Мари Вайлет
Пурпурное Пламя
Тебе, мой любимый Братик.
И тебе, мой милый Енотик.
Делюсь приключениями, на которые вы меня вдохновляете.
От Автора
Я написала роман-вступительную часть к огромному циклу эпического фэнтези; продумала героев и их жизненный путь; разработала карту, расы и культурные ассоциации; я даже сумела выстроить модель солнечной системы не без дружеской помощи, чтобы убедиться, что жители маленького мира смогут увидеть два солнца и три луны в небесах. Я создала новую Вселенную, полагаясь на себя и на близких людей, которые терпеливо следили за каждым крохотным шагом. И из всего перечисленного самым сложным оказалось раскрыться в этих строках, которые ты, мой дорогой читатель, читаешь сейчас.
Люди рассказывают в главе от Автора о происхождении и развитии сюжета; проводят параллели с другими произведениями; делятся вдохновением. Но я так и не смогла собрать воедино ниточки слов, из которых сплелась эта удивительная история.
Все потому, что мое фэнтези и есть мое вдохновение; спасение в дни тоскливые и радость в дни солнечные. Мое фэнтези не попытка заявить миру о себе, это другое; глубже намного чувственнее, чем просто новая книга. Это любовь к словам и сквозь слова.
Это любовь простая, человеческая ради которой можно пойти на безумные жертвы; это дружба, которая не знакома со смертью; это приключения, ради которых стоит жить. Это о вечном столкновении добра и зла; и о поиске себя в самом начале пути.
Portae [порта́е] это цикл фэнтези, который существует ни много ни мало целых семь лет. Семь лет в черновиках зреет новый мир и он совсем еще юный, неокрепший и местами нелогичный; но трепетный, наполненный мечтами незнакомцев. И мне все еще страшно, дорогой читатель, отпускать книгу в большой мир. Страшно, потому что я не хочу, чтобы эта история соревновалась с другими, чужими и знаменитыми; но все, чего я хочу, это чтобы ты прочувствовал и прожил эту сказку дивную метафору моего мировоззрения с самыми искренними, любящими и храбрыми героями.
И пусть Хранители берегут вас на этом пути.
Сокрытая Сумерками
Сорок Семь Циклов до Рождения Нового Дракона
Марле́н была из тех, на кого мужчины смотрят с восхищением, а женщины с ядовитой завистью. Ее русые локоны спадали до поясницы, а янтарно-желтые глаза горели неподдельным огнем жизни. От нее пахло весенними яблоками и сладкой мятой; ее кожа мягкая и бледная отдавала фарфором на теплом солнце. Марлен светилась изнутри, и свет ее превращался в улыбки на лицах прохожих.
Да́йзан не был красивым по привычным стандартам. Его рыжие волосы пылали в контрасте синих глаз, всегда густая борода очерчивала пухлые губы, а вздернутый подбородок говорил о характере: Дайзан был гордым, мужественным и сильным. Мужчиной, на которого можно было положиться.
Судьба свела Марлен и Дайзана внезапно и не оставила им ни единого шанса: они влюбились, сами того не заметив, и уже очень скоро он потребовал ее сердце, отдав свое взамен.
Дни свадьбы были наполнены безграничным счастьем и искренностью, цветами и фруктами, белым лоснящимся шелком; так и первые циклы семейной жизни стали благословением, ниспосланным Хранителями.
Марлен родила мужу сына, затем еще одного, но Дайзан, горячо любя обоих детей, не предавал мечту о сладкоголосой дочери, которая стала бы отражением своей прекрасной матери. И молитвы его были услышаны, когда ранней весной стены их дома огласил крик новорожденной девочки: крохотная Арабела впервые увидела солнечный свет.
Окруженная заботой отца и теплом материнских рук, малышка росла милейшим ребенком: учтивая и ласковая, она заразительно смеялась и любознательно склоняла голову, когда не получала ответов на наивные вопросы. Ее огненно-рыжие локоны окаймляли округлое личико, а румяные щеки пахли спелыми яблоками и цветами диких фиалок, вплетенными в косы.
Но Арабела, сама того не ведая, стала концом для спокойствия семьи.
Девочка родилась с необыкновенными глазами: в ее зрачках, обрамленных темными ресницами, сплетались фиолетовый и алый цвета, и оттенки ее взгляда менялись от сиреневого до пурпурного, когда она смеялась и когда не могла сдержать детских слез.
И взгляд этот, пронзительный и глубокий, выдавал в Арабеле сокрытую тайну ее матери.
Марлен не раскрывала тайны, обещая мужу, что девочка научится управлять силой, с которой была рождена. Мать терпеливо учила малышку чувствовать окружающий мир и делиться этими чувствами; целовала вкусно пахнущие щеки и пела колыбельную, укачивая дочь перед сном.
Арабела не подвела надежды матери, и к пяти циклам1 взор ее стал мягким и не вспыхивал внезапными переливами. Она стала чаще появляться на улице со старшими братьями, и вопросы знакомых жителей их деревни Уады обходили чудно́го ребенка стороной.
Мамочка, малышка крепко сжимала руку Марлен ладошками, а правда, что, когда под ногами была лишь вода, черная и белая птицы создали землю из песка и камней?
Марлен тихо рассмеялась:
Так поется в старой песне, да.
Белая птица придумала облака и тепло, а черная ночь и холод?
А может, все было наоборот? шутливо поинтересовалась Марлен.
Но как же, Арабела насупилась с негодованием. Всем известно, что белый цвет для добра, а черный для зла.
Разве «ночь» и «зло» это одно и то же? женщина нахмурилась.
Арабела поморщилась, раздумывая над ответом, а Марлен тихо напела:
Туда, где ложится закатная тень, не тянется день,
но солнце встает из ночи, чтоб себя обличить,
и месяц сверкает в ночи, как солнце почти,
и в сумрак искрятся друзья твои светлячки.
Друзья мои светлячки, отозвалась Арабела. Выходит, без черного не бывает белого?
Может быть, Арбел, мягко улыбнулась Марлен. Все может быть.
Арабелу нельзя было не любить, когда она начинала петь, собирая в полях цветущие букеты лаванды. Она была похожа на мать светлой кожей и блеском в глазах, даже запахом яблочным и сладким она была маленькой духовной копией Марлен. И девочку с лиловым взглядом знали все, и многие восхищались одним лишь ее присутствием.
Жизнь в деревне полнилась праздниками и покоем, пока шепот не донес жуткие вести с Запада: люди говорили о наемных убийцах, которые называли себя карателями и охотились на женщин из народа Чар, склонных к темному колдовству. Распри и гонения, которые смолкли больше столетия назад, вновь разгорались на границах свободных поселений.
В Уаде было тихо лишь до поры до времени, пока люди игнорировали навязчивые слухи. Но когда в деревне объявили, что Каратели не миф, а королевские войска, посланные избавить людские земли от колдуний, у Марлен не осталось выбора. Ей пришлось поведать мужу, что и она, и их дочь принадлежали роду чаро́вниц, и эта тайна связывала ее и Арабелу с нависшей опасностью до самой смерти.
Дайзан был ошеломлен тем, что не смог разглядеть угрозы в самых близких. Но и предать их он не мог: слишком сильной была его любовь к жене и их рыжеволосой дочери. Сомнения грызли его изнутри, и он долго искал в себе силы простить и принять природу Марлен; а каратели приближались с каждым днем.
Охотники на чаровниц бесчинствовали, отлавливая неповинных девушек, и лишали их волос и достоинства, выставляя перед народом напоказ в порочном виде. Люди говорили, что те, кто противился воле охотников, могли потерять руку или язык, и костры пылали от заката до зари.
Судьба Марлен и Арабелы оказалась в руках Дайзана, и он не справился с этой ношей: он потерял слишком много времени за бессмысленными раздумьями.
Он знал, что Марлен не стали бы трогать: свою красоту женщина легко могла спрятать, измазавшись в золе и одевшись в рваные платья. Но дьявольский блеск глаз Арабелы ни за что не ускользнул бы от липкого взгляда карателей. И лишь Хранителям было ведомо, какой боли и унижению изверги подвергли бы ребенка, если бы разоблачили сокрытую природу ее очарования.
Костры на горизонте горели все ярче, и времени бежать не оставалось.
Да и смог бы ты сбежать, оставив позади целую жизнь? спрашивала Марлен.
Марлен знала, что бегство не спасет их семью, а жители Уады не станут браться за вилы ради малышки, которая была рождена колдуньей. У родителей Арабелы не осталось выбора, и, не желая обрекать на муки всех своих детей, они приняли то единственное решение, которое могло спасти жизнь их дочери.
Я расскажу тебе историю о девочке, которая жила давно-давно, глотая слезы, шептала Марлен.
Здесь, в деревне Уада? сквозь сон спросила Арабела.
Нет, она жила далеко отсюда и скрывалась в одиноком храме, который стоял на берегу Океана.
На берегу Океана? Там, где бушуют волны?
Верно.
А как звали эту девочку, мамочка?
У нее не было имени, но ее называли Сокрытая Сумерками.
Как-как? Арабела поморщилась.
Ее называли так, потому что она пряталась под покровом ночи. А пряталась она потому, что обладала особым даром.
Даром?
Колдовством. Например, она умела слышать, как разговаривают деревья и цветы.
Она видела черную и белую птиц?
Нет, болезненная улыбка исказила лицо Марлен. Но она видела, как танцуют звезды.
Какой прекрасный дар! Но почему же девочка пряталась?
Потому что люди боялись ее, ведь они не умели ни видеть, ни слышать. И они хотели отобрать у нее этот дар.
Арабела испуганно вздрогнула: Но ведь она сбежала от них, мамочка?
Ночь помогла ей сбежать и спастись, Марлен закусила щеку изнутри. Она спряталась от людей в храме до тех пор, пока они не забыли о ней.
А что было потом?
Потом она вернулась в мир, в котором не осталось ни страха, ни обмана. Она научила людей любить друг друга, и они стали называть ее чаровницей. Потому что она пришла из народа Чар.
Чаровница больше не пряталась в ночи?
Нет, она вернулась к солнцу и наслаждалась его теплом. Но она никогда бы не узнала, что солнце может быть таким теплым, если бы не прочувствовала, как холодно бывает в темноте.
Туда, где ложится закатная тень, не тянется день, но солнце встает из ночи́, чтоб себя обличить, да, мамочка?
И месяц сверкает в ночи́, как солнце почти, и в сумрак искрятся друзья твои светлячки, на всхлипе пропела Марлен. Спи, моя Арбел.
По материнским щекам бежали жгучие слезы, но ее голос не дрожал убаюкивал. Она гладила Арабелу по волнистым волосам, и ее яблочно-мятный аромат нагонял на девочку сладкие сновидения.
В те мгновения Марлен казалось, что она готова была бросить все, даже семью, лишь бы не разлучаться с дочерью малышкой с огромным всепрощающим сердцем.
Марлен могла бы уйти, увезти Арабелу далеко из Уады, но она знала, что, если поедет с дочерью, обречет на опасность их обеих.
Чаровница гуляла по земле ранней весной, и из-под ее босых ног прорастала трава, шепотом продолжала Марлен. А звери говорили с ней на рассвете. И глаза ее сверкали, как аметисты фиолетовые звезды. Спи, моя Сокрытая Сумерками девочка. Твоя мама сделает так, чтобы ты была в безопасности.
Сердце Марлен болезненно сжималось, но она продолжала петь, а Арабела мирно посапывала в кулачок.
Дайзан разбудил их глубокой ночью, когда молчали даже сверчки. Марлен больше не плакала: она наскоро переодела Арабелу в одежды брата и спрятала рыжую копну волос под чепец. На улице было морозно, но дымное зарево на горизонте разгоняло кровь по венам.
Дайзан и Марлен торопились. Они обогнули деревню по краю, туда, где в лесной чаще собрался обоз, полный свиней и баранов. Отец укутал девочку в теплую шкуру и сел перед ней на колени.
Не бойся дороги, хорошо? он нахмурил широкие брови.
Хорошо, папочка, Арабела кивнула.
Дядя отвезет тебя туда, куда не смогут добраться плохие люди. Но ты должна прятаться, понимаешь?
Она понимала.
Хорошо, папочка, ты только не сердись.
Я не сержусь, Дайзан наморщил лоб, прогоняя эмоции. Я обещаю тебе, мы с мамой найдем тебя, как только плохие люди уйдут. Мы найдем тебя и все вместе вернемся домой, хорошо?
Арабела не злилась и не боялась, она верила каждому родительскому слову. И если они давали ей обещание они непременно исполняли его.
Материнский Оберег Любви будет с тобой, тихо прошептала Марлен и поцеловала дочь в лоб. Я люблю тебя.
Дайзан подсадил девочку, и она забилась в самый дальний угол. Повозка тронулась не спеша, но Арабела знала, что мать и отец будут стоять у кромки леса до тех пор, пока скрип колес не растворится в тишине ночи.
Сейфи Люрбейт
Повозка поехала быстрее, когда лес остался позади, а под колесами появилась ровная дорога.
Несколько раз извозчик давал отдохнуть лошадям и терпеливо ждал, пока девочка справит нужду. Но за весь путь он не проронил ни слова, и Арабела быстро заскучала, а потому проспала почти весь день, просыпаясь, только чтобы перекусить и выпить воды.
На следующий день обоз прибыл в другую деревню и извозчик оставил нескольких свиней какому-то грубому мужчине. Арабела же все время пряталась под шкурами, подглядывая в щель, чтобы осмотреться. Но новая деревня ей не нравилась: вокруг сновали тоскливые люди, а земля была покрыта слоем пепла.
Когда же во второй и в третьей деревне она заметила выжженные кострища, сомнений не осталось: они с извозчиком двигались по тем местам, в которых побывали плохие люди. А значит, они уже ушли и бояться было нечего.
В молчании и угрюмости прошло четыре захода солнца. Девочку подташнивало от качки и сухого хлеба, а свиней в повозке совсем не осталось. Деревни сменились пролеском, дорога ухабами. И лишь когда сумерки опустились на мир в пятый раз, повозка наконец остановилась.
Вылезай, мальчик, прохрипел извозчик, и Арабела послушно покинула неуютный угол.
Видишь частокол вон за теми соснами? спросил мужчина, и она кивнула. Дойдешь туда, обойдешь вокруг и выйдешь прямо к входу. Там точно кто-то да будет на страже, в лесу не останешься. Но если не откроют не уходи от ворот, дождись утра. На рассвете тебя должны впустить.
Забрав у мужчины небольшой сверток с пожитками, Арабела благодарно кивнула и еще некоторое время смотрела, как хромая лошадь увозит телегу.
Чаща загудела, и девочка поежилась от неприятного чувства в груди, поторопилась к высокой бревенчатой стене. Колья были врыты в землю и оказались забором, огибавшим прилично большую часть леса.
Арабела дошла до места, похожего на вход: прямо в заборе была выпилена дверь на тяжелых петлях, а перед дверью слабо горел факел, и рядом сидел мужчина почтенного возраста.
Кто там на этот раз? послышался голос, и девочка подошла ближе.
Ну дела! присвистнул мужик. Обычно мальцов силками не затащишь в стены приюта, а этот сам пришел. Ты что, потерялся, юнец?
Нет, она невинно хлопнула ресницами.
Да ты и не малец вовсе! Вот это новости, он поднялся со спила, на котором сидел. Как ты очутилась на границе Родарана, девочка?
Я нарочно приехала.
Мужчина подозрительно сощурился:
А кто твои родители?
Она задумалась, прежде чем ответить: Золото и Пламя.
Забавно и любопытно. Хотя любопытно, конечно, больше, чем забавно, он пригладил бороду. И где же они, твои золото и пламя?
Они умерли, Арабела невозмутимо пожала плечами, а мужчина заметно вздрогнул.
А одета-то как мальчишка, приметил он. Откуда у тебя такая одежка?
От старшего брата.
Так у тебя есть старший брат?
Двое, поправила она.
Мужик недоверчиво осмотрел девочку с головы до пят и хмыкнул:
И как ты оказалась тут, у порога Приюта для Беспризорников, если за тобой есть кому присмотреть?
Мне больше некуда идти. А им сложно и без меня.
Мужик вдруг скверно выругался под нос, но Арабела поспешила успокоить его:
Мои братья поступили очень верно, господин Кто вы?
Сторожитель я, буркнул он. Она кивнула.
Так вот, после смерти наших родителей злая тетка отобрала наш дом и еду, а мы стали жить на улице. Поэтому братья отправили меня сюда, в приют? Чтобы я не умерла от голода.