Возможно, я упустил свой шанс.
Она поворачивается и идет спиной вперед, указывая на меня:
Обещай, что мы встретимся в кампусе.
Клянусь. Я поднимаю руку, жалея, что у меня нет с собой Библии.
Ты меня не продинамишь? Я тебя точно нет.
Она хихикает, и я думаю а не пьяна ли она? Но она утверждает, что не пила сегодня вечером, так что
Нет. Обещаю.
А я обычно ни хрена никому не обещаю.
Видишь? Правильный ты парень. Оставь стринги на память, Сорренто, чтобы никогда не забыть эту ночь.
Даже без кружевного сувенира я знаю, что не забуду.
Никогда.
Глава 6
Хайден
Я ПРОСЫПАЮСЬ С РАССВЕТОМ. Сперва моего лица касаются слабые лучи солнца, вслед за ними заливает свет. Небо все ярче, и, наконец, глаза слепит белый шар, на который больно смотреть.
Я приоткрываю невидящие глаза. Со второй попытки мне удается разглядеть свою подростковую комнату. Солнечный свет бьет сквозь тонкие шторы. В комнате, пожалуй, слишком ярко.
Болит голова. Я вслепую тянусь к телефону на прикроватной тумбочке, чтобы посмотреть, сколько времени. Без десяти двенадцать.
Черт.
Я сажусь на кровати и откидываю волосы с лица, не выпуская из рук телефон. Вспоминаю о прошедшей ночи с Тони и ужасаюсь.
О чем я вообще думала, когда вешалась на него, расстегивала платье? Слабоумие и отвага.
Он точно подумал, что я омерзительная. Нелепая. Еще хуже? Девчонка из разряда «возбудим и не дадим»?
Я проверяю телефон, чтобы отвлечься. Грейси, моя соседка, прислала фотки со вчерашней вечеринки у нее в руке пластиковый стаканчик, на лице широкая улыбка, рядом с ней какой-то симпатичный парень, его глаза устремлены исключительно на нее, хотя он и едва держит их открытыми.
Я завидую ее способности бегать за парнями, мгновенно влюбляться и быстро приходить в себя после того, как они бросают ее. Я не такая. Раньше я считала это достоинством. И говорила ей, что в ней слишком много чувств, а она охотно соглашалась.
Мне их, наоборот, не хватает.
У меня слабоумие и отвага. Вся в отца. Не стоило ему говорить мне держаться подальше от Тони Сорренто.
Теперь все, что я хочу, увидеть его снова. Поговорить с ним. Может, позволить к себе прикоснуться.
При этой мысли меня бросает в дрожь.
В дверь быстро стучат, и в комнату проскальзывает Палмер, полностью одетая и готовая куда-то идти.
Ты еще в кровати! ее голос звучит обвиняюще.
Я откидываюсь на подушки, голова погружается в пуховую мягкость.
Ну и что? Сегодня же воскресенье.
Папа ждет нас на завтрак в «Уитморе».
«Уитмор» модный отель в центре Сан-Франциско; когда-то особняк одной из самых богатых семей на Западном побережье.
Он уже уехал вместе с Лори. Я сказала, что нас отвезешь ты.
Я не готова. Я закрываю лицо руками. Так и представляю: я ем киш и французские тосты бриошь, потягиваю «Мимозу»[16] и узнаю знакомых за другими столиками. А папа, раздутый от гордости, рассказывает о своих девочках, взглядывает на Лори.
Нет, спасибо.
Ну так собирайся. Палмер шлепает по моим укутанным в плед ногам. И побыстрее.
Я подчиняюсь, поручив младшенькой выбрать мне наряд. Вернувшись домой вчера вечером, я приняла душ, так что эта часть приготовлений, к счастью, отпадает. Я делаю легкий макияж. Палмер завивает мне волосы.
Из дома мы выходим примерно через двадцать минут. Просто чудо.
К удивлению, движение на дорогах тоже на нашей стороне, и когда мы входим в ресторан отеля, папа и Лори только принимаются за еду. Папа замечает нас, его глаза загораются, он вскакивает на ноги, бросив салфетку на стол.
А вот и мои девочки! приветствует он нас. Палмер, как восторженный щенок, кидается к нему, обнимает и целует в щеку. Мое приветствие более холодное. Более утонченное. Я все еще немного обижена из-за того, как он вчера со мной обращался, и хочу, чтобы он знал об этом.
Лори наблюдает за нами с тонко завуалированным отвращением на лице. Она пока не осознала, в чем заключается цель позднего завтрака в отеле, хотя суть показушного субботнего ужина в клубе, безусловно, понимает. Если она продержится достаточно долго и родит от отца детей, то, в конце концов, поймет.
Может быть.
Я думаю о Лори. Особенно теперь, когда знаю, что Джозеф, сын пластического хирурга, пытается залезть к ней в трусики.
Мерзость.
Папа отправляет нас к шведскому столу. Мы берем тарелки и расхаживаем среди заставленных едой столов. Это не типичный шведский стол «бери все, что можешь съесть», которые популярны в центральной части США. Единственное, с чем могу это сравнить, воскресный бранч в Ritz[17] в Париже. Здесь нет переваренных яиц в огромном чане, подогреваемом под лампой. Здесь изящные стеклянные тарелки со свежими пышными блинчиками и идеально золотистыми хрустящими французскими тостами. За перегородкой ждет повар, готовый испечь блинчик с любой начинкой, какую пожелаете. Разнообразие свежеиспеченных булочек и свежайшего сыра. Мясо всех видов, большинство из которых вы никогда бы не подумали съесть на завтрак. Сладкая выпечка, напоминающая произведения искусства.
И шампанское. Много шампанского. В школьные годы я чувствовала себя ужасно взрослой, когда отец брал меня сюда. Особенно мне запомнился один воскресный бранч. Мне было семнадцать, я только окончила школу, и было холодно. Типичный летний день в Сан-Франциско. Я выпила столько шампанского, что раскраснелась и постоянно болтала. В общем, была сама собой, если умножить на миллион.
Как только мы усаживаемся за стол, где нас ждут свежие коктейли, папа заводит:
Где ты была вчера вечером?
Мой рот набит омлетом, который мне только что приготовил шеф-повар. Я жую, а папа наблюдает за мной, готовый уличить во лжи. Пусть мне всего двадцать и я еще только вступаю во взрослую жизнь, но я живу с ним достаточно долго, чтобы знать, что у него на уме. Мне хорошо знакомы его вопросительные взгляды, его подозрения.
В Окленде, отвечаю я, проглотив омлет и сделав глоток «Мимозы». В коктейле больше шампанского, чем апельсинового сока, и пузырьки щекочут мне нос.
Его правая бровь взлетает вверх.
Какого хрена ты делала в Окленде?
Лори кладет руку ему на плечо:
Брайан. Пожалуйста. Тебя услышат.
Он тяжело дышит. Его ноздри раздуваются. Я продолжаю есть омлет, хотя внутри дрожу от страха. Я не думала, что он настолько разозлится.
Ты знаешь, во сколько ты вернулась домой? спрашивает он напряженно.
Я кладу вилку на край тарелки и встречаюсь с ним взглядом.
Да, папа.
Полагаю, в Окленд ты ездила не одна.
Я молча качаю головой.
В кампусе ты живешь самостоятельно, но здесь, под моей крышей, ты должна следовать моим правилам. Ты поняла?
Я киваю и склоняю голову, опустив взгляд. Ему это и нужно послушная дочь, публично наказанная посреди одного из лучших в городе ресторанов. Здесь обедают деловые партнеры. Мужчины, с которыми он играет в гольф. Женщины, с которыми он, возможно, спал. Это его территория, и мне повезло, что меня пустили сюда.
А с кем ты была, Хайден? спрашивает Лори. Я слегка поднимаю голову, глядя на нее. Это не по сценарию. Мне не нравится, что она вмешивается. В прошлом, когда я попадала в похожие ситуации, то сразу признавала свою вину, и отец не вдавался в подробности. Он быстро забывает, с кем я была и что делала.
Потому что он не хочет знать? Не хочет иметь представление о том, чем может заниматься его старшенькая, когда гуляет допоздна?
Это мое предположение.
Лори же очень любопытна. Хуже того, она, возможно, беспокоится, что я была с ее драгоценным Джозефом. Я не отвечаю. Лори, у которой язык без костей, продолжает:
Джозеф ушел вскоре после тебя.
Интуиция меня не подвела. Я по-прежнему не отвечаю. Мои губы складываются в легкую улыбку.
Ее взгляд пронзает меня. Ревность ей не к лицу.
Я смотрю на отца. Он заметно расслабился. Напряжение спало с его плеч. Вероятно, он доволен, что я ездила в Окленд с Джозефом. И занималась бог весть чем. Надеюсь, Лори в подробностях представила, как мы сплелись в экстазе, обвив друг друга руками и ногами, как лианами. Она заслужила это за то, что поддалась искушению изменить отцу.
Если он когда-нибудь поймает ее с Джозефом, ее ждет адская расплата.
Ты пойдешь с нами на вечеринку, сообщает он так, будто выбора у меня нет.
Но мне пора ехать. Завтра к первой паре.
Ты все равно вечно не спишь по ночам, возражает он. Ты едешь с нами. К себе вернешься позже.
Я непонимающе моргаю и перевожу взгляд на Палмер. Она слишком занята едой и ведет себя так, будто все, что сейчас происходит, не происходит вовсе.
Завидую ее молодости.
К ней тоже предъявляются ожидания, но не такие высокие. Отец хочет, чтобы она хорошо училась, преуспевала в спорте и делала все, что он говорит, без лишних вопросов. Это проще, когда ты так юна. Когда еще не ощутила вкус свободы. Пока у Палмер нет забот.
Я в ее возрасте была совершенно другой. Я была бунтаркой. Непокорной. Меня напрягали требования отца, я их не слушала. Никогда не устраивала сцен, но делала то, что считала нужным, несмотря на его протесты.
Мы прошли с ним через много конфликтов. Много отобранных телефонов, ноутбуков и машин. Я сломалась в начале выпускного класса, да и то лишь когда поняла: если будут делать то, что он просит, и вести себя так, как он хочет, получу свободу.
С тех пор, как я съехала, прошло два года, но мои крылья все еще подрезаны. Я свободна, пока не здесь. Как только возвращаюсь домой, а он просит об этом часто, я оказываюсь запертой в клетке. Помню «о своем месте и своем долге».
Я другой человек, когда не здесь, и мне больше нравится та версия меня.
Я ясно выражаюсь? спрашивает он, прервав мои размышления.
Я смотрю ему в глаза:
Да, папуль.
Лори улыбается. Ей нравится видеть мои унижения. Вот поэтому она больше общается с Палмер. Наладить отношения с дочерью, которая все еще живет с ними под одной крышей, умный ход с ее стороны, не отрицаю. Зачем пытаться умасливать меня? Я не нужна ей. Они втроем против меня еще более умно.
Она не понимает, что Палмер никогда меня не предаст. Мы вместе пережили развод родителей. Для моей сестры единственный человек, которому можно доверять, это я. И это взаимно. Родители предали нас. Использовали во время судов за опеку. Это время, которое я предпочла бы забыть. Палмер чувствует то же самое.
Так что Лори может подлизываться к Палмер сколько угодно, а Палмер с радостью примет все ее подачки. Я бы на ее месте поступила так же. Даже грустно, как иногда легко использовать людей.
Единственный человек, которого я по-настоящему люблю. Я имею в виду слепо, до обожания, это Палмер. Вот так.
Она все, что у меня есть.
После бранча мы возвращаемся домой и снова переодеваемся для дня рождения. Потом садимся в папин внедорожник Mercedes и отправляемся в дом доктора Джозефа Даброу. Мы входим в фойе с высоченными потолками и яркими картинами на стенах. Это чудовищно безвкусный дворец, недавно переделанный новой женой Даброу. У нее с мужем, по крайней мере, не такая разница в возрасте, как у моего отца и его подружки, но все равно: по словам сплетницы Лори, она моложе его прошлой жены и тратит деньги так, будто им конца не будет. Что, я полагаю, соответствует истине.
Нас проводят по дому; новая хозяйка Мисти Даброу интересуется, не желаем ли мы экскурсию, отец вежливо отказывается. Она флиртует с ним. Лори вставляет язвительные комментарии, а я думаю, подруги ли они. Как-то не похоже.
Вечеринка проходит на улице. Прием обещает быть торжественным. Выйдя во двор, я в первую очередь замечаю цветы. Миллион темно-алых роз. Композиции на столах, барных стойках, вокруг бассейна. Они, должно быть, потратили на них тысячи долларов, потому что цветы повсюду. Везде. От их одурманивающего аромата я чихаю.
Джо любит цвет крови, поэтому тут столько роз. Я слышу, как Мисти объясняет это группе женщин, среди которых и Лори. Лицо у Мисти натянутое, а в кроваво-красных блестящих губах явно филлер. Я думаю, что она когда-то была его пациенткой, так они и познакомились. Он был женат. Она была не замужем, моложе и красивее его жены, которую пришло время поменять на новую модель.
В ее первый визит он наверняка вколол ей ботокс. Сделал губы полнее, так что ее брови застыли, словно в постоянном удивлении. Держу пари, она дар речи потеряла, когда впервые увидела свое новое помолодевшее лицо. Уверена, она была красива в тот момент.
Но сейчас она выглядит так же, как ее подруги. Через несколько лет и Лори будет похожа на них. У пластических хирургов особый взгляд на внешность женщины, хотя не думаю, что они это специально. Но он видится в изгибе нижней губы или кончике нового носа. Они художники, работающие с кожей, костями и хрящами.
Женщины смеются над словами Мисти, одна из них просит объяснить.
Кровь для Джо означает деньги. Он ежедневно сталкивается с кровью, знаете ли. И именно так он зарабатывает себе на жизнь, поэтому насыщенный красный его любимый. Когда мы только начали встречаться, он всегда дарил мне одну красную розу, такую темную, почти черную, объясняет Мисти, тоскливо вздохнув.
Я задерживаюсь рядом с этой группой. Отец уже ушел с кем-то общаться, а Лори полностью меня игнорирует. Даже Палмер нашла с кем поговорить: у Даброу есть дочь ее возраста, и они дружат.
Мне здесь не с кем побеседовать. Что ж, остается эта новая жена с рассказами о розах. Подруги слушают ее с восторженным вниманием, и я тоже изображаю интерес.
Значит, ему нравится, как ты украсила сад? воодушевленно спрашивает одна из женщин, похоже, отчаянно желая узнать подробности.
Взгляд Мисти сразу меркнет, и я понимаю, что ответ будет отрицательным. Ему не нравятся все эти розы. Наверное, считает декорации праздника безвкусными. Так оно и есть: розы покрывают все доступные поверхности, и их аромат удушает. Аллергикам явно не повезло.
О, ему понравилось. Он так удивился, отвечает она. Уверена, что последняя часть правда. Он определенно удивился.
Но совершенно точно не обрадовался.
Я ухожу от женщин и брожу по заднему двору. Прекрасное место, если не считать розы. Огромный бассейн и сад с пестрыми цветами. Повсюду пышная зеленая трава. Во внутреннем дворике тоже общаются гости. Я направляюсь туда. Ко мне подходит официант с подносом, уставленным бокалами с шампанским. Я беру бокал, пробормотав благодарность, и он улыбается мне. Он, похоже, примерно моего возраста, и он симпатичный. Хотя и не такой привлекательный, как Тони.
Как вас зовут? дерзко спрашивает он, и я собираюсь ответить, но тут глубокий мужской голос произносит:
Иди обслужи еще кого-нибудь.
Я бросаю удивленный взгляд на обладателя голоса. Джозеф Даброу-младший стоит, нахмурившись.
Официант отходит без лишних возражений.
Это было грубо, замечаю я, делая глоток шампанского. Оно игристое, холодное. Лучше, чем в ресторане.
Он флиртовал с тобой. А он всего лишь слуга. Засранцу нужно знать границы, говорит Джозеф, подходя ближе. Его грозное лицо светлеет. Рад, что ты пришла.
Правда? спрашиваю я. Мой голос звучит скучающе, но мне и правда скучно. Я не хочу быть здесь. Хочу быть в машине посреди долгой скучной дороги обратно во Фресно и подпевать любимым песням на Spotify.
Джозеф кивает с холодным выражением. Будто я ничего для него не значу, хотя в его бледно-голубых глазах виден нескрываемый интерес. Я нервно отворачиваюсь.
Похоже, мы единственные ровесники на этом провале под названием вечеринка, комментирует он.
Я оборачиваюсь, мысленно отмечая, что он прав.
Почему провале?
Да эти розы. Мисти, как обычно, переборщила. У нее нет чувства меры. Не то что у мамы. Он отпивает из низкого бокала напиток золотисто-коричневого цвета. Явно не шампанское. Отец с первого взгляда их возненавидел. Говорит, это безвкусица.
Полностью согласна.
Джозеф едва заметно улыбается:
Мисти выросла в маленьком городке на севере. Они женаты уже два года, но она к такому до сих пор не привыкла.