Но у Егорова созрел более коварный план. Теперь он хотел отомстить Комлеву за его такой скверный «ход» так, чтобы вся часть видела его, комлевское, поражение.
Ничего, сказал Егоров старшине. Вот послезавтра будет построение части, мы выйдем, в чём теперь ходим, а там посмотрим! Придётся Комлеву из-под земли шинели доставать! Не унывайте, будем все в шинелях!
А Кухаров тем временем провёл глубокую разведку и доложил, а информации Кухарова можно было доверять полностью, что вся часть, вплоть до самых мизерных, обслуживающих подразделений, как, например, охрана полигона, получила шинели, и что без шинелей остался только один оркестр, и что старшина заведующий вещевым складом очень веселился и интересовался чем, дескать, провинились музыканты перед Комлевым, и что Комлев выдал шинели даже тем, кому они не были занаряжены, погнав на них фонды оркестра!
А построение было на большом плацу, на южной стороне лагеря. Действительно, вся часть была в шинелях и, конечно, выглядела совершенно по-другому. Оркестр же вышел чуть-чуть позже, буквально за пять минут до появления командования и на виду всей части в своих куртках, правда, тщательно подпоясанных, достаточно аккуратных, но всё-таки не ласкающих взора, строевым шагом прошёл на своё место. Всё шло как положено! Прозвучала команда «Смирно», оркестр заиграл Встречный марш, появилось командование. После принятия рапорта была дана команда «Вольно» и командир части в сопровождении штабных командиров начал обход своих подразделений. И прямо, начав с правого фланга, подошёл к оркестру. Не поздоровавшись с оркестром, ещё за несколько шагов до него, он весьма сурово, громко спросил у Егорова:
Что это такое? Почему в таком виде? Объясните, товарищ капельмейстер!
Расчёт Егорова был верен. Скандал назревал!
Оркестру шинели не выдали, товарищ майор. В складе заявили, что на оркестр нет наряда и нет самих шинелей.
Когда оркестр ходил получать шинели? Прозевали, что ли?
Никак нет. Точно по графику.
Кто сказал, что шинелей нет и наряда нет?
Заведующий вещевым складом.
Вы ходили по этому вопросу к товарищу Комлеву?
Никак нет! Зав. складом эти вопросы решать сам не может, действует по указанию интенданта Комлева.
Майор Рамонов нахмурился, помрачнел, тут же подозвал к себе интенданта Комлева и начал ему что-то тихо говорить, не было слышно, что он ему говорил, но было видно, что что-то неприятное, ибо Комлев и бледнел, и краснел, стоя навытяжку.
Затем майор Рамонов опять подошёл к оркестру в сопровождении Комлева и очень сердитым голосом сказал:
Завтра утром пойдёте на склад, в присутствии интенданта подмерите и получите шинели. И выдайте им пояса получше и не варежки, а перчатки, шерстяные. Соображать надо, Комлев. Можно ли играть в варежках? Это ведь музыканты, а не сапожники и не портные.
Это был явный укол Комлеву! Егоров торжествовал! Музыканты сдержанно ухмылялись.
На другой день утром Егоров вместе с оркестром пошёл на вещевой склад. Старшина заведующий складом доложил Егорову, что разнарядки на шинели для оркестра у него нет, шинелей в наличии тоже нет, на что Егоров сухо сказал, что его это мало интересует, что пришёл он со своими людьми по приказанию командира части, что подмеривать шинели и выдавать их оркестру должен лично интендант Комлев и то, что он, Егоров, предлагает старшине завскладом вызвать сюда Комлева.
На это завскладом ответил, что он только подчинённый Комлева и вызывать его сюда не может, права такого не имеет, но в это же время совершенно официально сообщил, что ни разнарядки, ни шинелей нет, а поэтому такому большому количеству людей здесь делать нечего и самое лучшее это уйти с территории склада.
Тогда Егоров вошёл в склад, взял в руки телефон и вызвал номер кабинета командира части.
Завскладом, видя такой поворот, притих.
Егоров услышал в трубке голос майора Рамонова, очень сдержанно и кратко доложил ему, что согласно его приказа оркестр прибыл на склад, интенданта здесь нет, а завскладом утверждает, что ни документов, ни шинелей нет, и просит их покинуть склад, так как ему, Егорову, поступить в данном случае?
Ах, так? услышал он в трубке. Оставайтесь там, в складе, и ждите. Сейчас будет Комлев и всё будет сделано, как я сказал. Ждите!
Егоров и музыканты вышли из склада и остановились неподалёку от входа. Завскладом с интересом поглядывал на них через небольшое оконце. Не прошло и пятнадцати минут, как показались Комлев и майор Рамонов. Комлев спешил, забегал вперёд, на ходу что-то втолковывал майору Рамонову, последний же был насуплен, суров и, кажется, не обращал внимания на увещания Комлева.
Увидев подходящего командира части, Егоров быстро построил своих людей в две шеренги, подал командиру «Смирно» и доложил майору: «Оркестр вверенной вам части прибыл для получения обмундирования». Майор поздоровался с музыкантами и сказал: «Правильно, так и надо».
В склад они вошли втроём. Музыканты в строю остались около входа. Старшина завскладом, увидев входящего майора Рамонова, вскочил с места и застыл недвижимо. Майор подошёл к столу и сел на стул. Комлев стоял перед столом.
Где же наряд на шинели музыкантам? строго спросил Рамонов у Комлева. Я же подписывал его! Что за игра такая Давайте наряд.
Наряд наряд заговорил Комлев. Но, быть может, он у меня в кармане? Наверное, я забыл его вынуть!
Все наряды на месте, ничто не забыто, а именно вот музыкантский забыт! Здорово! Давайте наряд, ищите!
Несколько судорожных движений Комлева по карманам гимнастёрки и наряд ложится на стол перед Рамоновым.
Вот где он! Значит, вы его, как особую ценность, на собственной груди хранили? Интересно! Ну дальше! Давайте шинели.
Так нет же шинелей, товарищ майор! Я же докладывал вам. Есть только НЗ.
Значит, не НЗ, а просто комлевский «З». Причём неизвестно как образовавшийся! Давайте шинели, пояса, перчатки. И быстрее.
И, как будто по щучьему велению, из недр склада старшина завскладом начал выносить охапки новеньких шинелей, связки кожаных поясов, коробки с перчатками! Всё оказалось в избытке!
Пусть входят ваши музыканты! распорядился Рамонов. Комлев! Подберите всё на музыкантов по ростам, чтобы были одеты по-человечески. И не советую мудрить и дурака валять.
Вошли музыканты. Началась подмерка. Комлев, не говоря ни одного слова, просматривал каждого музыканта, надевшего шинель, заставляя поднимать руки, свободно ли в плечах, не давит ли, не жмёт ли даже, как это ни странно, внимательно. Завскладом выполнял роль «слуги на побегушках». А Рамонов, уверившись в том, что всё пошло по порядку, вышел из склада.
Наконец всё получено, музыканты расписались в ведомостях, Егоров поручил Сибирякову вести их в помещение, сам же ещё застёгивался у стола завскладом.
Значит, пожаловались? Бедным родственничком прикинулись? злым шёпотом обратился Комлев к Егорову.
Жаловаться не думал. Не в моём это характере, жаловаться-то. А что командир части сам увидел, что его приказ не выполнен, так это уж ваше дело. На себя и пеняйте. Ведь невыполнение приказа вещь в условиях армии самая неприятная!
Много вы знаете об армии. Гражданский! Приписник!
Что мне полагается знать знаю! А то, что приписник, в этом нет ничего зазорного. Вы же кадровый, вероятно, а взыскание-то вас определённо ждёт. С вашими-то замашками!
Вы не имеете права мне указывать! Я старший по званию!
А разве я вам что-нибудь указываю? Я просто говорю. Но теперь и говорить-то с вами не о чем. Уж лучше прямо с командиром части говорить! Эффектнее получается.
И Егоров вышел из склада.
Глава 13
Занятия оркестра были в полном разгаре, когда вдруг хлопнула входная дверь и вошёл посыльный штаба.
Товарищ старший лейтенант! обратился он к Егорову. Вас вызывает начальник штаба. Немедленно, и доверительно, по-свойски, добавил: Там приехал какой-то начальник по вашей части!
Старшина Сибиряков сейчас же вскочил, очень внимательно осмотрел Егорова, всё ли у него в порядке, не сделает ли ему каких-нибудь замечаний приехавший начальник. И сейчас же заявил:
Уборка, товарищи! Немедленно. Всё до блеска! Пусть посмотрит начальник, как живёт оркестр в лесу. И всем побриться, пуговицы начистить, сапоги до блеска довести
Не успел Егоров выйти из домика, как там уже закипела работа.
Егоров никогда ещё не встречался с оркестровым начальством. Посещали его концерты в своё время руководящие работники Комитета по делам искусств, работники Главного управления музыкальных учреждений, но впервые в жизни он шёл на встречу к «начальнику по оркестровой части»! Что несла с собой эта встреча, Егоров не знал, но, как это ни странно, был он совершенно спокоен.
В коридоре штаба его встретил Калерин, дежуривший в этот день по части, и шепнул, что приехал инспектор военных оркестров и что ждёт его в кабинете начальника штаба.
Егоров подошёл к кабинету Безродного, постучал в дверь и, услышав «Войдите», открыл дверь и шагнул в кабинет. Приложив руку к шапке, доложил о прибытии.
Старший лейтенант Егоров по вашему приказанию прибыл!
И, только доложив, увидел, что помимо Безродного в кабинете находится ещё один человек. Человек этот был невысоким, в отлично сшитой шинели, со шпалой в зелёной петлице, он сидел на стуле около окна и внимательно смотрел на Егорова.
Знакомьтесь, Егоров! К нам приехал инспектор военных оркестров интендант третьего ранга Сенский. Ему поручено ознакомиться с оркестром нашей части и, если надо, помочь ему, обратился Безродный к Егорову.
Егоров сделал несколько шагов в сторону Сенского, но Сенский опередил его. Он быстро вскочил со своего стула, подбежал к Егорову и не взял его руку, а порывисто, крепко обнял его и быстро заговорил:
Вот ведь, и не думал никогда, что я тебя встречу! Егоров! Дорогой! Да помнишь ли ты меня? Ну-ка, припомни!..
И Егоров вспомнил! Вот как бывает! Да! В консерватории они были почти в одно время. Сенский учился на оркестровом факультете и считался очень даровитым валторнистом. Он не чужд был и композиторству, но с ещё большим увлечением занимался оркестровкой для духовых оркестров. Он и тогда был такой же, как мячик, упругий, подвижный, всегда весёлый, жизнерадостный. Но был он примерно на два курса старше Егорова, окончил консерваторию, когда Егоров был ещё студентом, и как-то исчез с горизонта. Сенский был хорошим, добрым товарищем, он всегда был готов поделиться всем, что у него было, а самое ценное он всегда мог подсказать, где можно найти временную работу, чтобы иметь возможность обновить костюм или улучшить питание. Сенского любила вся консерватория, даже, вероятно, и такие строгие профессора, как А.Д. Гольденвейзер и А.Ф. Гедикепо, по своей специальности не имевшие к Сенскому прямого отношения. Знала же Сенского не только вся консерватория, но, кажется, и вся Москва.
Да, это был Дима, Дима Сенский. Егоров с большим удовольствием обнял его. Они крепко, по-мужски, расцеловались. Безродный с удовольствием смотрел на эту сцену. Вероятно, и ему было приятно увидеть свидание старых приятелей в это бурное и суровое время.
Значит, старые друзья? Это приятно! сказал он. А затем обратился к Сенскому и сказал:
Так вы, товарищ инспектор, пройдёте с товарищем Егоровым в его хозяйство? А обед я вам закажу, потом Егоров проводит вас в комнату командира части, в столовой. В 18:00 я буду в штабе, вечером мы увидимся, а там будет видно.
Да, да торопливо ответил Сенский. Мы пойдём с Егоровым, а потом всё будет ясно. Идём, дружище!
Выйдя из штаба, они направились к оркестровому домику.
По дороге в оркестр Сенский участливо расспрашивал Егорова о том, как он попал в эту часть, почему не обратился своевременно в Инспекцию военных оркестров РККА с тем, чтобы быть назначенным в «стоящую часть», расположенную в большом городе, с большим штатным оркестром, как он построил свои взаимоотношения с командованием части, не обижают ли его представители командования, доволен ли он своим оркестром, и ещё массу вопросов задавал он, вопросов, бесспорно жизненных, но чересчур уж направленных в сторону личного благополучия. Егоров старался отвечать ему подробно, но на вопрос о просьбе дать ему хорошее назначение в Инспекцию военных оркестров ответил кратко:
Но ведь и здесь оркестр штатный, и здесь кто-то должен быть! В данном случае этим «кто-то» оказался я. И почему Инспекция военных оркестров должна была дать мне лучшее назначение? Кто меня знает в Инспекции, а я Чернецкого знаю только по рассказам да по анекдотам.
В это время они подошли к дому. Навстречу им из дома выбежал старшина Сибиряков и дежурный по оркестру Зуев. Они блистали ярко начищенными пуговицами, сапогами и только что выбритыми щеками.
Зуев, ловко соскочив со ступенек крыльца, стал в положение «смирно» и заорал во всю свою мочь, а голос у него был сильный, хотя и не певческий! С хрипотцой! Затем, подскочив к Сенскому, он таким же фортиссимо отрапортовал:
Товарищ капитан! Оркестр проводит самоподготовку. Дежурный по оркестру красноармеец Зуев!
Отлично! Только я не капитан, а интендант третьего ранга
Зуев отошёл в сторону.
Егоров познакомил Сенского со старшиной и заодно сказал, что лучшего помощника и товарища он в своей жизни не видел. Сенский понимающе улыбнулся. Они вошли в помещение.
Да! Тут уже и Сибиряков, и все музыканты превзошли себя! Помещение блистало чистотой. Порядок был наведён великолепно. А сами музыканты были выбриты, подтянуты, все были в белоснежных подворотничках.
Сенский от удовольствия даже зажмурился!
Ну, братцы мои, красиво живёте! Порядок у вас образцовый! Внешний вид хоть в столицу, на парад, на Красную площадь! Отлично! А вот как инструменты-то ваши себя чувствуют? И, повернувшись к Егорову, спросил: Это те самые, геройски добытые?
Тут, к ужасу Егорова, Сенский подошёл к вешалке с инструментами, снял один из альтов, вынул из кармана белоснежный платок и полез им в раструб Егоров, гражданский человек, не знал и не подозревал, что именно таким способом проверяется качество чистки «материальной части» в армии и флоте, чистки не только музыкальных инструментов, но и орудий, да, да, артиллерийских орудий, и даже, в своё время, и коней в кавалерии.
Но Сибиряков был спокоен, и весьма хитрая улыбка блуждала на его лице.
Сенский вынул платок из раструба и внимательно начал его рассматривать. Но платок был девственно чист. На нём не было ни пятнышка. Затем Сенский, как бы мимоходом, между делом, даже разговаривая о чём-то с Сибиряковым, снял трубу, затем баритон, тромбон и тоже, будто бы машинально, по инерции, слазил и в их раструбы платком. Платок продолжал быть чистым.
Молодцы! в конце концов сказал он. Очень хорошо. Инструментарий этот, по совести говоря, конечно, давным-давно надо бы в утиль сдать, выношенный, старый, но время время других пока нет, поработаем на этих! Делать нечего!
Так точно! поддакнул Егоров. Уж и то радость, что эти-то удалось достать!
Потом Сенский поинтересовался списками личного состава, планами, расписаниями и, наконец, дошёл до журнала учёта игр.
Многовато играете! Очень даже многовато! Балуете, товарищи, людей! Это что же? Рота, какая-то там рота, проводит строевые занятия, а вы оркестр выводите для роты? Это излишний шик! Это, прямо скажу, ненужная роскошь! Прямое излишество! Ну, я понимаю, батальон, да и то ещё надо, чтобы батальонный командир попросил вас, товарищ Егоров, лично. Ваше дело вся часть. Вышел командир части, вышел и оркестр. А это! Ай, батюшки! И в столовой чуть ли не каждый день. И в клубе. И разводы караулов ежедневно! Да вы что?