Без альфы Таировы стали слабей. Безумие объявлять войну, когда во главе стоит всего лишь бета. Сайдар сказал себе: «Хорошо, я подожду. Месть то блюдо, которое подают холодным».
И вот, наконец его время пришло. Во главе Таировых встал новый альфа. Старший племянник вырос, нашёл пару и обзавёлся алым цветом глаз. Теперь Сайдар имел право уйти, оставив стаю в надёжных руках, и совершить свою месть. Наконец-то.
Свои действия он планировал много лет. Но когда к ним приступил, всё сразу пошло не по плану.
Глава 2. Сайдар. Три недели спустя
Три недели спустя.
В теории Сайдар знал, каким немощным чувствует себя обычный человек, но никогда не думал испытать на себе это отвратительнейшее ощущение. Истинный волк по рождению, даже отказавшись от части себя, тридцать восемь лет он проходил по земле сильным оборотнем. Пусть не альфой, но тем, с кем считались и друзья, и враги, уважая и дух, и мощное тело.
Сейчас его волк как будто исчез, а с ним сила мышц, острый нюх, слух и зрение. Избитый врагами, Сайдар не исцелился, как это было всегда. Остался таким же больным и слабым, хотя после нападения прошло, наверное, полдня.
Точного времени он не знал. Пока связанным валялся в багажнике автомобиля, то и дело терял сознание. А здесь, в маленьком помещении, куда его притащили, не было окон. Не было ничего, только голые стены, тусклая лампочка на потолке, металлическая дверь вся во вмятинах и царапинах, смердящее застарелой мочой ведро в углу и тюфяк, до которого ему ещё предстояло добраться.
Станет полегче, и он доползёт. Там миска с водой. Так что надо. Чтобы выжить, ему надо с силой собраться.
В причине ужасного самочувствия он не сомневался. Даже втрое сильнее избитый, давно бы уже исцелился. Ему мешала мутно-серая дрянь, вколотая врагами. Это она делала его таким слабым.
Но проиграл он не потому, что на него навалились гурьбой, избили и отравили, вогнав шприц в шею. Он сам во всём виноват заигрался в мстителя, переоценил силы, не довёл дело до конца, время тянул. Должен был, слово себе давал, а так и не поднял руку на Алую.
Только последний дурак мог считать, что Чернолеские не станут искать свою альфу. Только крайний кретин мог всерьёз полагать, что на территории заповедника, всего в трёхстах километрах от осиротевшего логова, их не найдут. А когда найдут, он сможет отбиться от целой стаи разозлённых волков, жаждущих крови того, кто украл у них альфу.
Его бы точно забили до смерти, если б не Алая. Она вмешалась, из клетки грозно зарычала на всех. Не подействовало Сайдара продолжили жестоко бить. Тогда, несмотря на присутствие десятка мужчин, она обратилась. Забыла о стыдливости, закричала:
Прекратите! Он должен жить!
И любой мог видеть её наготу: снежно-белую кожу, светлые волосы, всю фигуру. Сайдар, лёжа на полу, и то смог разглядеть всё, что прежде увидеть она не давала.
Обратись назад, Аллият. Не позорься ради жалости к этой собаке, приказал главный из явившихся её спасать.
Сайдар бы сказал то же самое, так что не стал спорить. Да и когда? Главарь подошёл к нему, удерживаемому троими, и вколол эту дрянь прямо в шею.
Через минуту Сайдара уже не требовалось держать. Черные пятна поплыли перед глазами, он не то что сопротивляться, он пошевелиться не мог и дышал через раз. А затем и вовсе лишился сознания первый раз в жизни.
Он мог лишь догадываться, как оказался в багажнике. Не знал точно, но не сомневался в месте, куда его привезли. Нюх потерял, но смердело тут Чернолескими. Это их логово, и их тюрьма для него.
Собственные плохие решения подвесили жизнь Сайдара на тоненький волосок. Ему некого винить, кроме как себя самого. И надеяться не на кого. Таировы думают, что он в Европе, пьёт молодое вино и развлекается с горячими итальянками. Покидая дом, он сам просил беспокоить пореже, так что ещё месяца три никто не спохватится. А там уже и костей не найдут.
Алая отомстит и за клетку, и за унижение, и за то, что он так ничего с ней и не сделал. Как последний слабак поддался на её страх, слёзы и уговоры.
Вот сейчас она над ним посмеётся. Поиздевается вдосталь. Женщины многое мужчине могут простить, но не слабость. И не унижение, которое пришлось пережить. Женщины безжалостны к тем, кого ненавидят.
А Алая его ненавидит, потому и спасла.
«Аллият. Тот отравитель, сын паршивой собаки, назвал Алую Аллият».
Имя Алой и подходило, и нет. Ну какая Аллият из натуральной блондинки, светлоглазой и белокожей? Её бы Наташей назвать, Машей, ну или Аллой, Аллочкой
Сайдар собрался с силами и сплюнул чёрным на пол. Выглядело мерзко, но знак был хорошим тело избавлялось от яда.
Временами ему требовалось осадить волка, так что ощущения он знал, только эти оказались сильней на порядок, а он в итоге на порядок слабей.
Снаружи послышались шаги, кто-то взялся за ручку двери.
Сайдар попытался подняться с пола, но сил, увы, не хватило. Так и остался лежать и ждать самозваного гостя.
Дверь открылась, и внутрь вошёл молодой человек. Посмотрел на раскинувшегося в центре небольшого помещения Сайдара, схватил его за руки и оттащил к тюфяку. Через минуту принёс стул и поставил его в центре комнаты. А ещё минут через пять-десять дверь открылась и внутрь, опираясь на трость, вошёл тот, кого Сайдар уже не ждал в этом мире увидеть.
А ведь Алая, сидя в клетке, клялась: «Отец мёртв». И он, дурак такой, ей поверил.
Прежде мощный дуб, сейчас разбитая колода, но стоящий на своих двоих старый альфа Чернолеских вошёл в камеру и грузно опустился на стул.
Виновник смерти Мириам и Тимура находился на расстоянии считанных метров, а Сайдар лежал на полу и не мог даже руку поднять.
Ну здравствуй, Сайдар, сказал старый Чернолеский. Не могу сказать, что рад видеть тебя в своём доме. Но рад видеть раздавленным слизняком.
Глава 3. Сайдар. Глядя убийце в глаза
Сайдар молча смотрел на старого убийцу, берёг силы. Они возвращались, но медленно, как будто по капле, тонюсенькой струйкой, когда наполнить следовало океан. Слабость бесила, вид старика вызывал едва контролируемую ярость, и при этом злорадство, почти что восторг.
Алая обманула черти старика ещё не забрали. Значит, можно причинить ему настоящую боль. Не искалечить, не укоротить число дней на земле, не убить, нет-нет, только не это. Сайдар не для того ждал целых шесть лет, чтобы удовольствоваться всего-то чужой сломанной шеей.
Он ещё не знал как, но твёрдо верил, что сделает это отберёт у старика то, чем тот больше всего дорожит. Только такая месть достойна памяти Мириам и Тимура. Боль, которая останется в душе незаживающим ожогом. Будет дёргать, не отпуская, и день, и ночь. Не оставит в покое даже на смертном одре, а может быть, и за ним.
Осталось узнать, чем Чернолеский дорожит больше всего. А потом сломать это. Или отобрать. Уничтожить. Поступить с ним, как он поступил.
Сайдар неподвижно лежал на грязном полу, но чувствовал себя стоящим внутри круга бойцом, будущим победителем.
Так и будешь молчать? сказал старик, не дождавшись ответа на оскорбления. Или говорить не можешь? Он усмехнулся. Ох, Сайдар. Стал слабым, разнежился, катаясь в бронированных тачках. Годами тяжелей чернильной ручки ничего в руках не держал. Я одному удивляюсь, чего тебе в своей сытой жизни не сиделось? Зачем ты к нам полез, а, Таиров? Может, честно расскажешь?
Сайдар попытался ответить, но пересохший рот не издал ни звука, кроме хрипа и неприятного чмоканья слипшихся губ.
Старик приказал молодому парню, стоящему за спинкой стула:
Коляня, иди-ка, напои нашего гостя. А то у меня уже кости ломит сидеть тут без толку.
Молодой оборотень вышел за дверь и через минуту вернулся с бутылкой воды. Подошёл к Сайдару, рисуясь удалью, присел на корточки и рывком за волосы заставил поднять голову.
К губам прижалось горлышко пластиковой бутылки.
Пей, псина.
В положении вниз лицом сделать это было практически невозможно. Вода потекла, но в рот не попало ни капли. Тогда, чертыхнувшись, парень перевернул Сайдара на спину и, вновь потянув за волосы, заставил поднять голову. Приставил бутылку к губам, и Сайдар едва не захлебнулся из-за хлынувшей в рот воды. Поразительно вкусной, холодной и чистой.
Справившись с делом, Коляня вернулся к старику. А Сайдар остался чихать и кашлять, лёжа в быстро превратившейся в жидкую грязь луже.
Всё сделал? спросил старик строго.
Да, деда.
А теперь вернись к нему и карманы проверь, и под телом посмотри тоже. Будь наш гость поздоровей, то, что он у тебя стырил, уже торчало бы из твоей глупой шеи.
Сайдар действовал скрытно и умело, но старик заметил его манёвр. Не ослеп на старости лет, вот же жалость.
Коляня действовал грубо: и добытый перочинный ножик забрал, и по рёбрам ногой дал, не жалея.
Вот же псина паршивая.
Нет, он не псина. Таиров у нас волк особый, голубых кровей, из славного рода. Был бы хорошим альфой для своих, если б головой умел думать и инстинктам следовал. А так у себя дел натворил и к нам пришёл, решил своё дерьмо переложить с больной башки на здоровую.
У Сайдара от слов старика ещё сильней заболела голова.
О чём ты говоришь? спросил он хрипло. Вода помогла, тело начало исцеляться на порядок быстрей.
Думаешь, я не знаю, почему ты здесь? сказал старик глумливо.
Раз знаешь, так чего спрашиваешь? Сайдар закрыл глаза: смотреть в грязный потолок с единственной электрической лампочкой надоело. А от вида Чернолеских откровенно тошнило. Хотя к горлу подкатывало, скорей всего, из-за отравы.
Мне жаль казнить сына старого друга. Но крайней глупостью ты заслужил свою участь. И за то, что полез к нам, и за то, что поднял руку на мою Аллият, и за прошлые твои дела. Был бы достойным мужчиной, отбил бы женщину у своего брата, и жили бы все душа в душу по парам. А ты в благородство и верность решил поиграться. Вот и доигрался. Дураку дурацкая смерть.
Сайдар повернулся на бок, чтобы лучше видеть уродливое лицо старика.
За что ты убил Тимура?
Тот искоса взглянул на парня, но не стал его отсылать. Доверял, значит, деда внучку. И не особо верил, что Сайдар настолько слаб, как показывает. Побаивался остаться наедине, трусливая псина.
Я не хотел его смерти, признался старик. По нашим сведениям, Тимура не было в городе, он вообще не должен был пострадать. Исполнители попались глуповатые, перестарались на свою голову. Женщина и её дети вот они мне мешали. И не перекладывай вину на меня. Это ты во всём виноват. Это всё случилось только из-за тебя.
Сайдар приподнялся на трясущихся руках. У него мутилось перед глазами от слабости или от ярости, или от того и другого.
А старик, не стыдясь, всё вещал:
Будь ты правильным волком, решил бы всё с братом. Забрал бы его жену себе, раз она твоя истинная. А что сделал ты? Он покачал головой. Ты своего волка порвал. Эх, Сайдар, кто ж так делает? Один раз бы брату морду набил, и решили бы между собой своё дело. Ну разошлись бы Таировы на две стаи, зато все остались бы живы.
Зачем ты убил их? Я не понимаю тебя.
Старик встал со стула и двумя руками опёрся на трость. Набалдашник напоминал голову волка, в глазницах сверкали рубины. Но алый цвет глаз владельцу трости больше не принадлежал. И даже синий цвет бет его оставил.
Перед Сайдаром находился обессиленный больной человек. Даже отравленный, Сайдар чуял запах гниения. Старику на этом свете оставалось недолго, может быть, месяцы, а может, и дни.
Вы, Таировы, странные все. Когда выяснилось, что моя Аллият пара Тимуру, этот глупец сказал, что не может оставить семью без отца. Отказался объединять наши рода. Чернолеский тяжело вздохнул, глядя на Сайдара с жалостью и презрением. Вы называете это благородством и честью, но какая честь в противлении природе, самому своему естеству?
Взревев, Сайдар бросился на врага. Но сил не хватило. Коляня встретил его ударом ногой в живот и бил, пока старик, шаркая, не дошёл до двери.
Хватит уже развлекаться, позвал он внука. Пошли, поможешь мне подняться по лестнице.
Глава 4. Аллият. Приёмная дочь
Аллият не помнила ни родного отца, ни матери. Дядя Чингиз даже не привёл, а принёс её в свой дом ещё несмышлёной крошкой. С тех пор прошло уже больше двадцати лет, и большую их часть Аллият уважительно называла дядю Чингиза отцом.
Его так многие называли, хотя у дяди Чингиза до Руслана, долгожданного сына, единственной кровиночки, своих детей не было. Аллият, по возрасту на пару лет старше Руслана, стала последней приёмной. Другими детьми приёмными да заёмными считались племянники разной степени родства, включая и воду на киселе пятиюродных.
И всё же Чернолеские были роднёй, а она им всем по крови чужой. И любой это видел с первого взгляда на её светлые волосы, кожу, глаза.
Кровь не вода, тысячекратно напоминали ей домашние, за исключением приёмного отца. Но и без напоминаний Аллият никогда не забывала, что из милости живёт в большом доме, в окружении приёмной, но всё же крепкой семьи.
В детстве она мечтала однажды проснуться с тёмными волосами, чёрными глазами и смуглой кожей, которой не страшны жгучие лучи летнего солнца. Но чуда, разумеется, не произошло.
Внешне Аллият разительно отличалась от всех. Даже жена дяди Наиля Валечка тоже блондинка, загорала едва не до черноты. А вот Аллият, всего на пару минут подставив солнцу белую, как снег, кожу, могла покрыться уродливыми пузырями ожогов не только жарким летом, но и в апреле, и в сентябре.
Последние дни июня выдались сложными. Лето, жара, каникулы у детей, отпуска, запланированные поездки Аллият проводила почти всю родню отдыхать. Одна осталась на хозяйстве, обеспечивая привычный быт для оставшихся дома мужчин. Готовка, стирка, уборка как и каждым летом, ей не хватало времени даже помечтать об отдыхе у реки, не то что им насладиться.
И вот среди всей этой суеты случилось несчастье. Хотя волки почти не болеют, а с альфами этого и вовсе никогда не случается отец неожиданно слёг. Аллият пришлось нанять женщину, чтобы готовила еду для мужчин, подавала и убирала. А когда та стала жаловаться на нагрузку ещё одну первой в помощь.
Сама же Аллият все дни сидела возле отца, обеспечивая его нужды.
Руслану тоже пришлось нелегко. Всё, чем занимался отец, свалилось на сына. Он заглядывал к отцу утром и вечером на пару минут. Иногда отец бодрствовал и выслушивал новости, но чаще дремал.
Приезжали шаманы, проводили ритуалы, били в бубны, танцевали и жгли травы не помогало, как и сложные лекарства, выписываемые для людей. Отчаявшись дождаться естественного выздоровления отца, из города территории Таировых вызвали знаменитого шамана-медведя.
Он приехал на большом чёрном джипе, приказал Аллият и Руслану покинуть комнату больного и остался там с отцом наедине. Спустя время вышел в коридор высокий, рыжий, весь в татуировках, даже на лице тёмная вязь рун, цветов, непонятых значков.
Ну так как? Что скажете, доктор? спросила Аллият. Когда отец встанет на ноги?
Шаман взглянул на неё, затем на Руслана, качнул головой.
Вам правду сказать или то, что обычно в таких случаях говорят?
Руслан фыркнул. Аллият ответила за него:
Правду, конечно.
Старый волк уходит. Чингиз больше не встанет. Ему осталось недолго, и ничего с этим сделать нельзя. Мне жаль.
Шаман ушёл, отказавшись от вознаграждения, и Аллият с братом остались одни, будто сироты, при живом пока что отце.
Что же делать? с ужасом сказала она. Как мы будем жить без отца?
Сложно и трудно, с горечью ответил Руслан. Он не готовил меня, считал себя вечным. А теперь я заменяю его, и никто не хочет меня слушать. Все всё откладывают, говорят, когда Чингиз встанет решим, а во мне видят непонятно кого. Мальчика на побегушках.