Они стояли посреди улицы напротив друг друга, скрестив взгляды как шпаги, и казалось что в наступившей темноте между ними проскакивают искры.
Девчонки, хорош начала было я, но меня никто не услышал.
Я хотя бы безотцовщину не нарожала! почти взвизгнула Полинка, надо думать уязвлённая в самое больное место, И у детей моих наследственность нормальная, не психопата-живодёра, слава богу. А то ведь известно гены пальцем не раздавишь! Оно и видно. У тебя вон яблочко от яблони недалеко упало.
Машка порывисто шагнула вперёд, подняла перед собой руку с раскрытой ладонью, словно собираясь дать клятву.
Ещё одно слово про моего сына и как бы твои дети сиротами не остались! А то с таким отцом, как твой муженёк, им лучше сразу в детдом.
Так, всё! я приблизилась к подругам детства и боком втиснулась между ними, кажется уже готовыми вцепиться друг другу волосы, Или вы сейчас успокаиваетесь и заканчиваете этот балаган, или я разворачиваюсь и валю отсюда! На последний автобус наверно ещё успею, а если нет, то могу и на такси до Тагила доехать. Всё равно так у нас с вами дела не получится.
И, внезапно подумав, что в такой ситуации будет не лишним отвлечь немного огня на себя, добавила.
Я конечно и не ожидала, будто вы тут звёзды с неба хватаете, но что такими сельскими хабалками стали
Приём сработал. Полинка и Машка наконец оторвали разъярённые взгляды друг от друга и уставились на меня.
Звёзд, значит, с неба не хватаем? протянула Полинка и угрожающе упёрла руки в бока, А ты у нас, выходит, звезду схватила? Посмотрите-ка на неё! Приехала французская принцесса в наши колхозные пампасы! Снизошла до сельских хабалок!
Думаешь, сама бы ты много звёзд с неба нахватала в этой дыре?! возмутилась и Машка.
Радуясь тому, что удалось отвлечь их друг от друга, я закрепила успех ехидным вопросом:
А вас в этой дыре кто-то силой держал?
На это у подруг ответа сразу не нашлось и несколько секунд они негодующе хлопали губами, зато потом хором вывалили на меня всё, что думали. Общий смысл их нападок сводился к тому, что легко мне рассуждать, имея стартовые условия не в этом захолустье, а в региональном центре, в третьей столице страны, где возможностей я изначально получила намного больше. А попробовала бы здесь выучить язык и заработать себе на эмиграцию!
Я могла бы ответить, что язык начала учить заочно, что даже в лихих девяностых было доступно где угодно, а уже потом, когда появился интернет, и вовсе перестало быть проблемой в любой точке страны. Что на миграцию не заработала в Екатеринбурге, а с одной сумкой уехала в Москву, где поначалу тоже пришлось совсем не сладко. Что и Европа не ждала меня с распростёртыми объятиями, что там пахать пришлось гораздо больше, чем где-либо ещё, причём далеко не в офисе
Но такие объяснения прозвучали бы слишком хвастливо для нынешней, и без того напряжённой ситуации, поэтому я сказала лишь:
Вы никогда не были глупее меня. Ваша общая ошибка лишь в том, что обе не с теми мужиками связались. Они на вас якорями и повисли.
Казалось, над этими словами подруги задумались, их пыл поугас. Потом Машка грустно кивнула, а Полинка деланно-равнодушно пожала плечами.
Чего уж теперь сделанного не воротишь. А мужики, якоря они или нет, а самое важное в жизни нам подарили детей. Это дороже денег и заграниц.
Последнее явно было камнем в мой бездетный огород, но пригорело у меня не от этого. Подарили! Мужики подарили детей! Как будто каждый мужик однажды просто приносит жене повязанный бантом свёрток с младенцем, а не она сама криками и кровью выдавливает из себя в мир целого человека! Именно этот кошмарный процесс в своё время и стал для меня определяющим доводом в пользу отказа от деторождения и тут я могла бы сказать многое но не стала. В конце концов моей задачей было примирить подруг, а не поссориться с ними.
Ну так и радуйтесь тогда, зачем грызётесь? я повернулась к Полинке, кивнула на Машку, Вот чего ты на неё напустилась? Она же уже не с Карасём. не с Карастецким. Да и у тебя муж, кажется, ненамного лучше.
Нормальный муж, буркнула Полинка, но уже без злобы в голосе, Здесь у половины баб мужья такие. Не бухает и на том спасибо.
Вот-вот, подытожила Машка, Мне что-то высказываешь, а сама мудака годами содержишь непонятно зачем.
Понятно зачем! Ради детей. Чтобы отец у них был какой-никакой.
Ну вот и я ради сына Лёху терпела. Хоть и напрасно, но кто ж заранее знал?
А с сыном-то что случилось? после томительной паузы, в течение которой мы старались не смотреть друг на друга, спросила я, но тут Полинка разрубила воздух ребром ладони.
Ша, девки! Разговоры потом давайте. Идёмте уже, недолго осталось.
Я только сейчас заметила, что вокруг окончательно стемнело, а над головой горят звёзды. Такие яркие и пушистые от лучей, каких никогда не бывает в больших городах.
Подруги тоже посмотрели вверх и возможно вечное и прекрасное зрелище ночного неба смягчило их сердца, потому что больше они не ругались, и до Полинкиного дома мы дошагали в благословенной тишине.
Сам дом действительно оказался двухэтажным, но на этом его достоинства заканчивались. Покосившийся, сложенный из почерневших от времени брёвен, он стоял за шатким штакетником, и, словно нахохлившаяся ворона, угрюмо смотрел на мир поблёскивающими в перекошенных рамах стёклами. Я сразу поверила, что его можно было купить на материнский капитал, причём какая-то сумма после этой покупки ещё могла и остаться.
Внутри всё выглядело не лучше. Полы здесь были деревянными и давно не крашеными. В тщетных попытках скрыть щели и потёртости поверх досок кто-то (Полинка, конечно, кто же ещё?) настелил ковровые дорожки. Мебель, казалось, собрали отовсюду понемножку частично совсем раритетную и покосившуюся, как сам дом, частично почти новую, современную. Дополняли обстановку выцветшие занавески на окнах и скрипучие двери в облупившейся краске.
Зато здесь было чисто и вкусно пахло.
Я дома! зычно крикнула Полинка в пространство и кивнула нам с Машкой на вешалку, Гостей привела! С ночёвкой!
В прихожей показались дети, вежливо поздоровались. Мальчик-подросток был смуглым, черноволосым, и хмурым. Он ничем не походил на Полинку. Зато девочка, как я раньше уже заметила это на фотографии, выглядела точной её копией в детстве. Те же внимательные карие глаза, тот же широкий улыбчивый рот доброго лягушёнка. Только вместо двух куцых хвостиков над плечами заплетённая «дракончиком» косичка.
Полинка велела наследникам взять из кухни чего-нибудь перекусить, если есть такое желание, и больше там не появляться. Сказано это было категоричным тоном, но я видела как смягчилось лицо подруги при виде детей, как исчезла с него печать непреходящий усталости, словно она вдруг помолодела на добрый десяток лет.
Мальчик и девочка послушно ретировались, зато появился Полинкин муж. Он оказался татарином (сразу стало ясно в кого уродился их сын), усатым и столь упитанным, что я искренне пожалела Полинку, вынужденную кормить этакую тушу.
С нами он поздоровался сварливым тоном, гостям явно рад не был, но перечить властной жене не посмел, и исчез с глаз следом за детьми.
Полинка выдала нам с Машкой по паре тапочек. Едва взглянув на них, я заявила что останусь босиком благо и пол, и дорожки выглядели безупречно чистыми, в отличие от протёртых тапок, в которых неизвестно чьи ноги потели.
Следом за хозяйкой мы прошли на кухню, где оказалось даже уютно, несмотря на убитую мебель и знававшую лучшие времена технику. Ночная чернота окон скрадывалась яркими занавесками, идеальная чистота компенсировала недостаток свежего ремонта, а всякие приятные мелочи, вроде пёстрых прихваток, коллекции магнитов на холодильнике, и весёлых детских рисунков в самодельных рамках, создавали такую домашнюю атмосферу, что я прониклась к Полинке искренним уважением, ведь несмотря на вечную занятость работой, она умудрялась быть хорошей хозяйкой и наверняка заботливой матерью.
Мы с Машкой сели за накрытый клеёнчатой скатертью стол, а Полинка торжественно извлекла из шкафчика пузатую бутылку вина, припасённого, видимо, для особого случая, и объявила, что сейчас мы будем готовить ужин. Против этого никто ничего не имел, и скоро на плите уже ворчала жарящаяся картошка, резался на скорую руку простенький салат из тепличных овощей, закипал электрочайник.
А когда наконец мы разложили еду по тарелкам и открыли вино, Машка, от недавней угрюмости которой не осталось и следа, игриво заметила:
Главное не уклюкаться теперь, а то завтра не встанем.
С бутылки на троих не уклюкаемся, успокоила её Полинка, А за добавкой не пойдём, а то не ровен час опять твоего Карася встретим. Небось до сих пор у ларька трётся, мелочь стреляет.
Ларёк же вроде до одиннадцати работает? заметила я, покосившись на кухонные часы, выполненные в виде разделочной доски.
Наивняк! вздохнула Машка, недаром же Европу называют страной непуганых идиотов. После одиннадцати ларёк окна закрывает, только и всего. А то, что нужно, всё равно можно купить, только уже через дверь.
Я хотела было спросить, куда в этом городе смотрит полиция, но подумала что, такой вопрос прозвучит не менее наивно, и промолчала.
Мы разлили вино по бокалам, выпили за встречу, приступили к ужину. Простенькая еда оказалась на удивление вкусной и какое-то время над столом висела тишина, лишь вилки звякали о тарелки да трещало у нас за ушами.
А утолив первый голод и опустошив ещё один бокал вина, я повернулась к Машке и таки осмелилась повторно задать вопрос, на который ранее не получила ответ.
Так что с сыном у тебя случилось? Ваня же, да? Сколько ему лет?
Машка покосилась на уже ополовиненную бутылку и ответила мрачно, но без промедления:
Двадцать шесть. А случилось дерьмо случилось.
Лучше и не скажешь, заметила с сухим смешком Полинка, Слушай, Маш, а давай на чистоту, а? Ты сама-то веришь в его невиновность? Или защищаешь просто потому что мать?
Машка беспомощно, как-то по-старушечьи всплеснула руками.
Конечно верю! Кому же мне верить, если не своему ребёнку?
А если бы не твой ребёнок? напирала Полинка, Представь, что услышала эту историю со стороны. Поверила бы, что парня оговорили?
Я кашлянула.
Вы мне-то расскажите всё-таки, что произошло? Может, помочь чем смогу?
И мне рассказали.
История оказалась такой же простой, как и отвратительной. В одном подъезде с Машей и её сыном жила десятилетняя девочка. Самая обычная девочка, немного озорная, немного кокетливая, и слишком доверчивая. Мама и папа у девочки были, видимо, неплохими родителями, по крайней мере, достаточно внимательными для того, чтобы вовремя заметить изменения, произошедшие в их дочери. Она вдруг стала подавленной, пугливой, молчаливой, и слишком часто грустной, но, когда взрослые начали выяснять причину этих перемен, не смогла долго запираться. Так и стало известно, что молодой сосед, которого до этого все считали нормальным парнем, пусть и без особых достоинств, принуждал девочку к такому, о чём десятилетним детям ещё даже знать не положено.
Он её изнасиловал? спросила я, морщась от неловкости.
Но Машка, пунцовая до корней волос, покачала головой.
Не изнасиловал. Но она говорит, что заставлял ну она мучительно сглотнула и указала пальцем на свой рот.
Понятно. Не один раз заставлял?
Да вроде как Говорит, в подъезде караулил, ну и Угрожал, запугивал, вот она и молчала.
Ты считаешь, девочка могла такое придумать? спросила Полинка, доливая нам вино, и Машка схватилась за свой бокал, как за спасательный круг.
Запросто. Сейчас же дети такие знакомая училка рассказывала первоклашки на переменах порнуху в телефоне смотрят.
А зачем ей наговаривать на Ваньку? Чтобы что?
Да знать бы может с ней это кто-то другой делал, а она боится настоящее имя назвать? Так ведь тоже бывает.
Бывает, не стала возражать Полинка, А специально его так подставить не могли? Может, кому дорогу перешёл?
Насколько мне известно, нет, Машка залпом опустошила свой бокал, Врагов у него нет, люди мы небогатые и взять с нас нечего. Так и так выходит, что некому и незачем было его подставлять, да ещё таким образом. Это ж непросто.
Я тоже глотнула вина, оказавшегося на удивление неплохим, и осторожно заметила:
Но получается, что доказательства всё-таки нашлись? Причём достаточные для реального срока.
Машка через силу кивнула.
Свидетель нашёлся. Тоже сосед. Говорит, видел их в подъезде. В самом низу, у дверей, где темно. И Ванька якобы рубашку в штаны заправлял, а девочка заплаканная была. Вот это и стало главным основанием.
А свидетель этот сам, как человек, нормальный? Может, ему спьяну лишнее привиделось? И почему он сразу не пошёл к родителям девочки и не рассказал про то, что увидел?
Вроде сначала значения не придал, а потом, когда уже следствие началось, вспомнил. А, может, просто связываться не хотел.
Ванька-то сам вину не признал? Полинка в отличие от нас, налегающих теперь в основном на вино, не переставала жевать, Что говорит?
Да то и говорит, устало отозвалась Машка, Что не делал этого. Но кто ж его слушать будет? Удивительно, что на него ещё и пропавших девочек не повесили. Я этого боялась. Только алиби, наверно, и спасло он на работе был все те дни, когда дети пропадали.
Мы замолчали, понимая, что вот и подошли к главной теме. Что пора переходить к тому, зачем, собственно, и встретились. К тому, что должны сделать завтра. И, охваченные одними и теми же эмоциями, страхом, стыдом, давней печалью не смотрели друг на друга. Полинка принялась разливать по бокалам остатки вина, Машка вдруг обнаружила у себя на тарелке остывающую картошку, а я вспомнила, что с момента высадки из автобуса не проверяла свой телефон на предмет внезапно пришедших важных уведомлений.