Я сорвал окровавленную рубашку и размотал бинты. Стек оставил у меня на груди вздутые рубцы, а раны превратились в неприглядное месиво.
Я принял душ, приладил свежую повязку, встал голый у плиты и набил полную сковородку яиц, потом набросал в нее бекона и, пока все это готовилось, налил себе самого выдержанного виски и принял его, словно лечебную микстуру.
После еды хотел залезть под простыню, но слишком устал, поэтому рухнул поперек кровати и задумался, хватит ли у меня сил, чтобы провести ночной заплыв по расписанию. Это была моя последняя мысль, а потом наступило утро.
Снова приняв душ, проглотив две таблетки болеутоляющего долоксена, запив их стаканом холодного ананасового сока и приготовив на завтрак очередную сковородку яиц, я ответил себе утвердительно. Тело ныло и слушалось хуже обычного, но работать я смогу. В полдень поехал в город, заскочил к Мамке Эдди за припасами и отправился на Адмиралтейскую.
«Танцующая» нежилась у причала. Чабби с Анджело были уже на борту.
Я залил топлива в запасные баки, Гарри, сообщил мне Чабби. Теперь на тысячу миль хватит.
Грузовые сетки не забыл? спросил я, так как работать с объемистой слоновой костью без сеток сомнительное удовольствие.
Лежат в такелажном ящике, кивнул он.
Куртку еще не забудь, в проливе будет зябко. Глянь, какой ветер.
Не переживай, Гарри. Это тебе беречься надо, а то выглядишь хуже, чем десять дней назад. Больной совсем.
Зато по ощущениям молод, полон сил и хорош собой, Чабби.
Угу, прямо как моя теща, хмыкнул он, после чего сменил тему: Дружище, а где твой автомат?
В полиции.
То есть пойдем без ствола на борту?
До сих пор справлялись.
Всегда бывает первый раз, проворчал он. Я без ствола как голый буду.
Меня всегда забавляла его одержимость оружием.
Несмотря на все представленные мною свидетельства противного, Чабби никак не мог отделаться от уверенности, что скорость и дальность полета пули зависят от силы нажатия на спусковой крючок, а стреляя, всегда намеревался, чтобы пули летели очень быстро и улетали очень далеко. Спускал курок с такой неукротимой силой, что не будь мой «ФН» столь надежным, давно бы приказал долго жить.
К тому же в момент стрельбы Чабби страдал от полной неспособности не жмуриться. На моих глазах он с трех метров промазал по пятнадцатифутовой тигровой акуле, хотя выпустил в нее целый магазин, все двадцать патронов. Другими словами, Чабби Эндрюсу не светило попасть в Бисли[4], но по природе своей он обожал огнестрельное оружие и прочие штуковины, умеющие говорить «бабах».
Рутина, Чабби, плевое дело, оздоровительный круиз, вот увидишь.
Но он скрестил пальцы против сглаза и отправился полировать и без того сиявшую медь «Танцующей», а я сошел на берег.
Офис турагентства Фреда Кокера оказался безлюден. Я позвонил в колокольчик на столе, и Кокер без пиджака и галстука, с засученными рукавами рубашки и в красном резиновом переднике на животе высунулся из подсобки.
Добро пожаловать, мистер Гарри. Проходи. И входную дверь запри, пожалуйста.
Подсобка разительно контрастировала с парадным офисом, где на оклеенных кричащими обоями стенах теснились яркие туристические фотоснимки. Она напоминала длинное и удручающее лошадиное стойло. У стены громоздились дешевые сосновые гробы, а чуть дальше, у двустворчатых ворот, расположился катафалк. В углу, за чумазой холщовой занавеской, стоял мраморный стол с канавками по краям и трубкой для слива жидкости в ведро на полу.
Проходи, присаживайся, повторил Кокер. Где-то там есть стул. Ты уж извини, но во время разговора я буду работать. Надо успеть к четырем дня.
Я взглянул на обнаженный трупик на столе. Хилая девочка лет шести с длинными черными волосами. Одного взгляда мне хватило, поэтому я передвинул стул за занавеску, чтобы видеть лишь безволосую верхушку головы Фреда Кокера, и закурил чируту. В подсобке стоял тяжелый запах бальзамирующего состава, и я чуть не поперхнулся.
Со временем привыкаешь, мистер Гарри, сообщил Фред Кокер в пику моей брезгливости.
Ну что, договорился? Мне не хотелось обсуждать его мерзкое ремесло.
Все готово, заверил он.
С нашим другом из форта рассчитался?
Все улажено.
Когда ты его видел? настаивал я, сгорая от любопытства: мне не терпелось узнать про Дейли и его самочувствие.
Сегодня утром, мистер Гарри.
Ну и как он?
По-моему, как всегда. Оторвавшись от своего зловещего занятия, Кокер вопросительно уставился на меня.
Стоял, ходил, плясал джигу, песню пел, собаками тебя травил?
Нет, покачал головой Кокер. Сидел, но не в самом лучшем настроении.
Неудивительно! хохотнул я, и боль в ранах поутихла. Но от взятки не отказался?
Нет, не отказался.
Отлично. Значит, все по-прежнему на мази?
Я же сказал: все улажено.
Так просвети меня, мистер Кокер.
Забирать в устье пролива Сальса, где он впадает в южный канал главного эстуария Дузы. (Я кивнул. Приемлемо. Хорошее место, есть где бросить якорь.) Условный сигнал два фонаря, один над другим, на ближней к устью отмели. Мигнешь дважды с тридцатисекундным интервалом, а когда нижний фонарь погаснет, встанешь на якорь. Понял?
Понял. Меня все устраивало.
Тебе предоставят рабочие руки для погрузки с шаланд.
Я кивнул и спросил:
Клиент в курсе, что в три часа будет стоячая вода и поэтому до трех мне надо выйти из пролива?
Да, мистер Гарри. Я сказал ему, что погрузку надо закончить к двум ноль-ноль.
Тогда ладно. Что насчет выгрузки?
Выгрузка в двадцати пяти милях к востоку от мыса Растафа.
Отлично. Проверю местоположение по маяку на мысе. Все замечательно. Проще простого.
Там будет ждать большое каботажное судно. Условный сигнал тот же. На мачте два фонаря. Мигнешь дважды с интервалом в тридцать секунд, и нижний фонарь погаснет, после чего можешь приступать. Тебе обеспечат безопасный подход и предоставят рабочие руки. Вот, пожалуй, и все.
Разве что деньги
Ах да, деньги. Из кармана передника он извлек конверт.
Я осмотрительно взял его двумя пальцами и бегло просмотрел калькуляции, шариковой ручкой нацарапанные на лицевой стороне.
Половина вперед, как обычно. Остальное по факту доставки, напомнил Кокер.
В конверте было тридцать пять сотен, минус двадцать одна комиссионные Кокера и взятка Дейли, то есть четырнадцать, из которых надо выскрести тысячу долларов премии для Анджело и Чабби Итого, четыре сотенных для меня. И ни центом больше.
Я поморщился.
Завтра ровно в девять утра буду ждать у дверей турагентства, мистер Кокер.
Приготовлю тебе чашку кофе, мистер Гарри.
И про остальное не забудь, сказал я, а он, рассмеявшись, вновь склонился над мраморным столом.
Ближе к вечеру мы выдвинулись из Гранд-Харбора, и я сперва дошел до Бараньей косы на тот случай, если на мысе Кули притаился наблюдатель с биноклем. А когда стемнело, встал на истинный курс, и мы, лавируя между островками прибрежного канала, направились к широкому приливному устью Дузы.
Луны не было, но ярко сияли звезды, и линия прибоя вспыхивала призрачно-зеленой фосфоресценцией в таявшем свете недавнего заката.
«Танцующая» летела по волнам, а я подмечал все необходимые ориентиры излом рифа или очертания атолла в лунном свете, и сам плеск воды служил мне лоцманом, предупреждая об отмелях и мелководьях.
Анджело и Чабби тоже поднялись на мостик и плечом к плечу стояли у релинга. Время от времени один из них бегал вниз, чтобы сварить очередную порцию могучего черного кофе, и мы, потягивая из кружек дымящийся напиток, всматривались в ночь: не промелькнет ли в мерцающих волнах прибоя бледный силуэт патрульного катера.
Слыхал от Уолли, что вчера ночью у тебя были какие-то неприятности в форте, нарушил молчание Чабби.
Какие-то были, согласился я.
А потом Уолли пришлось везти инспектора в больницу.
Уолли еще не выгнали со службы? удивился я.
Пока держится, но едва-едва. Инспектор хотел в камере его закрыть, но Уолли слишком здоровенный.
В обед Джудит была в аэропорту, присоединился к разговору Анджело. Забирала посылку с учебниками. И видела, как он улетел на континент.
Кто улетел? спросил я.
Инспектор Дейли, полуденным рейсом.
Что ж ты до сих пор молчал?
Подумал, что это не важно, Гарри.
Ну да, согласился я. Наверное, так и есть.
Дейли мог отправиться на континент по десятку причин, не имеющих никакого отношения к моему сегодняшнему делу, но мне все равно стало тревожно. Не люблю, когда во время рискованного предприятия в подлеске рыщут подобные звери.
Жаль, Гарри, что мы сегодня без ствола, скорбно повторил Чабби. Я ничего ему не ответил, но про себя пожалел о том же.
Воды прилива сгладили привычную суматоху волн у входа в южный канал эстуария, и я пробирался в темноте, словно слепец. Рыбаки местных племен утыкали оба заиленных берега стоячими вершами, и благодаря им я наконец-то понял, куда двигаться.
Убедившись, что мы оказались у правильного входа, я вырубил оба двигателя, и теперь «Танцующая» бесшумно дрейфовала, несомая водами прилива. Мы с предельной сосредоточенностью выслушивали в темноте звук двигателя патрульного катера, но слышали только кваканье лягушек и всплески игравшей на мелководье кефали.
Беззвучно, словно привидение, «Танцующая» вошла в канал, с обеих сторон нас прикрывали черные мангровые заросли, а в насыщенном влагой воздухе повисло тухлое зловоние илистых болот.
Крапинки звездного света плясали на взволнованной поверхности канала, а однажды в темноте блеснули весла, и мимо нас скользнул похожий на крокодила длинный и узкий челн: из устья возвращались двое рыбаков. Они на мгновение остановились, окинули нас изучающим взглядом и, не крикнув приветственных слов, опять налегли на весла и стремительно скрылись во мраке.
Плохо, сказал Анджело.
Прежде чем они расскажут про нас кому-то, кого стоит опасаться, мы уже будем потягивать лагер в «Лорде Нельсоне».
Я знал, что у здешних хватает собственных секретов, да и в целом рыбаки люди не из болтливых, поэтому встреча с ними меня не обеспокоила.
Глянув вперед, я увидел, что мы приближаемся к первой излучине, и течение начало сносить «Танцующую» к противоположному берегу. Я нажал на пусковые кнопки, двигатели с урчанием ожили, и я вернул катер на глубину.
Мы пробирались по извилистому каналу, пока наконец не очутились на широком тихом плесе, где мангровые заросли на илистых берегах сменились приятной глазу твердой землей.
В миле от нас я разглядел устье притока Сальса черневший в берегу проем за линией высоких пушистоглавых камышей, а дальше, один над другим, желтели сдвоенные сигнальные фонари.
Говорил же тебе, Чабби, плевое дело.
Дома скажешь, проворчал наш неисправимый оптимист.
Ладно, Анджело, ступай на бак. Дам знак, когда бросить якорь.
Мы ползли по каналу, и, когда я фиксировал штурвал, а потом доставал из ящика ручной прожектор, в голове у меня вертелась считалка:
«На диване ехал слон, кто не верит выйди вон!»
Мне думалось о сотнях толстокожих серых исполинов, умерщвленных ради бивней, и по спине скользнул ледяной сквознячок вины, ведь я тоже был соучастником этой бойни. Но я выбросил эти мысли из головы, поднял прожектор, направил его на желтые фонари и дал условленный сигнал.
Повторил его трижды, но лишь когда поравнялся с фонарями, нижний внезапно погас.
Бросай, Анджело, негромко скомандовал я и вырубил моторы.
Якорь булькнул в воду, и цепь оглушительно загремела в окружавшем нас безмолвии. Оказавшись на привязи, «Танцующая» резко остановилась и развернулась к выходу из канала.
Чабби ушел доставать грузовые сети, но я задержался у релинга, вглядываясь в сигнальные фонари. Тишина была абсолютной, разве что на камышовых берегах Сальсы звучно поквакивали болотные лягушки.
В этой тиши я скорее ощутил подошвами, нежели услышал, биение, подобное биению великаньего сердца.
Пульсацию судового дизеля «эллисон» ни с чем не спутаешь. Я знал, что раньше на патрульном катере Зинбаллы стояли «роллс-ройсы» времен Второй мировой, но позже их заменили на «эллисоны», и ощущаемый мною звук вне всякого сомнения принадлежал эллисоновскому двигателю, стоявшему на нейтрали.
Анджело! Я старался говорить потише, но таким тоном, чтобы Анджело проникся напряженностью ситуации. Бога ради, отцепляй якорь, и как можно быстрее!
Именно для таких экстренных случаев в цепи у нас имелся штифт, и я, бросившись к рычагам и кнопкам, возблагодарил за этот штифт всех богов.
Заводя двигатели, я услышал глухой стук четырехфунтовой кувалды: Анджело расклепывал цепь. Трижды ударил он, и цепь с плеском ушла за борт.
Готово, Гарри, сообщил Анджело, и в тот же миг я запустил двигатели и открыл заслонки на полную. «Танцующая» с гневным рыком рванула вперед, взбивая гребными винтами белую пену под кормовым подзором.
Рвануть-то рванула, но ей недостало проворства: хоть мы и шли по течению, в лицо нам со скоростью пять узлов двигались воды прилива.
Поверх рева наших моторов я услышал, как загудели «эллисоны», и из-за тростникового частокола в устье Сальсы вырвалась длинная смертоносная тень.
Даже в свете звезд я немедленно узнал широкий развал бортов у носа, изящное сужение линий в поджарую, как у борзого пса, талию и обрубленную квадратную корму: силуэт спасательного катера Королевского ВМФ, который провел свои лучшие дни в Мозамбикском проливе, а после отправился дряхлеть к этим малярийным берегам.
Тьма была добра к нему, скрывая ржавые пятна и неравномерную окраску, но этот катер был уже старик, лишенный великолепных «роллсов» и взамен получивший экономные, но маломощные «эллисоны». В честной гонке «Танцующая» обошла бы его как стоячего, но сегодня о честности не могло быть и речи. Патрульному катеру хватило и мощности, и скорости, чтобы влететь в канал и отрезать нам путь к отступлению, а когда он включил боевые прожекторы, свет ударил по нам, словно нечто осязаемое: два белых луча, столь слепящих, что мне пришлось прикрыть глаза ладонью.
Теперь он был прямо перед нами, перекрывая канал, и на передней палубе я разглядел призраки согбенных силуэтов артиллерийского расчета, окружавших трехфунтовку на широком шарнирном станке. Мне показалось, что дуло пушки заглядывает мне в левую ноздрю, и меня обуяла самая безысходнейшая безысходность.
Это была педантично спланированная и реализованная засада. Я подумал, не протаранить ли патрульный катер, ведь деревянная флотская обшивка, наверное, вся изгнила, а фибергласовый нос «Танцующей», быть может, переживет такой удар Но против прилива мы попросту не разгонимся до необходимой скорости.
Вдруг из-за слепящих боевых прожекторов металлически грянул мегафон:
Ложитесь в дрейф, мистер Флетчер, или я буду вынужден открыть по вам огонь.
Чтобы потопить «Танцующую», хватит одного снаряда, а у трехфунтовки завидная скорострельность. С такого расстояния она за десять секунд превратит мой катер в груду объятого пламенем мусора.
Я закрыл дроссельные заслонки.
Мудрое решение, мистер Флетчер. Теперь же будьте добры встать на якорь, прогремел мегафон.
Давай, Анджело, устало велел я, а потом стал ждать, пока он снарядит и бросит за борт запасной якорь. Вдруг сильно разболелась рука. За последние несколько часов я совсем о ней забыл.
Говорил же, надо было ствол взять, пробормотал Чабби откуда-то сбоку.