Что-то еще? спросил Либерман.
Нет, ответил Василий, только дата. Очень подходит завтрашний день как раз день фитнеса.
Либерман пожевал губами.
Тогда я пойду и поиграю в шахматы.
Когда Лев Соломонович ушел, Артем скинул деньги на реквизиты, указанные Вадеевым. После этого Василий тоже удалился.
Артем лежал и думал.
С одной стороны, наказывать таких, как Шестакова, обязательно надо. Но с другой стороны какое они с сопалатниками имеют на это право? Почему этих подонков наказывают не суд, не прокуроры, не полиция и прочие правоохранители? Почему не работает закон?
По кочану. «Коррупция, слышал про такую? Рука руку моет, говорят».
Они с сопалатниками уже обсуждали эту сторону вопроса. И Либерман высказал свою точку зрения, с которой Артем не сразу согласился. Но чем больше он об этом думал, тем больше понимал, что Лев Соломонович прав.
А суть сказанного была в следующем: вот есть принцип кнута и пряника. Есть его составляющие: достойное вознаграждение и неотвратимость наказания. И этот принцип должен определять всю работу чиновников. Но он не работает.
Вот есть чиновник. Он должен достойно выполнять свою работу и получать за это соответствующее вознаграждение. Вознаграждение, то есть пряник, есть зарплаты у чиновников разных ведомств сейчас неплохие, и чем выше должности тем больше там платят, плюс разные льготы и прочие привилегии. Почему же никто не боится этот пряник потерять? Ведь взятки все равно берут, и законы нарушают, и друг другу услуги оказывают, и так далее.
Ведь если чиновник не выполнил свою работу или выполнил ее неправильно, или того хуже нанес своими действиями кому-то ущерб, он же должен понести наказание, так? Так, однозначно и неотвратимо. Чиновник обязан понимать, что если он плохо выполнит свою работу, даст или возьмет взятку, просто нарушит закон его накажут. И он потеряет эту высокооплачиваемую работу, не сможет помогать семье и родным, а в худшем случае сядет в тюрьму. Так? Так. Но это никого не пугает.
Почему? А нет той самой неотвратимости. Разве что выборочно, или чтобы населению потрафить. Но в реальности кнут не работает.
Законы плохие? Вроде нет. Так в чем вопрос? Правильно: в качестве их выполнения. И те, кому следует следить за этим качеством, тоже плохи. Ведь это те же чиновники. И снова по кругу «Рука руку моет, правильно? Вот вам и коррупция» сделал вывод Либерман.
Так кто накажет Шестакову?
«Ответ очевиден, Артемка, и засунь свою совесть подальше».
Он перевернулся на другой бок. И вспомнил, что надо позвонить Савелию.
Привет, больница, в трубке послышался родной голос. Как ты там?
Лечусь помаленьку, ответил Артем. Ты как?
Честно? Трудно. Завяз брательник по самые помидоры. Сядет точно, вопрос в сроке. Решаю тут пока на пару с адвокатом. Хорошо, что брат хоть не грохнул никого, а то было бы совсем худо.
Родители как?
Нормально. Сейчас уже нормально. Скажем так смирились.
Понял. Хотел тебе спасибо сказать, насчет Славки ты прав оказался.
Да ладно?!
Да. По ходу, он фирму хочет на себя оформить, пока я тут загораю. Я тоже лоханулся, конечно, но ничего страшного выйду, решу по месту. Переживем, не такое переживали.
Ну, ты даешь! в голосе Савы слышалось откровенное разочарование. Ты же столько сил вкладывал! А этого урода я урою! Только вернусь и
Не стоит он того, Сава, прервал друга Артем, начну снова и сделаю все лучше. А про него наши ребятишки и так все поймут.
О, поверь, я сделаю все, что смогу! заверил Савелий. Ладно, дружище, мне ехать надо. Ты звони сам, а то мне неудобняк, вдруг ворвусь невовремя.
Хорошо, сказал Артем и отключился.
Друзей не бывает много. Один-два, а все остальные это товарищи, приятели и иже с ними. А это две большие разницы, как говорят в Одессе. Артему иногда не хватало Савелия, общения с ним, когда можно не слишком заморачиваться и знать, что друг тебя всегда поймет.
Одесса, Аркадия. Сава, красный от загара, мчится на всех парах в море с воплями «Внимание! Петров-Водкин! Купание красного себя!»
Артем засмеялся, и в этот момент в палату зашли Либерман и Вадеев. Улыбка сошла с лица.
Завтра, сказал Либерман. Все готовы. И после паузы: Артем, пойдемте ужинать.
Глава 15
Вечером старались поменьше говорить и, чтобы немного разрядить обстановку, поиграли в домино. Артем тоже «постучал костями» и заслужил пару комплиментов от Вадеева.
Молодец, бизнесмен, шурупишь в доминго! улыбался Вася. Хоть нормальный соперник появился, а то пока бухгалтер все обдумает выспаться успеешь! Может, на спички начнем играть? Или на конфеты вон их сколько у сестер на столике в вазе лежит, все равно не едят. Тебе, Соломоныч, и проиграть будет не зазорно, с твоими-то зубами, ха-ха!
Зато утром все были напряжены. Артем и Василий вместе пошли на процедуры, а Либерман задержался в палате.
Идите-идите, потом же встретимся!
Все уже казалось вполне обыденным, но, когда все окончилось, Артем еле дошел до палаты и упал на кровать как подкошенный. Заснул почти сразу. Когда проснулся, в палате никого не было. До обеда еще было время, и он, тихонько поднявшись, вышел в коридор и направился в фойе. У окна стоял Вадеев и тер свою грудь.
Есть новости?
Есть, Василий покашлял, потом повернулся к Артему и прошептал: Белкин умер.
Что??? Артем выпучил глаза. А..?
Она тоже. Уже в новостях передали.
Предварительно отпросившись, Борис Белкин с самого утра переоделся и постарался максимально незаметно выйти на улицу. Он не хотел опоздать, считал, что не имеет никакого права, и вообще старался в жизни все делать заранее, поэтому вышел из центра настолько рано, как только позволили обстоятельства. «Лучше в машине посижу», думал он. Машина была подогнана на неприметную улочку неподалеку от медцентра. Увидев ее, Борис порадовался не угнали, ключи-то внутри, хотя кто об этом знал? Последний раз за рулем он сидел три года назад, но навыки никуда не ушли: завелся и поехал. Похвалил себя за то, что не забыл накануне по совету Левы взять перчатки со стола у медсестер, и надел их перед тем, как сесть в «девятку». Хмыкнул: «Сейчас увидит гаишник, и что сказать?» И тут же подумал, что весь этот смех напускной, нервы никуда не пропали, хоть и благое дело нужно сделать, но и руки утром дрожали, и сердце вот болит, а лекарства с собой не взял, забыл. «Ничего, не впервой».
Припарковавшись недалеко от фитнес-центра, он посмотрел на часы на дешевенькой магнитоле до условленного времени примерно час. Машину Шестаковой увидел сразу белых внедорожников было всего два, но номер и статусность одного из них не оставляли сомнений в привилегированности владельца. Впрочем, номер Белкину и без того был известен. Он вытащил из пепельницы специглу. Действительно, ничего сложного, ожидал худшего. Ставить надо было сзади передней шины, с упором, чтобы, когда машина сдаст задним ходом, произошел прокол. Нужна была причина подойти к джипу и Борис снова себя похвалил. С ужина он захватил яблоко, которое сейчас вместе со специглой сунул в карман. Выйдя из машины, постарался незаметно снять перчатки («Аккуратно, Боря молодец!»), после чего медленно пошел к внедорожнику. Людей вокруг было немного, никто особого внимания на него не обращал. Вынув из кармана яблоко, он будто нечаянно выронил его («Вот закатится под машину, и что делать?»), и, нагнувшись, чтобы его поднять, с первого же раза установил иглу под правое переднее колесо. Выпрямился, поглядел по сторонам («Достань платок и вытри яблоко!») никто ничего не заметил? И про камеры никто не говорил, вдруг стоянка просматривается? Борис прошел вперед до стены, развернулся и пошел назад, по тротуарчику, засунув яблоко в карман.
Сев в машину, он ощутил, что весь в поту. Вытерся было какое-то неудобство. Оказывается, что перчатки перед машиной надел автоматически («Молодец!»), и сейчас они ему немного мешали. Ничего, это терпимо, сердце вот стучит нервы на пределе, да. И больно в груди, а лекарств не взял, голова была ВОТ ЭТИМ забита. Ничего, недолго осталось. Можно яблоко пока съесть.
Фигуристая светловолосая женщина быстрыми шажками преодолевала расстояние от двери до машины, и Борис, задумавшись, чуть ее не проглядел. Но увидев блондинку, он понял: это она, та самая дрянь, по вине которой погибла Анисимова. И она от него никуда не денется.
Белый джип сдал задом со стоянки и двинул по проспекту. Белкин старался не выпускать его из поля зрения, периодически поглядывая на магнитолу. «А вдруг колесо спустит раньше? Или позже? Вдруг все случится где-то в другом месте? Или она не увидит женщина же за рулем!»
Но вот они выехали на односторонку, ведущую за город, и даже с дистанции Борис видел, что внедорожник начинает сносить. Вот и долгожданная остановка, блондинка выходит. «Пора, пора парковаться, а то близко будет!»
Она пинала спущенное колесо, когда он медленно подошел к ней. «Перчатки снял, так. Очки надел, кепку надел, никто не узнает молодец!»
У вас что-то случилось? Могу я вам помочь?
Блондинка уже достала телефон и собиралась кому-то звонить, но передумала и взглянула на Белкина.
Да гвоздь, наверно, где-то поймала, зараза. Нельзя нормально по дорогам проехать, ужас!
Так можно ж заменить колесо-то. У вас есть запаска?
Есть, наверно. Вон сзади что-то висит это она?
«Так, вот сюда можно уйти и вниз. А там автобусная остановка, как раз доеду до центра».
Она. Накачена? «Что там на дороге? Какие машины? Тяни время» Если не накачено колесо надо качать.
Если б знать! вплеснула руками блондинка. Муж этим занимается. Наверно, накачено.
Надо посмотреть, сказал Борис и тут же увидел двигающийся в их сторону «КамАЗ». «Это шанс». Подождите! А второе колесо у вас не спущено?
Не знаю, блондинка подошла к водительской стороне, кажется, нет.
«КамАЗ» был уже почти рядом.
Я посмотрю, сказал Борис, глядя на блондинку. А когда большой и мощный грузовик практически поравнялся с джипом он вытянул вперед обе руки и толкнул ее со всей силы.
Ни один водитель не в силах что-то сделать в подобных условиях. Конечно, «КамАЗ» затормозил, но это была сущая формальность. Тело Шестаковой буквально разбросало по проезжей части. Только Борис Белкин этого уже не видел.
Мелкими шажками он спускался вниз по тропинке, ведущей к автобусной остановке. Сев в автобус, он понял, что не снял очки, но где-то по пути потерял кепку. Расплатившись с кондуктором, он сел к окну. Очки ему мешали, и он засунул их во внутренний карман. Посмотрев на пальцы, он увидел они опять дрожали.
Я все правильно сделал! сказал он самому себе.
Что вы сказали? повернулась к нему кондуктор.
Нет, нет, ничего.
Перчатки он выбросил в урну при входе в медцентр. Сердце стучало, как паровой молот, а в грудине что-то болело и ломило, но он понимал: сначала надо переодеться, потом дойти до палаты и принять лекарство. А лучше подойти к медсестре, пусть проверит, чего так сердце стучит. А потом к Леве, рассказать обо всем.
Переодевшись, Белкин пришел в палату и нагнулся к тумбочке. В этот момент сердце пронзила острая боль. «И тут игла», подумалось ему. Он схватился за сердце, будто пытаясь утихомирить эту боль. Тут ноги перестали его держать, голова откинулась назад, и он упал. Последнее, о чем Борис Белкин подумал перед смертью, было:
«Все правильно сделал»
Глава 16
В местных новостях передавали:
«По предварительным данным, женщина, управлявшая белым внедорожником, вышла на проезжую часть, не оценив расстояние до приближавшихся транспортных средств, вследствие чего был допущен наезд. В результате женщина получила многочисленные травмы, не совместимые с жизнью. Личность погибшей в ДТП устанавливается».
Пойдем, тут больше нечего смотреть, Вадеев взял Артема за рукав, и они пошли в палату, где сели за стол.
А Соломоныч где? Там..? спросил Артем, сделав движение головой в сторону двери.
Да, кивнул Василий, надо соблюсти формальности. Всем сообщить, кому надо. Нелегко ему придется.
Они помолчали. Потом Вадеев встал и подошел к окну.
Нет, ты прикинь! сказал он. Ведь он смог! А я не верил, думал заднюю даст. А он смог, Василий потер грудь, потом повернулся к Артему и воскликнул: А смог бы я, если б пришлось?
Артем промолчал.
Вот именно, покачал головой Василий. И я не уверен.
В этот момент в дверь постучали, и заглянула медсестра.
Это же вы Горбунов? спросила она, глядя на Артема.
Я.
Там к вам пришли. Мужчина какой-то импозантный. Попросил, чтобы вы спустились.
Маруся, а почему ко мне так редко ходят? Василий уже был само очарование. Нет, не мужчины милые дамы, вот такие, как вы. Ведь я тоже невероятно импозантен.
Да ну тебя, Вася, хихикнула медсестра и ушла.
Друг-брат-сват? затараторил Вася.
Вообще не представляю, пожал плечами Артем. И странно никто не звонил.
Пока он спускался на первый этаж, в голове перебрал варианты насчет гостя. Но увидеть Мишакова не ожидал.
Привет, сухо поздоровался Слава. Пошли до машины?
Артем попросил у охранника «дежурные» тапки, и они вышли. Сев в машину, Слава сразу конкретизировал:
Я прекрасно осознаю, что ты обо мне думаешь. Мнение остальных мне поровну, но ты мне все же столько лет был другом
Артем хмыкнул. Мишаков покосился на него.
Да, возможно, мои слова тебе кажутся смешными. И я не настаиваю на том, чтобы ты продолжал меня уважать. Что сделано то сделано. Я приехал договориться. Просто выслушай меня и прими решение. Хорошо?
Слушаю.
Какова нынешняя ситуация по компании, ты наверняка представляешь. Есть два пути плохой и хороший. Я предлагаю хороший. Мои условия следующие: я выплачиваю тебе отступные, а ты даешь мне слово, что не будешь иметь ко мне претензий. Твоего слова мне будет достаточно.
Благородно!
Да, благородно. Потому что я знаю, кто ты и что такое твое слово. А та сумма, которую я тебе предложу, поможет тебе при необходимости наладить не один подобный бизнес.
А тебе самому что мешает это сделать? поинтересовался Горбунов.
Мне сейчас нужен бизнес живой, рабочий и с историей.
Ясно, улыбнулся Артем, ты кого-то нашел.
Да, кивнул Слава. В Москве. Но там были условия.
Понятно, вздохнул Артем. И сколько ты мне хочешь отстегнуть?
Вот, собеседник протянул заранее приготовленный листок, сложенный пополам. Артем развернул его, увидел цифру и присвистнул: Ого! У тебя же нет таких денег!
Уже есть. Для тебя есть. Открою счет, где скажешь.
Хм, ясно, покивал Артем. Спонсоры вложились.
А есть разница? Мишаков завел машину. Это все, что я хотел тебе сообщить. Время подумать возьмешь?
Да, до вечера, Артем будто не заметил протянутую руку, открыл дверь и вышел из машины.
Не о чем думать он не собирался. Сумма была достаточно серьезной, а ввязываться в различные склоки Артему совсем не хотелось. И сидеть рядом с бывшим другом тоже.
Зайдя в палату, он увидел, что Либерман уже тоже подошел.
Такие дела, ребята, сказал Лев Соломонович. Судя по всему, у Бори был инфаркт, вскрытие, конечно, покажет целостную картину да только кому она сейчас нужна? Жаль, мне не удалось пообщаться с ним перед смертью.
Он немного помолчал, потом продолжил:
Вы, наверно, не знаете, но у нас принято хоронить человека как можно скорее. Я только что разговаривал с Ялынским. Мы хорошо поняли друг друга, поэтому сегодня Бореньку уже увезут отсюда. Не знаю, удастся ли мне вырваться на похороны, он достал платок и промокнул глаза.
Лев Соломонович, извините, если я влажу не в свои дела, но о чем вы вчера говорили? поинтересовался Артем. Если это не секрет.
Не секрет, конечно. Ни о чем и обо всем. О деталях каких-то. Детство его вспоминали. А еще он сказал, даже попросил, да попросил: чтобы его не ругали.
За что? спросил Василий.
За все. Если получится и если не получится, Либерман посмотрел слезящимися глазами по очереди на сопалатников. Мы ведь не будем его ругать, правда?
Глава 17
Четвертый курс процедур у Артема прошел полегче, даже в сон уже не так клонило, как раньше. Он решил просто полежать и с помощью телефона покопаться в Интернете, поискать новости по вчерашнему происшествию. Имя погибшей уже всем было известно. В основном преобладала всякая желтая бредятина: с кем жила, чем владела, и тому подобное. Никаких особенно интересных вестей Артем не нашел и хотел уже выключить поиск, но внезапно взгляд зацепился за фамилию «Анисимова» в одной из поисковых строк. Палец автоматически нажал нужную запись. Автор какого-то заштатного интернет-издания абсолютно безапелляционно рассуждал на тему «Око за око». Он не приводил никаких доказательств, но упоминал в статье, что за то, что Шестакова сделала в свое время с Анисимовой, произошедшее не что иное, как кара небесная. Автор предполагал, что гибель Шестаковой не случайна. Упоминалась также та самая мифическая организация «Белая стрела», про которую совсем недавно говорил Вадеев, и которая якобы выступает в качестве защитника всех униженных и оскорбленных в стране. «Поэтому никто из тех, кого или чьих родных сильные мира сего калечили и убивали на наших дорогах, не должен терять надежды. Всегда против одной силы есть другая сила», заканчивал автор свой опус.