременно был родным и чужим, с его тёмными грязными улочками, косыми домами, канавами, заваленными рыбными остатками, и вечным запахом разложения. В подворотнях шныряли разбойники и убийцы, готовые перерезать глотку за пару бронзовых сербников. Позади них, то ли нагоняя, то ли боясь подойти, сновали стаи собак, наводящих страх на городских жителей. Дикие псы бросались без разбору на всех, не боясь даже сторожей в броне и с копьями. Местные живодёры разбрасывали по подворотням мясо, напичканное мышьяком, но псам всё было нипочём: дохлыми находили только крыс и обезумевших от голода бродяг. Город гнил изнутри, и этого никто не отрицал. Местный граф уже давно не показывался из своего особняка, а управлял всем Енор, попутно подминая под себя местные банды. Теперь трудно было понять, кто сторож, а кто бандит. Всё было едино. Но какой-никакой порядок тем не менее соблюдался, так как никто не хотел вмешательства королевских войск. Похоже дела обстояли со всеми отраслями Карилоса. Казалось, всё готово уже развалиться на части, но по неизвестным причинам держалось из последних сил.
Алгон остановился на краю заросшего парка. Впереди, насколько хватало глаз, распростёрлись неухоженные кусты и кривые деревья, обросшие вьюном. Некогда цельная каменная дорожка была разбита конскими копытами. Сквозь трещины в ней проглядывала высокая трава. А на восточной окраине возвышался заброшенный трёхэтажный особняк, когда-то принадлежавший городскому собранию. В одном из окон горел свет, давая понять, что там обустроились бродяги. Уж лучше, чем коротать ночь на улице, слыша собачий вой и рычание у себя под ухом. Пересекая дорожку, юноша двинулся в заросли барбариса и замер, услышав чей-то голос.
Стой на месте!
Отодвинулась ветка, и перед Алгоном появился уже знакомый охотник. В одной руке он держал изогнутый охотничий нож (с острия капала свежая кровь), в другой жирного голубя с небольшой раной под правым крылом.
Я тебя знаю? охотник присмотрелся к юноше и улыбнулся. Чего делаешь в таком месте в такое время?
Алгон не сразу нашёл ответ.
Я живу недалеко. Иду домой. Спать.
Нашёл место для прогулки! Я вот решил дичи себе наловить. Голуби у вас настолько глупые, что подпускают людей на расстояние вытянутой руки. Удивляюсь, как их всех до сих пор не съели!
А их и съели. Мало осталось. Я пойду?
Внимательнее, охотник указал рукой на землю, куда только что чуть не ступил Алгон. Там лежал взведённый медвежий капкан. Ещё один шаг и юноша мог остаться без ноги. Мысленно он поблагодарил своего спасителя.
Валлес, так вас зовут?
Охотник кивнул.
На кого эти капканы? В городских парках медведи не водятся.
Зато у вас водятся упыри, а это интереснее любого медведя. А теперь, юноша, иди домой, пока всю живность в парке не распугал!
Алгон последовал совету и поспешил покинуть странного охотника. Мысль об упырях не оставляла его до самого дома, который находился совсем рядом с парком, за большой каменной стеной, поросшей красным мхом.
V
Устроившись в своей постели и укрывшись тонким пледом, юноша не переставал думать об удивительном вечере. Так или иначе он встретился с ворами, пережив небольшое приключение. Ему хотелось большего, но позволить этого он не мог. Засыпая, он вспомнил о рассказе одного из рыбаков, недавно вернувшегося с Юга. Тот говорил, что около месяца провёл на северном берегу Зелёного залива и однажды встретился с одним из королевских воинов, участвовавших в сражении около берега. Король Юга, Юлиа, ведя за собой две тысячи бойцов, сумел оттеснить в три раза превосходящего по численности противника к заливу и сбросил его в воду. Варвары, не обученные плавать, тонули один за другим, а южане радовались очередной победе. Но война не желала заканчиваться, и варвары наступали всё яростнее. Западная часть Южного Королевства всё больше походила на мёртвые пустоши. Смерть двигалась на восток, к двум форпостам, которые были обязаны выстоять, иначе рухнет и весь цивилизованный Юг.
Юлиа отсутствовал уже около месяца.
Глава 4. Тренога венценосца
I
Он скользил рукой по её каштановым волосам снова и снова. Грудь девушки мирно поднималась и опускалась под шёлковой ночнушкой. Её розовая кожа нежна и пахнет розами. Губы полные, почти красные, щёки с румянцем, с ямочками. Глаза закрыты, но он знает, что они, как и волосы, каштановые. Она заснула у него на коленях в его же спальне, как делала уже почти месяц, с того дня как он вернулся без отца. Хорошо это или плохо, но другим мужчинам она не доверяла. Только Каригу и Юлиа, только им двоим с самого детства. Брату и отцу
Огонь в камине догорал. Но темнее не становилось, так как сквозь окна пробивался другой свет, дающий знать, что король всё ещё жив. Это была башня на трёх ногах, расположенная во внутреннем дворе крепости. Её опоясывали заржавевшие от старости стальные кольца, а на самой вершине располагался большой сосуд, напоминающий котёл с суженным верхом. Его постоянно пополняли буро-коричневым маслом, которое хорошо и долго горело. Даже в покоях можно было ощущать исходящий от треноги жар, однако он не мешал, а напоминал принцу, что отец всё ещё жив и скоро вернётся домой. Это сооружение гасили лишь в том случае, если король умирает, и не разжигали до тех пор, пока законный наследник не достигнет совершеннолетия и не займёт престол. Кариг понимал, что когда-нибудь будет гореть и его собственное пламя, но предпочитал об этом не думать. Однако боялся, что однажды проснётся во тьме и тогда у него не останется никого, кроме сестры.
Они были близнецами, потому чувствовали переживания друг друга. Он часто называл ее Малина, искажая настоящее имя: Марьям. Кариг помнил, почему девушка ассоциировалась именно с диковинной для юга ягодой. Он пробовал эту ягоду лишь однажды, когда купец с севера привёз целую корзину. Тогда Марьям съела больше половины; сок стёк по её детским щекам и залил новое платье. Отец ругаться не стал, только подхватил дочурку на руки и стал кружиться, пока она не рассмеялась. В детстве было много радости и не было забот. Но нынче горе стояло на пороге каждого дома. То и дело по утрам приходили известия о гибели очередных храбрых воинов Юга. Принц с замиранием сердца слушал отчёты гонцов, боясь встретить в них имя отца, забывая, что его упомянули бы в первую очередь. Тяжёлое ожидание затянулось, и всё сложнее становилось понять, закончится оно ли вообще. На трубке, которую дал генерал Салира, уже было двадцать семь зарубок, и её звук решительно поменялся. Кариг вынул из кармана заветный отцовский подарок, поднёс к губам и наиграл мелодию, которую разучивал с отцом ещё в детстве. «Фи-фур-фа-фу-фи», звук был глухим и едва различимым, совсем непохожим на мелодию свирели. Он разбудил сестру. Девушка подняла голову, посмотрела на брата и грустно улыбнулась. Кариг помог ей устроиться в постели и поднялся, решив наконец выдвинуться в путь.
Мне пора встречать отца прошептал он, склонившись над сестрой. Улыбка стёрлась с её губ, а руки моментально вцепились в его кожаный ремень.
Не отпущу! Не потеряю и тебя! Не хочу
Он отцепил её пальцы и аккуратно сжал между ладонями, поцеловал сначала в кисть, потом в лоб, отодвинув волосы, провёл рукой по лбу и грустно улыбнулся.
Малина, я вернусь вместе с отцом, и всё будет как прежде.
Но Кариг понимал, что как прежде не будет ничего. Даже если Юлиа в целости вернётся с запада, вслед за ним по отодвинутым границам Юга ударят силы варваров. Север в лице Радемоса уже отказался помогать в войне. Гонец, прибывший около месяца назад, принёс с собой приглашения для Юлиа, Карига и сестры. Север предлагал убежище королевской семье, советовал бежать: бросить свои земли на произвол судьбы и потерять всё, что у них ещё оставалось. Юлиа на такое письмо ответил бы презрительным смешком и сжёг оскорбительное предложение в камине. Принц же был благоразумен и понимал: однажды может статься, что не останется ничего, кроме бегства, и бежать лучше всего не в лиственные города или в Баклар, которые в случае падения Юга сами окажутся под ударом, а под защиту северян. Вслух он этого не говорил, но страх разъедал его изнутри, а именно страх за близких, за дом и свой народ. Каждый день он выходил на балюстраду и смотрел на запад, на далёкие Срететские холмы, ожидая увидеть, как горит форпост Терго. Но вместо этого наблюдал реющие вдалеке флаги своего отца. Стоило взглянуть на север, как в глаза бросалась вереница деревушек, приютившихся вдоль торгового тракта. Там кипела жизнь: стада овец и коз паслись на лугах, а повозки с провиантом друг за другом катились к Даррогу. К нему домой, к треноге его отца, к сестре и к последней надежде.
Кариг всё-таки оставил Малину.
II
Эта крепость была построена много столетий назад для закрепления позиций на юге. Тогда в этих краях жили разрозненные кочевые племена, в битвах яростные, словно звери. Но они были неспособны долго сопротивляться северянам и отступили ещё дальше на юг, в места, которые в настоящий момент называют тёмной пустыней.
Даррог должен был стать лишь временным прибежищем для лордов, но так и остался вечным их оплотом, впоследствии обрастя домами и дополнительной стеной. С гор к крепости подвели акведуки, по которым поступала ледяная вода, и вскоре окружные степи позеленели, а все пригодные для выращивания урожая угодья были вспаханы. Уже значительно позже эти края были признаны Южным Королевством, а в Дарроге поселился род Гельсидов, некогда правивших на севере, однако обречённых на гонения после гибели от рук Радемоса последнего северного короля их крови Зелька. Крепость много раз перестраивали: расширяли, укрепляли фундамент, добавили несколько этажей и пару новых дворов. Внутри Даррог уже не походил на мрачную пограничную крепость в привычном понимании. Стены были отштукатурены, окрашены в белый цвет, всюду висели картины, во многих коридорах присутствовали манекены в красивых доспехах. Яшмового цвета ковёр покрывал пол и лестницу. Мраморные урны с цветами встречались на площадках, а между ними располагались лакированные дубовые скамьи. Однако роскошью это назвать было нельзя. Многие лорды украшали свои дворцы золотом, серебром, замшей и шёлком. А в Дарроге не было даже зеркал. Следуя какому-то суеверию, Юлиа убрал все зеркала и спрятал в подвалах. Когда его спрашивали: «Зачем?», король отвечал, что отражение лживо и по другую сторону зеркал прячутся злые сущности. Перечить владыке Юга никто не пытался. Женщины носили с собой отполированные серебряные пудреницы, которые с лёгкостью заменяли любые зеркала, а мужчины предпочитали причёсываться и бриться над тазиком с водой.
В восточном дворе было привычно душно. Пламя на вершине треноги освещало каменную дорожку прерывистым светом. Свет мешал увидеть звёзды, во множестве рассыпанные по небу над Даррогом. Толстые балки треноги уходили в землю и крепились большими металлическими гвоздями. Однажды во время сотрясения земли часть горящего масла пролилась на землю. Теперь в том месте, где камень потрескался, виднелась чернота, также там стоял маленький алтарь в честь погибшего мастера. Рядом с тремя жёлтыми свечами лежал бутон пустынной грации бледно-розового цвета.
Странно видеть Вас в столь ранний час!
По длинной деревянной лестнице с вершины треноги спустился мужчина в наряде, призванном защищать от жара. Это были куртка из шкуры горного козла и штаны из блестящей ткани со вставками тонких листов огненного дерева. Лицо человека закрывала маска с длинной, но узкой прорезью для глаз.
Ничего удивительного, мастер. Я назначил здесь встречу с капитаном Милсом и не позднее чем через час, покинув Даррог, отправлюсь в форпост Терго.
Неужто Ваш отец возвращается? Передайте Юлиа при встрече, что я всё так же тщательно слежу за символом его власти. Пламя не угаснет ещё долгие годы.
Полагаю, отец в вас и не сомневается.
Кариг по-дружески похлопал мастера по плечу и удивился, насколько сильно нагрета его одежда. Он не представлял, каково находиться ещё ближе к пламени венценосца, если даже внизу со лба потихоньку начинали стекать ручейки пота.
Послышались шаги, с противоположной стороны двора показался капитан в длинном коричневом плаще, из-под которого выглядывала натёртая до блеска рыцарская броня. Его длинные волосы были собраны в хвост, а лицо начисто выбрито, что делало моложе лет на десять, вопреки настоящему возрасту. Этот капитан, как и многие в Дарроге, уроженец лиственных городов, около тридцати лет назад поступивший на службу Южному Королевству. За долгий срок служения он уже стал родным для южан и завоевал уважение своей доблестью и честностью.
Сир, поклонившись, сказал он Каригу, отряд ждёт около главных ворот. Я посчитал нужным выделить Вам достаточную охрану.
Благодарю, Милс, я сейчас всполохи королевского пламени взмыли до небес и успокоились, словно обладали разумом. Продолжайте следить за пламенем, если в этом есть нужда, принц взглянул на мастера, и тот поклонился.
III
Ему было холодно даже под толстым дорожным плащом. Ночь в степях не щадила путников, неважно, благородной они крови или нет. Но одного у ночи было не отнять чудес небосвода, куполом нависшего над пустынными землями. Мириады звёзд, рассыпанных по воле древних богов, сверкали в вышине. И трудно было оставаться безразличным к их удивительной красоте и пугающему коварству. Стоило всмотреться в холодные огоньки, как мир начинал вращаться перед глазами и уже не они находились наверху, а ты. Создавалось впечатление, что вот-вот ты сорвёшься и будешь падать долго-долго, пока не окажешься среди звёзд.