Полковник вылетел в Москву, расспросив меня о «перестройке», о восьмидесятых, о шпионах и предателях. Мы даже «легенду» вместе придумали дескать, о будущем нам залетный медиум рассказал. Общается-де с людьми XXI века. Телепатически.
«И еще, Иван Павлович строго посмотрел на меня. Запомни несколько кодовых фраз, поскольку телефон может прослушиваться. Если я скажу: «Всё в порядке» это сигнал тревоги. «Всё в полном порядке» провал»
Я только кивал, соглашаясь и принимая правила игры, а полковник опустил на пол свой походный чемоданчик, и подошел к комоду.
Долго, помню, стоял, гладил пальцами старую фотографию в рамке.
«Дочь, глухо вытолкнул он. Жена умерла рак, а Наташка Да я ее почти что и не видел, всё загнивающий империализм созерцал. У тети Агаты жила, росла Без меня пошла в первый класс Без меня поступила в медицинский А когда мы встретились, Наташа Взрослая и чужая! Кто я для нее? Она меня даже на фото не видела, нельзя было. Синдром Штирлица Наташка лет пять в Африке прожила моталась по саванне, людей лечила. В Москву буквально на месяц наведалась внука родить. Антошку И опять умотала в джунгли. И пропала. Без вести. И дочечка, и внучок Вот всё, что осталось «Свидетельство о рождении». Осенью Антошке четырнадцать бы исполнилось Бери, может пригодиться»
Я развернул зеленые корочки. Антон Кирш. Безотцовщина.
«Возьми. возьми, засуетился полковник. Пользуйся»
Я взял. А теперь не знаю, что и думать.
Нет, за себя я не боялся. Даже если Иван Павлович нарушит свое обещание, и расскажет о «попаданце», то чекистам нечего мне предъявить, нечем прижать.
Мало ли что им полковник наговорит, схлопотав укол спецпрепарата СП-26! Я-то тут причем? Ну, начитался старикан фантастики, как Дон Кихот рыцарских романов, вот и бросился на ветряные мельницы, не щадя живота своего Ко мне-то какие претензии? Писем ни в ЦРУ, ни в КГБ не строчил, «закладок» в условном месте не оставлял В чем дело, товарищи? Ну да, продал Киршу камушки, хотел матери подарок сделать. Ну и что тут такого? А больше я ничего не знаю! Так и запиши, гражданин начальник
Мои губы искривились в усмешке. Вот, уже и сдать готов Да нет, чего зря болтать. Просто Вышло всё как-то незаметно, а нынче вполне себе зримо. Я встретил товарища в этом времени, и наше общее дело уже заслонило и учебу, и «предпринимательскую деятельность».
Иные беспокойства холодили нутро. Мелкая тревога за себя, любимого, мелькала порой, вильнув мышиным хвостиком, но ее передавливали тяжкие страхи за Ивана Палыча.
Что я? Я тут, сижу на попе ровно. А он там, мается между друзей и врагов. Врагов! И не каких-нибудь зловещих «агентов империализма», а вполне себе тутошних, матерых функционеров будущих предателей, показушно сжигавших партбилеты.
Это наивно числить в изменниках родины одних лишь Горбачева с Ельциным. А сколько иудушек поддержало первых презиков СССР и Эрэфии? И вся их рать нынче активно тусуется, вплоть до ЦК КПСС, как насекомая нечисть под трухлявой доской на даче
А уж исчезнуть человеку, хоть и настоящему полковнику, ничего не стоит. Даже если ликвидаторы сработают непрофессионально, и оставят следы, в милиции зафиксируют еще один несчастный случай. Не остерегся старичок, не в том месте дорогу перешел
Праздничные марши, разносившиеся со школьного двора, накатили бравурным прибоем, путая мысли и окуная в безалаберный позитив. Я прибавил шагу.
Липовецкая школа не подавляла величиной скромное двухэтажное здание с фронтоном зато разудалого шумства хватило бы на пару пятиэтажек. Неровное каре из учеников и учениц походило на потешное войско. Командиры-учителя с достоинством обозревали строй, а родители кучковались в тылу.
По всему видать, я пропустил пафосные речи и напутственные слова торжественная линейка волновалась перед первым звонком. И вот он задребезжал, пронзительный звень, распуская эхо по этажам и рекреациям. Толпа малолеток и недорослей покачнулась, и смешалась, гомоня, с криками и хохотом втекая в школьные двери. Девочки в аккуратных платьицах, в гольфиках-бантиках-фартучках, возмущенно наподдавали портфелями малость одичалым мальчишкам, а те ломились к источнику знаний в разудалом стайном неистовстве фойе дрожало от гулкого топота.
Войдя в числе отстающих, я безошибочно поднялся на второй, узнавая скрип деревянных ступеней, и двинулся к последней двери, вздрагивавшей от смеха, визгов и галдежа. 8-й «А».
Скопин! догнал меня голос классной.
«Сейчас перепутает имя» мелькнуло у меня.
Давид!
Даниил, вежливо поправил я, оборачиваясь.
Маленькая и худенькая Анна Михайловна тряхнула пышной химзавивкой, принимая к сведению, и ввела меня в класс.
Тихо! Тихо! прикрикнула она, и десятки юных лиц и личиков обернулись, окутывая флером бесшабашной пытливости и неутоленной жажды действия.
Анна Михайловна! взвыл Димка Фастов. А чё она кидается!
Щас как дам! развернулась Ленка Манякина, и мальчиш, изображая крайнюю степень испуга, вжал голову в плечи и прикрылся папкой, толстой от учебников.
Не придуривайся! яростно взвился девичий голос.
Тихо! повторила классная руководительница, выходя к учительскому столу, как к трибуне. С этого года с нами будет учиться новичок Данил Скопин.
Глаза повзрослевших детей уставились на меня. Карие, синие, голубые В них плескался неподдельный интерес и ехидца, нарочитая скука и угроза. Я оглядел класс, узнавая или пытаясь вспомнить полузабытых-полузнакомых.
В прошлый раз я отучился здесь до весенних каникул, пока родителям не вздумалось снова переезжать еще дальше в глушь, в таежные дебри, где водятся длинные рубли.
За годы черты одноклассников растворились в памяти, стерлись фамилии и клички. Кого-то помню, а других хоть убей
Вон, в первом ряду сидит щуплый Васька Адамадзе. Меня он в упор не видит. Ладно, переживу как-нибудь Над задней партой, в дурацком клетчатом костюмчике, нависает горбоносый Сашка Глухов, второгодник с повадками гопника.
А вон и Алла Комова. Сидит и смотрит на меня, то ли рассеянно, то ли задумчиво. Место рядом с ней свободно, как и тогда было, в «черновой» жизни мальчишки не решались подсаживаться к самой красивой девочке в классе. А вот я сяду хотя бы ради статуса. Ну, и чтобы обострить наметившийся конфликт, углубить раскол девчонки поглядывают на меня с интересом, глазки начинают строить, а недозрелые особи мужеска полу Ага, заерзали, забеспокоились! Вон, двое уже зыркают исподлобья
Да ну их
Мне, хоть и в юном теле, но шестой десяток, и одноклассники для меня дети. Встречаться с девочками из класса? А чего для? Ловить робкое дыхание? Увольте скучно. «Секс с первого взгляда»? С кем? С дитём?
Даже хорошенькая Алла ребенок, нераспустившийся бутон. Нимфетка со вторым размером груди. Не-е С Лолитами пускай Гумберты Гумберты резвятся, а мне мимо и дальше.
Так что, жизнеутверждающе заключила Анна Михайловна, прошу любить и жаловать!
Будем любить! хихикнула Манякина, косясь на Димку.
Тот набычился, и буркнул:
А жаловаться фиг!
Ой, балбе-ес замотала косичками Лена, строя из бровок горестный домик.
Я подпустил к губам «взрослую» улыбку, снисходя до малышовых шалостей.
Садись, Скопин!
Мне осталось приблизиться к Алле, с удовольствием следя, как округляются глаза в опуши ресниц, а на щеках выступает нервный румянец.
Можно? испросил я разрешения, подпуская в голос обволакивающей бархатистости.
Девушка кивнула, и склонила голову, в третий раз перебирая тетрадки, а я, с удовольствием слыша, как колышут воздух шепотки, достал алгебру. Первым уроком начала матана
Так, прослушайте объявление, ребята! классная воздела руку, указуя пальцем в потолок. В понедельник приходим в рабочей одежде. Едем на картошку!
Восьмой «А» ответил зычно, но не общим гласом одни тянули восторженное «О-о-о!», другие унылое «У-у-у!»
Анна Михайловна процокала к дверям, сталкиваясь с пожилой математичкой. Вероника Матвеевна вошла стремительной, энергичной походкой, шелестя строгой юбкой гимназической длины. Из-под голубой кофты выглядывала белая блузка, а седые космы учительница повязала цветастой косынкой, напоминая постаревшую рабфаковку.
Сразу было видно Вероника Матвеевна выше мирских забот и всяческой суеты. Больше всего на свете она любила заниматься математикой, а если за это еще и зарплату получать, то чего же лучше.
Подросли? задала математичка дежурный вопрос, небрежно сгружая на стол журнал и деревянный транспортир. Загорели?
Ага! ответил класс вразнобой.
А у нас новенький! доложил одинокий голос.
Да ну? учительница порывисто отошла к окну, отворяя форточку, и достала сигареты «Стюардесса». И кто же это?
Я встал, выйдя из-за парты, и представился:
Даниил Скопин. Ну, или Данил.
Вероника Матвеевна ловко прикурила, затянулась, щуря глаза, и выпустила дым в форточку тонкой сизой струей.
Ну, или Данил, улыбнулась она суховатыми губами, а что у тебя по математике?
Пять.
Отлично!
Быстро досмолив сигарету, учительница вернулась к столу и сказала хорошо поставленным голосом:
Запишите новую тему: «Алгебраические дроби и допустимые значения переменных»
* * *
Звонок грянул глухо и как-то неуверенно, словно отвыкнув сверлить мозг истошным набатом. Однако класс сразу ожил, заегозил, предвкушая краткие минуты вольницы.
Я посмотрел на Аллу. Девушка напрягалась весь урок, стараясь не касаться меня даже взглядом.
Если тебе неприятно мое соседство, тихонько заговорил я, склоняясь к девичьему ушку, могу пересесть.
Нет-нет, вздрогнула Комова, удушливо рдея. Не надо
Ладно, остаюсь, губы изогнулись в самой милой из моих улыбок.
Тут же мне с задней парты ткнули линейкой в спину. Я обернулся к грудастенькой и круглолицей девчонке, чьи глаза пылали неутолимым и въедливым любопытством.
Чего там шепчетесь? зашипела она, ложась на парту.
«Варя Терентьева!» вспомнил я. Надо же Как имя сочетается с главной жизненной страстью
Назначаю свидание, мурлыкнул я. А что?
Любопытная Варвара вспыхнула, заалела щечками, а Комова дернулась, выталкивая:
Неправда Мы просто
Да не обращай ты внимания, мягко присоветовал я, развернувшись, и встал. Вероника Матвеевна!
Галдеж поднялся до пиковых высот, уже не вмещаясь в классе, и хлынул в рекреацию. Мне пришлось выйти к самому столу математичка скорым, летящим почерком заносила в журнал чернильные строчки.
Вероника Матвеевна, а когда будет школьная олимпиада по математике?
Учительница с новым интересом глянула на меня.
Хочешь участвовать?
Хочу.
Ага сухие нервные пальцы вертели ручку с золотым пером. Пятнадцатое сентября тебя устроит?
Вполне, я отзеркалил улыбку, скользнувшую у математички по губам.
Ну, все. Готовься!
Вероника Матвеевна широким, немного мужицким шагом двинулась из класса. Память потянула меня туда же память о великолепных, восхитительно толстых оладьях из школьного буфета. Но не судьба человек семь или восемь девчат и ребят, из тех, кто держал нейтралитет, обступили меня.
Скопин, а ты откуда? звонко поинтересовалась миниатюрная девчушка с парой огромных бантов на «хвостиках».
Из Унечи, в моем ответе звучала покорность. Это в Брянской области. Райцентр.
Больше Липовец? Или как? Липовцев?
Ненамного, покривил я душой.
А ты марки собираешь?
А кто тебе больше нравится Алла или Лена?
Димон, сейчас допросишься!
А в футбол играешь? А в баскет?
А ты чё, взаправду на олимпиаду? Сечёшь по матёме, да? О, я у тебя на контрольной списывать буду!
Спасибо уборщице тетя Глаша дала звонок точно по расписанию. Он-то и прервал мое интервью. Но не стоило обманываться зримым доброжелательством, как в прошлой жизни, и верить, будто нечаянные одноклассники приняли меня.
Новичок и за год не станет своим, тем более в восьмом классе тутошние «старички» выросли вместе, сроднясь по малолетству. Да и не собирался я укореняться на здешних грядках, у меня иные планы на жизнь
Ты не знаешь, что у нас по расписанию? неожиданно спросила Алла. Я забыла дневник заполнить
Инглиш, рассеял я ее незнание, и обаятельно улыбнулся.
Понедельник, 3 сентября. День
Октябрьский район, совхоз им. Тельмана
Увесистый корнеплод врезался в плечо. Я быстро обернулся. Фастов? Не-ет Это Андрюша. Фамилии не знаю, да и зачем она мелкому пакостнику? Мельчайшему. Я тоже не дылда, на физре стою четвертым по росту, но Дюха и вовсе «полтора метра с кепкой».
Второе попадание, однако! Пора оказать сопротивление. Я взвесил подходящий снаряд картошка приятно оттягивала руку.
Ножи метать так и не научился, а вот окатышем шавку сносить умею. Нужда заставила. Столько, помню, псин развелось на дачах, что я загодя гальку подбирал. Иду и озираюсь. Бросится дружок человека, я как пульну Визгу! А мне в кайф
Размахнувшись, швырнул картофелину. Тут Дюха обернулся полюбопытствовать, жив ли я после мощного накрытия бульбочка влепилась ему прямо в лоб. Пацаненок взмахнул руками, и плюхнулся задницей на рядок, а я вскинул обе руки, скрепив их в известном жесте физкультпривет!
Прилетело сразу две ответки внушительные, такие, клубни. От одного удалось увернуться, а другой поймать. И уложить в ведро.
Уродилась нынче картошечка! Рядки на совхозном поле, подкопанные трактором, переполнились урожаем. Замучишься убирать спина уже ныла. И я приспособился из уборщика «перевелся» в носильщики. Та еще работенка, так хоть спину не гнешь. Туда-сюда. Пока дотащишь два ведра до прицепа, девчонки успеют еще пару цинковых набрать. Так и челночил.
Звякнув пустыми, оставил их на рядке картофелины гулко посыпались, колотясь о дно. Аня Званцева с Женей м-м не помню кряхтели в позе лягушек, наполняя гудящую тару.
Даня! донесся зов Аллы. Девушка приподняла голову, тыльной стороной ладони отмахивая непослушную прядь. Забери наши, пожалуйста!
Лена, трудившаяся с другой стороны рядка, вскинула голову, одарив лукавой улыбочкой.
Привет ударницам! крякнул я, подхватывая ведра.
Девушки заново блеснули зубками.
С самого утра всё шло просто замечательно. Весь класс дружно залез в кузов бортового «ГАЗика», где работники сельского хозяйства выставили лавочки, и с хохотом, с визгами покатили мы в поля. Поработали в охотку, и даже обед выглядел пикником расстелили газеты на увядшей траве, разложили, кто чего из дома прихватил колбаску, сырки, яйца, пирожки, консервы
Адамадзе нарезал хлеб ломтиками, гордясь своим пружинным ножом, а Фастов подсуетился, разжигая костер чаек заварили по-походному, в котелке.
Но я все равно не позволял себе расслабляться помнил былой вариант жития. Вот и подмечал малейшие намеки на обострение ситуации.
Прекрасные дамы ни при чем, хотя именно они, не желая того, вдохновили классное рыцарство на сомнительные подвиги. А «рыцари» всё перешептывались, значительно поглядывая в мою сторону, хихикали, сговаривались
«Бить будут!» ежилась трусоватая сторона моей натуры.
«Пусть только попробуют!» хорохорилась пожилая личность.
«Беларусь» затарахтел, валко прокатываясь пару метров, и снова замер. Дощатый прицеп, полный картошки, согласно лязгнул.
Выжав ведро, я протянул его Вовану, курносому и губастому парубку. Тот сноровисто высыпал картошку, небрежно скинул пустое ведро на рядок, и принял полное. Вниз он не глядел, да и к чему мне его внимание? Час «Д» приближался, и я даже знал место битвы
Будто вторя моим мыслям, режуще завопила Анна Михайловна:
Ребята! Заканчиваем! Пустые ведра складываем на прицеп! Машина будет ждать нас в пионерском лагере!