Наш лицей углубленной гуманитарной направленности, произнесла женщина, поэтому ничего нет удивительного в том, что мы даем детям расширенные знания и соответственно требуем от них расширенного понимания.
А запугивания и издевательства над одноклассницами это практическое занятие по отработке философских теорий? осведомился Рауш.
Ксения подавила в себе улыбку. Шутить умеет, уже хорошо.
И как было с пониманием у Екатерины Кирсановой? спросила Авалова.
Она была очень способной, сказала учительница, одной из самых лучших учениц в классе.
У вас были хорошие отношения?
Рабочие, как с любым разумным учеником, знаете ли, мы не приветствуем внеклассное общение педагогов и детей, это пагубно влияет на психику. У нас нет походов, шашлыков и другой старорежимной глупости, только смиренное обучение.
Смиренное обучение, нужно будет запомнить формулировку, хмыкнула Ксения.
Что ей нравилось? спросила девушка вслух. Может быть, какие-то особые предметы?
Учительница кивнула.
Её очень интересовали политология и философия, сказала она, особенно она увлекалась Хангтинтоном.
Кем? переспросил Рауш.
Американский социолог, пояснила Ксения, и политолог, автор концепции этнокультурного разделения цивилизаций.
Общение с Кристиной не пропало даром.
Верно, подтвердила классный руководитель, Екатерину очень заинтересовала эта теория, и она много её обсуждала со своей подругой, как она говорила.
С одной из пропавших? спросила Авалова. Учительница покачала головой.
Нет, эти две девочки были совсем другие, они мало чем интересовались, я всегда удивлялась, почему Екатерина дружит с ними, но с другой стороны, это было хорошо, поскольку эти девочки хотя бы пытались ей соответствовать, чего я не могу сказать, например, о Лере, с которой вы разговаривали.
А Антон Сиджан?
Учительница снова покачала головой.
Нет, он строит из себя местного плейбоя, я не видела, чтобы они когда-нибудь разговаривали о чём-то серьезном, в основном дурачились.
Ксения нахмурилась.
Исходя из ваших слов можно сказать, что подруга Екатерины была старше ее? уточнила девушка.
Именно это я и имею в виду, сказала учительница, а сейчас простите, у меня урок, и если у вас больше нет вопросов
Ксения кивнула и протянула женщине прямоугольную визитку.
Не смею вас задерживать, сказала она, это мой телефон, позвоните, если вдруг что-то вспомните, важна любая мелочь.
Обязательно, ответила женщина, я надеюсь, что вы найдете того, кто это сделал. Такая история, бросает тень на честь всей школы.
Мы постараемся, сказала Авалова.
Шли бы со своей честью куда подальше, чистоплюи, выругалась она про себя.
* * *
Антон Сиджан был тощим, смуглым подростком того возраста, когда дети хотят всего и сразу, и если их вовремя не останавливать, то это приводит к печальным последствиям. Рубашка свободно ниспадала на брюки, рукава были закатаны до локтей, отображая набитые татуировки, на шее весела золотая цепь. Картину дополняли взъерошенные черные, как смоль, волосы. Во всем его облике чувствовалась мелкая подростковая пакость, которую даже бунтом было назвать сложно. Да, такие мальчики нравились некоторым девочкам.
Ксения жевала грецкий орех и следила за реакцией парня на задаваемые Раушем вопросы, он сильно нервничал.
У тебя странная реакция, заметил Макс, я думал, что ты будешь плакать, страдать и всё такое.
Послушайте, воскликнул Антон, да, мы повздорили немного, но никакой драмы не было!
Ты назвал её потаскухой, вступила в разговор Авалова.
Парень пожал плечами.
Я не помню, сказал он, я был пьян. Мы тогда все были навеселе.
Настала очередь Рауша.
Почему вы расстались? Парень дернул плечом.
Понятия не имею, она всё время ко мне придиралась, то я одеваюсь не так, то разговариваю не так.
И ты на неё взъелся? угрожающе спросил Рауш. Естественно, ты сын помощника городничего, а тут какая-то дешевка будет тебя строить. Так ты решил, да!?
Слушайте, да мне вообще наплевать было, повысил голос Антон, да, она была хорошенькая, но больно с мозгами, всё со своей политологией носилась. Я просто понял, что это не мой типаж.
Ложь в его словах чувствовалась за три километра.
Тогда почему же ты пытался вернуть её на вечеринке? спросила Ксения. Все видели, как вы выясняетесь.
Ты пытался вновь закадрить её, подхватил Рауш, но она проявила достоинство и отказалась, а ты, видно к отказам не привык.
Парень фыркнул.
Да кто вам это сказал? Небось наша Лерочка? А вы её больше слушайте, нимфоманка чертова. Я её отшил на празднике, вот она теперь и мстит.
Да, большой любви друг к другу эти детки не испытывали, решила Авалова, здесь торжествовали индивидуальность и борьба за выживание.
Почему же ты тогда с ней танцевал? спросила Ксения.
А что, танцевать с девушкой уже преступление? нагло осведомился парень. На вечеринках танцуют с разными девушками.
Ты начал ласкать её.
Чушь, фыркнул Антон, мы просто танцевали, потом мне надоело, но она стала предлагать мне отойти куда-нибудь, ну вы понимаете, а у меня настроения не было, вот я и отшил её.
Ты же говорил, что был пьян? спросил Рауш. Парень пожал плечами.
Не так, чтоб ничего не помнить, сказал он.
Ксения покровительственно сложила руки на груди.
Странно это у тебя выходит. Сначала ты веселишься с Катей, вы пьете на брудершафт, танцуете, а потом черт знает от чего соритесь, и ты её называешь потаскухой и при этом ничего об этом не помнишь, занеже был пьян, а как ты стал танцевать с Лерой, твои мозги просветлели, и ты всё запомнил.
Сомнительно, что это мозги, ехидно сказал Рауш, скорее другая часть тела. Вашей Лерочке прямо живым антипахмелином работать надо. Ну и что ты делал после отрезвительного танца?
Да не помню я! воскликнул Антон. Но Катю я больше не видел, она уже ушла.
А ты пошел за ней? спросила Ксения. Парень покачал головой.
Нет, сказал он, я остался в зале. У нас ди-джей ушёл, его надо было сменить.
И кто тебя видел? спросил Рауш.
Да куча народа!
Ксения хмыкнула.
Странно, сказала она, только нам никто об этом не сказал. После половины десятого тебя никто не видел. Рауш зашел за спину парню и положил на его тощие плечи свои мощные руки.
А может, было по-другому? сказал он. Может быть, ты поставил музыкальные треки через компьютерную программу, а сам пошел за ней. Ты хотел просто ещё раз поговорить. И что же ты видишь? У неё свидание с кем-то другим. Ты в бешенстве. Как она могла тебя променять на кого-то ещё? Нет, ну, в самом деле? Ты дожидаешься, пока они заканчивают встречу, и догоняешь её. Ты её не хочешь убивать, просто в тебя в этот момент кто-то вселился другой и ты перерезал ей горло, чтобы она осталась твоей, навсегда! Так или нет? заорал Рауш.
Версия была, конечно, очень хлипкой, но для психологического давления годилась.
Да пошел ты! завизжал Антон. Я её любил. Я не виноват, что она не ценила этого!
Рауш зло захохотал.
Ах, вот как оно? Да несколько минут назад ты говорил, что тебе плевать, что вы расстались! Конечно, она тебе нравилась. Красивая, умная, зачитывалась этим, как, бес его Харрингтоном.
Хантингтоном, поправила Ксения.
А ты для неё был богатенький слизняк, продолжал давить Рауш, из богатенькой семейки. Ничтожество, которое умеет только тратить чужие деньги. Так она тебе сказала? Да?
Сиджан вжался в сиденье, его всего трясло. Он мог только мотать головой из стороны в сторону.
И поэтому ты решил показать, какой ты крутой, да? дожимал Макс. Решил показать, что её жизнь в твоих руках. В руках такого никчемного сопляка!
Голос Рауша эхом разносился по всему классу. Ксения положила себе в рот ещё один орешек и ждала кульминации. В тот момент, когда Антон уже не мог пошевелить ни рукой, ни ногой от страха, девушка произнесла спокойным ровным голосом:
Ты ничего не хочешь сказать? Пока ещё не поздно.
Да, вновь подхватил Рауш, сунем тебя в КПЗ, сразу соловьем запоешь, только после того, как тебя петуха пустить заставят. В камере таких слащавых, как ты, очень любят.
Антон побледнел, Ксения неодобрительно посмотрела на Макса, она терпеть не могла дешёвые милицейские угрозы.
Да ничего я не знаю! взревел парень. Я всего лишь хотел с ней поговорить!
Послушай, мягко сказала Ксения, стараясь успокоить Сиджана. После того как Катя ушла с вечеринки, она должна была с кем-то встретиться. Кто это был? Это очень важно.
Дверь в класс распахнулась, и в кабинет влетел полный мужчина в дорогом деловом костюме. Его правую руку обвивала высокая рыжеволосая девица лет двадцати в неприлично коротком розовом платье, которое вряд ли надела бы дочь при отце.
Немедленно прекратите допрос, заявил вошедший, не смейте с ним так обращаться!
А вы, собственно, кто? осведомился Рауш.
Я отец Антона, заявил вошедший, мне нужно поговорить с сыном.
Немедленно выйдите, властно ответил Рауш, вы прерываете допрос!
Мужчина не сдвинулся с места, продолжая буравить взглядом оперативника. Девица только крепче сжала его локоть, так, словно могла упасть, если бы не держалась.
Что вы делаете с моим сыном? спросил мужчина. В чём вы его подозреваете?
Рауш искоса поглядел на стоявшую рядом Авалову. Ксения решила не вмешиваться. Она с вежливым интересом наблюдала за развитием событий.
Убита его одноклассница, и мы начал Рауш.
Вы хотите сказать, что это сделал мой сын? воскликнул мужчина. Ему что, предъявлено обвинение?
Нет, но мы
Папа!
Это был крик о помощи потерявшегося и испуганного маленького существа, которое внезапно вспомнило одно из двух главных слов в жизни любого человека.
Если ему не предъявлено обвинение, то я немедленно забираю его с собой, сказал мужчина, все разговоры только в присутствии адвоката.
Он внимательно посмотрел взглядом на Ксению, видимо решив, что она здесь все решает. Авалова коротко кивнула.
Мы вас не задерживаем, сказала она, если появятся дополнительные вопросы, с вами свяжутся.
Ответа она не дождалась. Мужчина что-то невнятное пробурчал сыну, и они в компании девицы вышли из класса. Ксения подошла к приоткрытой двери и выглянула в коридор. Она увидела, как мужчина наотмашь ударил сына по лицу, девушке послышалось слово «недоносок». Рыжеволосая испуганно дернулась и театрально поджала намалеванные губки. Авалова печально усмехнулась. Воспитание инфантилизма, что тут ещё сказать? Ненужный сын неумелого родителя. Ксения закрыла глаза, когда через секунду открыла, увидела, что Рауш внимательно на неё смотрит. В этом взгляде чувствовалось ярое негодование.
Почему вы не вмешались? с упреком спросил Макс. Ещё немного, и я бы дожал его!
Ксения устало вздохнула.
Перестаньте Рауш, успокаивающе сказала девушка, мальчик этого не делал, и вы не хуже меня это знаете.
Макс осклабился.
Понятия не имею, о чём вы, язвительно отчеканил детектив, у парня были и мотив, и возможность её убить, и достаточные связи, чтобы думать, что ему это всё сойдет с рук.
Мотив есть, сказала Ксения, соглашусь, но что же, по-вашему, убив её, он потом ещё и подруг её похитил, зачем?
Рауш махнул.
Да, может у него, типа, развлечение такое? Может, он вообще садист. Сначала с одной развлекался, потом с другой, ну и так далее. Неужели вы не видите этот типаж? Типичный богатенький сынок.
Ксения пожала плечами.
Не вижу, сказала она, я вижу несчастного забитого ребенка, с которым не занимаются родители. Мать неизвестно где, а отец тащится в школу с любовницей, которая чуть старше одноклассниц его сына. Этот парень всего лишь закрывается от враждебного мира. Явление типичное, согласна, но он не убийца. Инфантильный, слабый, но не убийца.
Но он врёт, возразил Рауш.
Ксения кивнула:
Конечно, и Татьяна врёт. Они все врут. Но надо понять, о чём именно. И потом, неужели вы думаете, что этот парень может так бить ножом? У него не хватит физической силы, а удар редкий и профессиональный.
Макс разочарованно вздохнул, словно бы признавая правоту Ксении.
Если б не приперся этот индюк, его отец, продолжал сокрушаться оперативник, я бы заставил его сказать правду.
Ксения бросила на Рауша придирчивый взгляд и спросила:
Каким же образом, позвольте узнать? Стали бы пальцы ломать? Нужно чтобы он сам всё сказал.
Рауш фыркнул.
Да бросьте, кто мы для него, так, мусор под его дорогими ботинками. Он нас презирает.
Ксения только хмыкнула.
Мы из милиции, сказала она, нас вообще мало кто любит, да в общем-то и не должны.
Глубокая философия, поморщился Макс, что теперь? Благодаря вам мы ведь, получается, вообще ничего не узнали.
Авалова усмехнулась:
Нет, кое-что узнали. Мы узнали, что Кирсанова общалась с какой-то старшей подругой, вне школы, а ещё то, что она интересовалась политикой.
И зачитывалась Хаггардом, добавил Рауш, я помню, и что нам это дает?
Во-первых, не Хаггардом, а Хантингтоном, поправила девушка, а во-вторых, убитый таким же ударом Левицкий возглавлял молодежное политическое движение. Понимаете, о чём я?
Макс фыркнул.
Думаете, она была связана с Левицким? спросил он. Как-то не вяжется.
Ксения пожала плечами:
Почему нет? Я бы не исключала такого варианта. Само по себе нам это, конечно, ничего не дает, но проверить стоит. Здесь ведь есть филиалы движения Левицкого?
Рауш на секунду замялся.
Да вроде бы, неуверенно сказал он, но если даже девочка была его членом, она же там ничего не определяла, хотя согласен, какая никакая, а ниточка.
Ксения кивнула.
Вот именно, сказала она, ещё свяжитесь с криминалистами. Нужно понять, убили Кирсанову в самом пансионате или туда просто привезли труп. Если убили в самом пансионате что она там делала? Возможно, именно там у неё и была назначена встреча.
Что-то ещё?
Авалова мотнула головой.
Нет, действуйте по обстановке. До завтра.
А вы?
Что я?
Что вы намерены делать? поинтересовался Рауш. Пойдете гулять по ночному городу?
Она остановилась в дверях и несколько секунд обдумывала ответ.
Пожалуй, так и сделаю, сказала Ксения, и когда выходила из кабинета, коротко улыбнулась самой себе.
КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЫ
Глава IV. В силу тесной связи
Няня, давай играть, как будто я голодная гиена, а ты кость.
Л. Кэрролл
Четверг, 18 октября
По ночному шоссе мчался мотоцикл. Он мчался с такой скоростью, что взбивал клубы пыли вокруг себя. Александр Верховский любил скорость. Он любил те мгновения, когда перегрузка, вызываемая чересчур высокой, скоростью вдавливала его в кресло почти до потери пульса и когда, когда после очередного лихого виража вместе с диким воем резины из-под колес вылетает сноп едва заметных искр. Вот что Александр Верховский называл получением адреналина. Многие, из тех, кто его знал, не понимали его страсти к мотогонкам. Некоторые считали это проявлением запоздалого юношеского максимализма. Некоторые сочувственно качали головами и замечали довольно пренебрежительное отношение Александра к собственной жизни, связывая это, прежде всего с отсутствием большого числа женщин в жизни молодого человека.
Все они были не правы.
Никаким юношеским максимализмом Александр не страдал и женщин в его жизни было предостаточно. Но та единственная, которая составляла смысл его жизни уже в течение восьми лет, которая была так близко и в то же время так далеко, то ли не хотела, то ли не могла понять его чувства. Да он был виноват перед ней за ту историю, которая произошла под рождество, но та история была простой шарадой. Ведь он же не знал, что всё так обернётся. Восемь лет. Восемь лет, прошло с того злополучного Рождества, но видимо обида в душе Анастасии сидела слишком глубоко.