Тебе нравится здесь? Откуда ты? пока нерешительная свора пересчитывала мелочь из карманов, продавец засыпал меня утомительными вопросами.
Я не знаю. Не знаю, что тебе сказать? Мне хорошо? Или плохо наверное, жарко, но не очень. Откуда я? Тоже не помню. Разрываясь на два лагеря: безразличие и уныние из раза в раз заталкиваю себя в тупик, проникая глубже и глубже.
Это твои друзья?
Нет.
Вы просто общаетесь?
Нет.
Если будут обижать, ты в любой момент можешь прийти ко мне.
Прийти? Зачем? Чтобы меня пожалели? Или накормили? Мне ничего из перечисленного не нужно. И объяснять вам тоже, нет желания.
Ясно, меня вела дорога пустоши, незнания и полного равнодушия к людям. Потому что помещаясь в общество раз за разом, понимаю, что с ним ничего не связывает.
Наверное, прогулка являлась затишьем перед бурей. В следующем месяце мне некогда выходить наружу. Посетителей столь много, что паркет из нежно-бежевого стал тёмно-коричневым. Будто густую глину тонким слоем размазали по пути к кровати. Ах, да, один из постояльцев, который всегда плакал по время процесса, подарил мне белое, кажется, бальное короткое платье. Нижняя часть пачки сильно испачкалась и местами облезла. Последние дни спаситель не спрашивал меня ни о чём, иногда уезжал, забывая оставлять кастрюлю каши. Поэтому мне удалось заметно похудеть в бёдрах. А из-за беременности, наверное, увеличилась грудь.
Новый день. Очень тихо, даже слишком. Моя дверь всегда открыта, нет необходимости прятаться от кого-то. Всех гостей я встречала в углу комнаты, между облезлой тумбочкой и стеклом, выводящим во двор. Но время суток чем-то отличалось от предыдущих, меня посетило новое лицо.
Обычно гость приносил поднос с медикаментами, но у этого молодого мужчины ничего не было в руках. Кажется, он зашёл ко мне случайно, спутав дверь с ванной комнатой.
Ой, извините, сначала высокий, мускулистый парень испытал стыд, затем отвращение. Не знаю, почему могу отличить эти два разные чувства.
Что здесь происходит? задал вопрос пустоте низким, ровным голосом и сделал короткий шаг внутрь, осматриваясь по сторонам.
Я слышу, как твёрдая подошва стучит, касаясь хрупкого пола. Походные ботинки явно крупнее моей головы. Подбираясь всё ближе и ближе, мужчина увеличивался в размерах. Камуфляжные штаны, песочная футболка, горчичная кепка чуть набок. Движения медленные, неуверенные, даже осторожные.
Он боится меня? Или моего внешнего вида? Боится ли он вообще? Почему он идёт ко мне? Чего хочет? Что ему нужно? Поделись со мной частичкой внутреннего мира. Ответь на вопросы.
Я думал, что всех эвакуировали. Почему ты здесь?
Почему? Я не знаю. Никто не знает. Наверное, потому что это моё место. И всех такой расклад событий удовлетворяет.
Совсем немного, и незнакомец дойдёт до кровати, теми же размеренными, осторожными шагами, чуть подняв руки перед собой. Наверное, ему любопытно. Чужое, неизвестное, даже, недосягаемое чувство для меня.
Ты умеешь разговаривать?
Да.
Ты давно здесь?
Да.
Тебя обижали?
Обижали? Что это значит? Я не уверен, что могу сказать тебе, чужак. Ты первый из посетителей, кто задал мне такой странный, колкий вопрос. Наверное, я даже не задумывалась о подобном.
Ты давно ела? склонившись надо мной, я поняла, насколько он большой. Выбритые виски, крупное телосложение, татуировка знака бесконечности на плече, несколько шрамов вдоль запястья и предплечья. Волосы смолянистого чёрного цвета, бездонные морские глаза, зрачки, что сузились от слепящего Солнца, даже сквозь матовое стекло. Он был осторожен, с ног до головы осматривал меня, как новую, неизвестную ранее зверушку.
Ты беременна? заметно исказив низкий голос в злости и удивлении, спросил чужак.
Да.
Две сильные руки подняли меня за подмышки и посадили на кровать. Кажется, парень даже крупнее спасителя и выше. От него пахло мятой? Откуда я знаю, как она пахнет. И мыло, с клубникой и сливками. Светлые-голубые глаза с детской наивностью, каким-то мнимым здравомыслием, оценивали скромную, грязную девку. Никто из прожитого времени так не смотрел на меня. С пренебрежением? Нет, вовсе нет. Наверное, ему жутко. Или противно. А может всё разом.
Что ты здесь делаешь? Как ты до этого докатилась? он, положив ладони мне на плечи, слегка потряс, будто искал мелочь.
Если бы кто-нибудь знал, какая пропасть между мной и остальным человечеством. Ничего бы не изменилось. Возможно, меня бы жалели или унижали за неполноту. Это ведь лучше, чем смерть? Верно?
Сиди здесь, я пойду приготовлю чего-нибудь, никуда не уходи! обхватив двумя пальцами мою голень, парень сделал какой-то неизвестный мне вывод. И убежал прочь.
Что это было? Кто ты? Откуда взялся? Зачем мне всё это? Где спаситель? Да какая разница! Моё место здесь, пока вновь остатки разбросанной души не вернутся к хозяину. Если такой день, конечно, настанет.
Долго сидеть на холодной постели в одиночестве не пришлось. Объявился спаситель с алюминиевым подносом. Улыбаясь во все золотые зубы, сверкая идеально выбритой наполированной головой, что-то напевал под нос и скалился. Кажется, он рад меня видеть. Или я снова сделала неправильный вывод. На правой руке у него недостаёт одной фаланги, зато на пальце по соседству сверкает перстень с крупным изумрудом. Спаситель сильно изменился.
И снова мы придались плотским утехам. Порою спаситель забывал о моём маленьком паразите чрева. Вдавливал тело, как можно сильнее, в простыни. Сжимая горло так сильно, что иногда я засыпала. Наверное, ему нравилось приносить мне боль. Морщинистый лоб скукоживается, лицо искажается, кажется, в неприязни, а затем мужчина стонет.
Мне известно, когда близится завершение соития. Однотипные движения немного ускоряются, становясь грубее. Изо рта обречённого иногда вырывается уставшее пыхтение, пока на покрасневшие бёдра с синяками капает холодный пот. Жёстким толчком он углубляется сильнее, принося боль внизу живота. Корчась от боли, я механически дёргалась и сгибалась. А после всё заканчивалось.
Я совсем недолго, видишь, занося в комнату прикрытую крышкой тарелку, чужак открыл дверь плечом и остановился в проходе.
Чужак замер, забыв, как разговаривать и, наверное, двигаться. За несколько секунд оцепенения, мы встретились взглядами трижды, а может и больше. Спаситель тоже удивился нежданному гостю, поэтому среагировал не сразу, прокашлявшись.
Стучаться не учили? не останавливаясь, он зарычал, как дикий, бешеный зверь, заметно ускорившись, будто нагоняя упущенный момент.
Извините, исчезнув в тёмном проходе, чужак позабыл о настежь открытой двери. Я слышала, как быстро его шаги отдалялись. Затем они замерли, наверное, недалеко от входа на кухню.
В мрачном отражении сумерек, откуда еле-еле доносится гудение холодильника, мне чудились очертания пустого лица, слегка качающегося от толчков в бёдра. Не знаю, насколько мой вид жалок, но чужаку он откровенно не понравился.
Помойся, вытирая носовым платком член от излишних материалов, спаситель, с открытым пренебрежением, заговорил со мной впервые за сегодня.
Наверное, он прав. Последний раз я посещала ванную по желанию одного из гостей. Чуть больше двух недель назад. Уже не помню лица того мужчины, но точно знаю, какова на вкус его кровь.
Отдаляющиеся шаги спасителя медленно замирали, растворяясь в гудении мира. Вслед за ним распространялся шлейф едких цитрусовых духов. Они наполняли невзрачную комнату чем-то новым, неизвестным. И, возможно, если бы не знала их природу, то постаралась бы больше подумать об этом. Но мои мысли не долго оставались наедине с запахом этилового спирта и грейпфрута. Из коридора снова раздался шум. Твёрдая подошва нещадно била по деревянному полу, как дамский каблук. Откуда эта информация в голове? Неважно. Наверное, о моём существовании вспомнил чужак. Я слышала, как он остановился, совсем недалеко от входа в кухню, там же, где-то близко, тяжело пыхтел спаситель. Столкнувшись друг с другом, они заговорили о чём-то, что осталось вне досягаемости.
Сын, я не знал, что ты вернулся, скатывая мокроту в горле, мужчина постарше наполнил грудь воздухом, стараясь выглядеть чуть выше и крупнее. Он поправлял шёлковый воротник, серебряные запонки на чистом костюме, гладил наполированную лысину и идеально выбритый подбородок.
Что за девушка у тебя там? Почему она робко мужчина осматривался назад, тонко намекая на неприкрытую дверь спальни.
Тоже спустить хочешь? нагло перебивая, низкорослый старик сделал шаг навстречу, неприлично сократил расстояние между ними, вплотную прижимаясь грудью к плечу чужака, классика 300, по-быстрому 250, с пожеланиями 350.
Чего? выгнув бровь, спросил ещё раз собеседник.
Долларов, деньги сразу, намереваясь продолжить диалог, спаситель замешкался.
Достав из заднего кармана штанов несколько потёртых купюр, незнакомец отдал их, не глядя в глаза отца. Тот, схватив шершавыми пальцами, дрожал, пересчитывая во тьме банкноты с натянутой, злосчастной улыбкой. Пропасть, что встала между ними, достигла тех границ, когда невозможно всё вернуть вспять.
О чём они разговаривают? Какая разница? Я не знаю его. Кому нужна пустая бутылка с щелями, куда пролезет даже рука? Нам не о чем беседовать. Мне даже слов подобрать сложно. Он слишком, слишком недосягаем для потерянной, блудной души, как я.
Отчётливо слышу, как кто-то стоит за поворотом, в тёмном коридоре. Его дыхание неравномерное и громкое. Зачем он вернулся? Ждал очереди? Тогда почему не заходит? Что ему мешает? Боится? Эти вечные вопросы, которые не заканчиваются. Они ползают по оголённому телу, прогрызая себе гнёзда, и не отпускают, только быстрее и быстрее загоняют в тупик.
Можно? стуча костяшками по косяку, чужак наконец заговорил, вытягивая меня из водоворота необузданных, диких вопросов.
Да.
Совсем немного его любопытный нос завернул за угол, уставившись в мою постель. С открытой неуверенностью, он осматривался, будто забыл, что находился здесь несколько минут назад.
Что тебе нужно?
Я не хотел вам мешать. И вообще это не моё дело, но можно кое-что спрошу? Ты добровольно здесь находишься?
Да.
Я могу чем-то помочь?
Мне нужно помыться.
Благодаря его бесплатной силе, я быстро закончу задание от спасителя. Находясь в ванной комнате, чужак почти не касался меня, иногда помогал, придерживал дверь и снимал одежду, будто впервые. На его взрослом, сформированном лице изображалось, наверное, удивление? Я не знаю. Но вид голой женщины, ему не понравился. Во всяком случае, моего исполнения.
Тишина, что образовалась между нами, сильно смущала незнакомца. Он будто боялся встретить мой взгляд, рассматривая битую, старую плитку ванной. Что происходит в твоей голове? Вот бы взглянуть, ненадолго.
Тёплая вода. Спустя пятнадцать минут мытья, кожа на пальцах разбухла и побелела. Чужак пенил жидкие, чёрные волосы, кончиками пальцев касался затылка. Он нащупал затянувшийся шрам, но не сказал про него ни слова. Вода, наполненная разными ароматами, стекала по плечам, затем по рукам, а после соединялась с маленьким озером внутри крохотной ванны.
Меня Гоша зовут, а тебя? еле-еле касаясь мягких ушей, он смывал остатки серы на внешней раковине.
Алиса.
Наверное. Я не знаю. Получила его, как по наследству. Но не могу сказать точно, принадлежит ли оно в самом деле.
Ты не любишь отвечать на вопросы, верно? теперь Гоша хмыкнул, чуть приподняв рот и толстые, чёрные брови, можешь расслабиться и отдохнуть. Я вижу, как тебе тяжело.
Мне тяжело? Верно. Веки такие неподъёмные, руки не слушаются. Тепло. Такое согревающее. Кажется, что вот-вот засну. И что же потом? Пустота? Что я чувствую здесь, внутри тьмы? Да, ничего, собственно. Никогда не чувствовала. И не начну, наверное.
Скрываясь от мира за тонкой кожей век, я намеренно прячусь по ту сторону грёз. Но даже там, где чудеса вполне реальны, слышу шорох внутри спальни. Что происходит? Где он? Рядом? Запах мыла. Никогда не задумывалась, нравится ли он мне. Нравится ли мне хоть что-нибудь? Не знаю.
Алиса, просыпайся, но из грёз меня позвал уже знакомый голос. Он сильно отличался от остальных своим неравнодушием. Грубый, но невероятно спокойный тон встречал меня на распутье. Натянутая улыбка не сияла поверх отёкшего лица с морщинами. Гоша молод, но силён, не только физически. Кажется, внутри его мощной оболочки тоже сияла гниющая дыра, которую он, тщетно скрывал от себя.
После дневного сна всё выглядит иначе, потому что даже сильному рассудку требуется время для перезагрузки. Куда не глянь, всюду чёрно-синяя паутинка, брешь между миром грёз и реальностью. Оттуда, иногда, сочится рука, желающая затянуть обратно, где мне есть место.
Не понимаю, почему Гоша всё ещё здесь. Наши глаза так близко, он даже не отворачивается от меня, видит абсолютно нагую, беременную малолетку, без капли стыда и совести. Ему не кажется моё существование бессмысленным. Может, он тот, кто скажет, что делать дальше?
Ты уснула, я убрался в твоей комнате, постирал и погладил немного одежды. Надеюсь, ты не против? Гоша сидел на деревянной тумбочке с тремя ножками, еле помещался на ней, расставив колени широко-широко, а локти сложил на крае ванной, склонив на них голову. В его взгляде что-то новое, не могу понять, почему он так смотрит на меня, разве я не противна тебе? Разве ты не хочешь сделать со мной всё то, что творили другие? Никто не гладил для меня, не стирал, не готовил и не убирал в комнате. Возможно, это и есть проявление человечности? О которой я знала, но никогда не задумывалась.
Ах, да, я вспомнил, ты не любишь отвечать на сложные вопросы, он прикрыл веки и наклонил голову в другую сторону, улыбнувшись, так легко-легко, что можно не заметить.
Не перестану смотреть на его сонливое выражение. Торчащие ёжиком короткие волосы, мягкие, розовые уши, свисающий металлический брелок, который покачивался от дыхания, дутые, крупные вены вдоль запястья, растянутую чистую футболку и выпирающую ключицу. А значительные габариты и широкие плечи добавляли его образу необычности. Вскоре он засопел, когда упёрся носом в руку, возможно, из-за деформации перегородки. Услышав странный звук, мужчина тут же поднял голову, будто ничего не произошло.
Давай вылезай, замёрзнешь же, стянув полотенце с вешалки, Гоша подал мне руку, слегка отвернув голову к выходу.
Действительно, вода за несколько часов заметно остыла. Кончики пальцев, губы и стопы посинели, совсем немного. По крупному животу стекали капли воды, раздражая кожу, доводя её до мурашек. Мой помощник обтёр каждый уголок тела, почти вслепую, не касаясь пальцами, лишь махровым, зелёным полотенцем. Иногда внутри пуза шевелился ребёнок, заставлял меня корёжиться, сгибаться от невыносимых болей. Щупая стену, я искала то, что поможет мне справится со спазмом.
Тебе больно? Чем я могу помочь? глаза Гоши бегали по мне вверх-вниз. В страхе, испортить что-то, он не предпринимал ничего. Пока я, держась за тонкую, крашеную трубу, пыхтела, словно бешеный бык.
Одень меня, мне хватило сил взглянуть на него, исподлобья, пока мокрые волосы стремились полностью спрятать мир за собой.
Поднося к моему носу штаны, какие-то тряпки, бельё, Гоша надеялся, что я выберу что-то. К сожалению, мне неведомо чувство постоянности.
Это не подходит, скрипя зубами, я выпустила горячий воздух и невнятно ответила ему.
Мне нужна одежда, юбка, какое-нибудь платье, без трусов, иначе он будет злиться. Я пытаюсь следовать вашим правилам. Пытаюсь сделать так, как меня просят. Что мне остаётся? Если внутри пустота, неиссякаемая брешь, из которой постоянно сочится грязь. Но почему никто не может меня понять? Зачем мне вообще всё это нужно? Я могу ходить так, холод несильно беспокоит меня. Выбери уже что-нибудь. Прошу тебя, Гоша.