Нет, это нечто большее. Меня тянет к этой девушке. Я мало что о ней знаю, но она мне нравится. Думаю, я ей тоже.
Такси наконец останавливается на вершине холма, посреди жилого района, и Хайден выпрыгивает из машины, радостно поблагодарив водителя. Я тоже выхожу и оглядываюсь: сильный ветер сносит меня и распахивает пиджак. Я кутаюсь, дрожа от холода и ветра, а Хайден подходит ко мне, смеясь:
Здесь холоднее, чем я думала.
Мой взгляд опускается ниже, ее соски выпирают из-под ткани платья. Да, как я и предполагал.
Лифчика нет.
Где мы, черт возьми, находимся? интересуюсь я.
Она останавливается передо мной, игнорируя вопрос.
Пойдем.
Я позволяю ей взять меня за руку и следую за ней, расстояния между нами достаточно, чтобы я мог наблюдать за ее покачивающимися бедрами. То, как она двигается, гипнотизирует меня, и я испытываю искушение засунуть руку ей под юбку и коснуться верхней части ее шелковистого гладкого бедра. Просунуть пальцы в декольте платья и изучить то, что под ним. Поцеловать эти ухмыляющиеся губы.
Но, наверное, было бы не слишком разумно делать первый шаг, когда вокруг, кроме нас, ни души в такой-то час. Она, скорее всего, закричит и позвонит в 911.
Если она умная, то так и сделает. Она меня не знает. Я могу оказаться кем угодно.
Вот мы и на месте, пропевает она, когда перед нами вырисовывается церковь, парковка рядом совершенно пуста. Она берет меня за руку. Это за церковью.
Что? непонимающе спрашиваю я, ускоряя шаг, чтобы идти рядом с ней.
Увидишь, загадочно произносит она.
Мы идем по огромной парковке за церковь и натыкаемся на детскую площадку: большую огороженную территорию с пластиковыми домиками и горками. Все на таких играли в детстве. Там стоит выцветший желто-голубой игровой комплекс с горками, выходящими по обе стороны от него, и скалодромом спереди. Хайден останавливается, бросает мою руку и зовет:
За мной!
Она начинает карабкаться вверх по горке прямо в туфлях, ее юбка развевается и приоткрывает идеальную задницу.
Я со смехом наблюдаю за ней:
Какого черта ты делаешь?
Поднимайся! Она стоит на самом верху комплекса, под куполообразной голубой крышей.
Я складываю ладони рупором и кричу:
Я слишком высокий!
Она упирает руки в бока и закатывает глаза:
Да не настолько. Давай, поднимайся.
Сдавшись, я взбираюсь на другую горку, не такую крутую, мои новенькие туфли Gucci скользят. У меня подкашиваются ноги, и я чуть не падаю лицом вниз, а Хайден лишь хохочет.
У тебя получится! подбадривает она.
Я смотрю на нее и, собрав все силы, подтягиваюсь, проскальзываю через туннель и оказываюсь на вершине рядом с Хайден. Я медленно распрямляюсь, боясь удариться о что-то, но все равно бьюсь головой о крышу.
Видишь? Не так уж и высоко.
Она ухмыляется, протягивая руку, чтобы коснуться моей щеки. Ее пальцы обжигают мою кожу, во рту пересыхает.
Посмотри в ту сторону.
Она обхватывает пальцами мой подбородок, осторожно поворачивая мою голову, и у меня перехватывает дыхание от открывшегося вида.
Перед нами раскинулся Сан-Франциско мерцающий, сверкающий городской пейзаж, открывающийся с задворок неприметной старой церкви в одном из районов Окленда.
Я бы ввел плату за такой вид, вздыхаю я, не отрывая глаз.
Правда? Мы ходили в эту церковь, когда я была совсем маленькой, мы жили неподалеку, рассказывает она.
Я смотрю на нее:
Ты жила в Окленде?
В Беркли. Очень-очень давно, в детстве. Еще до того, как папа заработал состояние.
Она с грустью улыбается.
Он в детстве ходил в эту церковь, поэтому часто приводил нас сюда. Потом говорил, что это помогает ему снова почувствовать себя молодым. Позже я узнала, что это было как раз в то время, когда моя мама поймала его на измене со своей помощницей. Она сказала мне, что он ходил исповедоваться, хотя это не католическая церковь, но это неважно: я была такой маленькой, что все равно ничего не понимала. Понятия не имела, о чем она говорит. Стало ясно, только когда повзрослела.
Она вздыхает и делает шаг вперед, ухватившись за стену перед собой, высотой до пояса, устремив взгляд на город.
Да, брак моих родителей трещал по швам.
Я встаю рядом с ней, моя рука касается ее руки. От первого прикосновения загораются искры, согревая мою кожу, но я стараюсь вести себя спокойно.
Брак моих родителей тоже был хреновым. Они постоянно ссорились.
Ага, и мои. Пару лет назад я вдруг вспомнила об этой церкви, и мы с Палмер проехали весь район, разыскивая ее, пока окончательно не заблудились, она смеется и качает головой, а в итоге наткнулись случайно.
Почему ты не спросила Сири? поддразниваю я, и она улыбается.
Понятия не имела, как называется церковь. К тому же мне даже понравилось: едешь без цели, никто не командует, куда поворачивать и что делать. Мы с Палмер всю дорогу хохотали. Она так злилась на меня, потому что ей нужно было в туалет, а пойти было некуда: ни туалетов, ни магазинов по пути. В итоге она села на корточки вон за тем деревом, она указывает на огромный дуб неподалеку, и потом призналась, что вид стоил того, что ей пришлось столько терпеть.
Я опираюсь на стену перед нами, моя правая рука рядом с ее левой. Я заметил, с какой теплотой Хайден относится к сестре, и немного завидую. Кроме друзей, мне не о ком так заботиться, и, если бы я однажды признался кому-нибудь из этих засранцев, что они мне дороги, они бы надо мной посмеялись. Кстати, при переезде я забрал с собой мамину кошку. Люблю эту вредину, но в самом деле. Это же кошка.
Ты так любишь свою сестру, замечаю я.
На ее губах появляется едва заметная улыбка:
Люблю.
А у меня нет братьев и сестер. Я делаю паузу и вдруг осознаю: А, погоди. Вру. У Хелены и моего отца есть девочки-близнецы.
Лондон и Пэрис. Хайден ловит мой взгляд. И как ей удается сохранять серьезное лицо, произнося эти имена вслух, еще и в одном предложении? Очаровашки.
Это самые глупые имена, которые я когда-либо слышал в своей жизни, бурчу я.
Она разразилась смехом, таким звонким, что у меня все внутри приятно сжимается.
Хотя они действительно очаровательны. Но имена!
Согласна, имена нелепые.
И даже близко не итальянские, говорю я с легким отвращением. Как Хелена убедила отца? Уверен, он не мог такого придумать. Никогда не поверю. Это выдумала Хелена.
О, так если у тебя будут дети, их имена обязательно должны быть итальянскими? Рокко, Лоренцо и Роза?
Скорее, Клаудия, Франческа и Винсент, говорю я, вспоминая двоюродных сестер, хотя мне все равно, потому что у меня никогда не будет детей.
Не хочешь? Забавно, что она не удивлена.
Я мотаю головой:
Не хочу быть отцом. И жениться тоже не планирую. Любовь для слабаков, помнишь? Я улыбаюсь ей.
Она придвигается чуть ближе, и я чувствую тепло ее тела, доходящее до меня:
Ты знаешь, я о любви того же мнения. И тоже никогда не хочу выходить замуж.
Да брак как тюрьма, говорю я, мой голос звучит жестко, потому что я серьезен. Посмотри, что брак сделал с моими родителями. Теперь они ненавидят друг друга. Папа весь в любви к Хелене, но и их брак, в конце концов, рухнет. Посмотри, как легкомысленно она ко мне клеится, хотя замужем за моим отцом всего два года.
К черту любовь. К черту брак. К черту все это.
Да и отношения, по сути, та же тюрьма, добавляет она. Друзья приходят и уходят. Семья это навсегда, даже если ты хочешь пристрелить большинство из ее членов. Я смеюсь. Зачем связывать себя длительными отношениями, если знаешь, что в итоге будешь несчастен? Слишком большое давление. Слишком много ожиданий.
Черт, она что, поселилась в моем мозгу? Она говорит то, что я чувствую. Никогда раньше не встречал девушку с настолько схожими мыслями.
Она размышляет как я.
Полностью согласен. Лучше быть одному. Я придвигаю руку ближе к ее и кладу два пальца на два ее. Ты мне нравишься, Ченнинг.
Ты мне тоже нравишься, Сорренто. Она подталкивает меня бедром, и я спотыкаюсь, как тупица, моя рука выскальзывает из ее. Но мы не собираемся ничего начинать. Ты понимаешь, о чем я?
Я хмурюсь.
Нет. Объясни.
Она поворачивается, и мой взгляд падает на ее грудь. Обнаженная кожа. Соски маленькие шарики под тонкой белой тканью платья. У меня текут слюни от одной мысли, чтобы увидеть ее грудь, и я уже собираюсь потянуться к ее талии, как она делает шаг назад, будто знает, что я собираюсь сделать дальше.
Не буду отрицать, меня наполняет страшное разочарование.
Между нами химия. Ее голос низкий. Сексуальный. Я наклоняюсь ближе, чтобы лучше ее слышать. Я чувствую это. И ты тоже. Хотя бы потому, что не перестаешь пялиться на мою грудь.
Попался. Я поднимаю взгляд и вижу ее веселые глаза.
Прости.
Не извиняйся. Я тоже не могу перестать пялиться на тебя. Ты очень круто выглядишь, признается она.
Я расправляю плечи, ободренный ее словами, и чуть не ударяюсь о пластиковую крышу.
Ты просто великолепна.
Спасибо, она смеется и качает головой, но думаю, нам лучше остаться друзьями.
Какого черта?
Почему?
Ты мне слишком нравишься. Думаю, друзья бы из нас получились отличные. А секс только помешает.
Она поворачивается, чтобы снова посмотреть на город, а я испепеляю ее взглядом, пытаясь осознать сказанное.
Что значит «секс только помешает»?
Я веду себя как тупица, но, возможно, мой мозг слишком затуманен желанием, и я не могу сосредоточиться на словах о дружбе.
Он все испортит. Запудрит нам мозги, заставит думать, что нам подходит случайная связь без обязательств, когда в глубине души мы знаем, что наши чувства в конце концов возьмут верх над всем остальным. Мы влюбимся, станем лучшей парой в кампусе, а потом медленно, но верно появятся взаимные обиды и претензии. В конце концов это превратится в гигантский кошмар, и мы начнем громко ссориться на людях. Наши друзья будут тайно делать ставки на то, когда мы закончим отношения, а кто-то даже будет умолять нас поскорее разойтись, потому что их наша драма уже достанет. Это превратится в монотонную череду ссор и траха, пока в конце концов мы не расстанемся.
Я смотрю на нее, пораженный ее объяснением, ее видением. То, что она сказала, звучит сексуально, но безумно.
Сколько ты сегодня выпила?
Она опять смеется:
Ни капли. Ты просто в шоке, потому что в глубине души знаешь, это довольно точная оценка того, что может произойти.
Я понятия не имею, что у нас может получиться. Не могу заглянуть в будущее.
А я могу. Для этого даже хрустальный шар не нужен. Она странно на меня смотрит. Слушай, я не планировала выходить за рамки случайного знакомства.
Не в силах остановить себя, я протягиваю руку, ведя пальцами по ее руке. От моего прикосновения по ней пробегают мурашки. Мне нравится такая реакция, а я ведь к ней едва прикоснулся.
Может, мы станем друзьями с привилегиями.
Это предложение должно мне льстить?
Я убираю руку:
Не знаю. Я тебя обидел?
Не то чтобы Но у нас так не получится, Сорренто. Как я уже сказала, ты мне слишком нравишься. Мы слишком нравимся друг другу.
Я едва тебя знаю, насмешливо говорю я.
Но хочешь узнать получше.
Черт возьми, она не ошибается.
Я бы оставил все как есть.
Серьезно? Она вскидывает бровь и делает шаг назад, потянувшись к ремню на своей талии. Значит, если я сейчас разденусь, опущусь на колени и сделаю тебе минет, ты позволишь мне уйти после того, как я дам тебе кончить мне в рот?
У меня на языке крутится: «Иисус, мать твою, Христос, да, черт возьми», но я говорю:
Я бы волновался за тебя. Как бы ты добралась домой?
Это была бы моя проблема. Без обязательств, помнишь? Хайден медленно развязывает пояс, верх платья ослабляется, приоткрывая ее грудь. Что, если я скажу тебе, что я большая девочка и мне не нужен мужчина, чтобы помочь добраться до дома?
Я провожу рукой по лицу, пытаясь разобраться в своих хаотичных мыслях. Верхняя часть ее платья сейчас совершенно свободна, V-образный вырез широко распахнут, края зацепились за соски. Этот вид дразнит, показывая мне что-то, но не все.
Ты будешь совсем одна в субботу вечером в незнакомом районе. Это опасно.
Прямо как сейчас? Совсем одна с тобой. В незнакомом районе. Ты опасен, Тони?
Она запускает руки под юбку, они ползут к бедрам, и она что-то стягивает. В следующее мгновение понимаю, что ее трусики сползли на колени и она держится за стену, осторожно снимая их, пока они не превращаются в скомканное в руке кружево.
Ты мог бы воспользоваться мной прямо сейчас, если бы захотел. Я бы кричала, и никто бы меня не услышал. А если бы и услышали, то отмахнулись бы: моя хата с краю, кто-то другой вызовет полицию. Никто никогда не хочет вмешиваться. Ты мог бы развлекаться со мной всю ночь здесь, и я не смогла бы ничего сделать, чтобы остановить тебя.
Я напрягаюсь, и это не самое приятное чувство. Ее слова меня одновременно возбуждают и наполняют отвращением.
Я бы никогда так с тобой не поступил.
Видишь? Ты подтверждаешь мое мнение. Она придвигается ближе и хлопает меня рукой по груди. Она убирает руку, я ловлю падающие трусики и сжимаю их в ладони. Если бы это было случайной связью, ты бы с готовностью согласился на все это. Тебе было бы все равно, что я думаю о тебе, и ты бы точно не беспокоился, что мне будет больно. Ты был бы слишком сосредоточен на том, что мои сиськи практически голые, я только что сняла стринги и предложила сделать тебе бесплатный минет. Вот это и было бы важно.
Я моргаю. Меня бесит, что она права. Мы едва знакомы, но я не поступлю так с ней. Я слишком ее уважаю.
Я вообще уважаю женщин.
Черт, издаю я стон, откинув голову назад, а она смеется. Должно быть, мои мучения ее забавляют.
Не расстраивайся. Ты из хороших парней. Я поняла это, как только встретила.
Правда?
Она кивает, чертовски самодовольная:
Определенно. Поэтому, хотя я уверена, что между нами все было бы потрясающе, и я, вероятно, вскружила бы тебе голову, мы никогда не сможем перейти черту. Ты не сможешь уйти от меня.
Теперь моя очередь смеяться:
Ты правда так думаешь?
О, я абсолютно уверена. Я вижу это в твоих больших карих глазах, которые, надо сказать, очень красивы. Каждая черта твоего лица достойна обложки журнала. Или обложки романа. Ты читаешь романы, Тони?
Нет, конечно, спешу ответить я.
А стоило бы. Ты мог бы кое-чему научиться. Короче, о чем это я? Ах, да. Ты хороший парень, и я тебе нравлюсь, и я признаю, что и ты мне тоже нравишься, но мы не сможем двигаться дальше, потому что у нас одинаковые взгляды на отношения. И они сводятся к тому, что отношения отстой. Так что нам придется быть просто друзьями. Вот и все. Конец истории. Она снова отводит взгляд в сторону, ее руки скользят к тканевому поясу, завязывая его так, чтобы топ снова прикрывал грудь. Ты даже не завелся, когда я показала тебе сиськи.
Да я был дико возбужден. Но не говорю ей об этом. Я засовываю руку в карман брюк и прячу туда ее трусики. Оставлю на память. Я похож на извращенца? Плевать.
Я больше люблю ноги, признаюсь я, и это правда.
Ее губы изгибаются в улыбке:
Может, нам пора уходить отсюда?
Как доберемся домой?
Uber, естественно. Она достает из кармана платья телефон и вызывает такси. Будет через десять минут. Спорим, это та же машина, которая нас привезла?
Я не успеваю ответить: она скатывается с горки, поддерживая руками юбку трусиков-то нет, и радостно вскрикивает. Я смотрю ей вслед, очарованный тем, как она танцует на траве, прыгая и кружась. Она открывает маленькие ворота детской площадки и оборачивается, чтобы взглянуть на меня, помахав рукой:
Подтягивайся, Сорренто!
Я тоже спускаюсь с горки и направляюсь к ней. Она бежит впереди, ее юбка колышется, ее смех заразителен. Я не могу не улыбнуться, несмотря на ощущение, что я что-то упустил.