Красны девицы радостно разогнулись и заголосили, а добры молодцы поддержали настрой гоготом ломкие баски то и дело срывались в детский фальцет.
Разминая плечи, я накинул шуршащую болоньевую куртку, испятнанную краской мама решила, что такая одежа лучше всего подходит для труженика полей.
Девчонки щебетали, приводя себя в порядок, а мальчишки стягивались в кое-как организованную толпу, которую они считали отрядом мстителей. Уловимых.
За лесополосой класс выбрался на ямистую дорогу, и по ней мы дошли до свежеокрашенных ворот пионерлагеря створки «охранялись» двумя профилями горнистов, вырезанными из листового металла.
Я тут два года не была! воскликнула Аня, поправляя санитарную сумку через плечо. А всё, как тогда! И качели, и вообще
А вон наш корпус! Вон, зеленый!
Разве мы в зеленом жили? По-моему, в синем.
Да перекрасили, наверное!
А тихо как
Я вслушался. Грубоватый мальчишеский смех и топот оживляли замерший лагерь, словно оцепеневший по колдовскому велению. Но всё равно, печальная и безмолвная прелесть осени трогала душу ранней желтизной дерев, глубочайшей синью неба.
Погоды стояли хорошие, чувствуешь себя как в истопленной бане к вечеру печь давно погасла, но тепло все еще держится, разве что парная остыла.
С ветки сорвался красный лист, и плавно вошел в штопор. Хорошо
Весну я недолюбливаю, воспринимая, как перевал между зимними холодами и летней жарой. А вот осень Она сама по себе. И нет в ней никакой унылости. Просто надо уметь отойти от житейского бега, и погрузиться в осеннее молчание.
Это буйное лето шумит, цвирикает, звенит, а увяданью подобает покой. Только вот, чтобы настроиться на сентябрьскую волну, надо остаться в одиночестве. Окруженный друзьями или подругами, ты не поддашься тихому очарованию золотой поры, не расслышишь шепот падающих листьев
В кустах, гикая и давясь смехом, пробежали пацаны, но вышел лишь один Фастов. Девчонки, чуя отдаленную угрозу, обступили меня, и Дима криво усмехнулся:
За юбками прячешься?
Да что ты, улыбнулся я. Гуляю просто, дышу воздухом.
Чего надо? агрессивно выступила Алла. Что вы пристали к Дане?
Мы потом пристанем, пообещал Димка тоном, как ему казалось, зловещим.
А чего ждать? резко спросил я. Меня раздражала эта дурацкая ситуация, а молчаливо надеяться на девичью защиту Ну уж, нет уж!
Алла тревожно глянула на меня.
Да все нормально, обронил я, и зашагал через редкие заросли. Растерянный «посол» плелся следом.
«Рыцари» столпились на игровой площадке с рукоходами, турниками и прочими радостями для мышц. Невдалеке, огороженная колючей проволокой, перекашивалась будка насоса, беленая известкой. Ржавая труба подтекала, и каплющая вода смачивала коварную глинистую плешь.
Ну, и чего бегать, девчонок пугать? высвободил я копившееся ожесточение. Чем вы недовольны?
Фастов, похоже, следовал принципу «ни вашим, ни нашим» встал сбоку, не смешиваясь с остальными юнцами.
Чем? он скривился, и умело сплюнул под ноги. Тем, что ты почему-то нравишься нашим девчонкам! А нам это не нравится!
Примите мои соболезнования! оскалился я.
В прошлый раз до драки не дошло, и конфликт тлел, не угасая, до самого моего отъезда. Порой мальчишеские обиды разгорались, прорываясь в реал тычками, подножками и прочими гадостями, но нынче извините. Хватит мне быть терпилой! И я стал задирать мальчишей:
Ну, что? Зассали? Вас же восемь на одного! Есть желающие получить по морде? Только в очередь давайте, в очередь!
И мне удалось-таки проколупать хрупкую плотину неуверенности, удерживавшую одноклассников от рукоприкладства. Лично я не люблю драк, меня сложно вывести из себя, но уж, если это удалось, то «завести» обратно еще труднее. С самого детства колотится в голове: «Не трусь! Не трусь!», а память о прошлых унижениях мотивирует пуще медалей.
На меня бросилось сразу четверо. Замахали кулаками, съездили в челюсть, выбили пыль из куртки я не успевал отбиваться, но злость всё накручивала и накручивала меня. Искры из глаз! Это Вовка звезданул в подбородок. Я аж «поплыл», спиною падая на изгородь оцинкованные колючки вцепились в куртку, прорывая болонью. Встряхнувшись, заехал Вовану локтем, ногой достал Димку, и меня заново окружила потная, пыхтящая круговерть. Я и сам захекался, уставая давать отпор, а удары сыпались и сыпались, пробивая слабеющую оборону. Пацаны больше мешали друг другу, но давили числом, а я изнемогал, тупея и заботясь лишь об одном как бы не упасть.
Внезапно «мстители» расступились, и на меня вышел Адамадзе, щурясь подбитым глазом. В руке Васька неумело крутил свой нож с наборной рукояткой.
Порежу! хрипло вытолкнул он, полосуя воздух и отпуская матерки.
Я прянул в сторону, и нога предательски скользнула по мокрой глине. Но и мой противник изогнулся, ловя равновесие, как неумелый фигурист на катке. Едва не падая, он взмахнул ножом и я почувствовал, как лезвие обожгло щеку, распарывая кожу и пуская кровь.
Адамадзе испуганно отшатнулся, тараща черные глаза, и вдруг плаксиво изломил губы, выбрасывая орудие преступления, как будто оно жгло ему руку. Нож сверкнул, и булькнул в бочке с мутной водой.
Вы что делаете, дураки? тонко крича, подскочила Алла, и набросилась на Ваську, на Вована, мутузя всех разом. Дураки! Дураки какие!
Мальчишки отступали, лишь прикрываясь от распаленной валькирии. Потерянные и жалкие «рыцари» даже не оправдывались. Имей они хвосты, поджали бы.
Удивительно, но в ту минуту я испытал мелкое блаженство наконец-то натруженные руки отдыхали. Кровь сбегала по щеке тонкой струйкой, и мне пришлось склониться, чтобы не закапать рубашку.
В круге зрения показалась Званцева, дрожащими руками мявшая бинт, но вдруг пахнуло бензином это подбежал водитель «газона».
Ну-ка, хлопчик, повернись пробасил он, срывая шляпку с бутылки. Потерпи
Струя водки ошпарила рану, тут же накрытую ватной подушечкой, и мои непослушные пальцы прижали индпакет к щеке.
Данечка! Данечка! достиг ушей дрожащий, плачущий голос Аллы.
Да все нормально, прогундосил я. На проволоку напоролся
По машинам! гаркнул шофер по-армейски, и класс живо полез в кузов.
Меня устроили в кабине, под бочок Анне Михайловне, охавшей и причитавшей всю дорогу.
А я, наоборот, успокаивался. То ли адреналин гулял по венам, то ли шок действовал, но сердце мерно отстукивало пульс.
«Всё нормально», на ум пошло.
* * *
Суровый врач с прокуренными усами и в строгих очках живо турнул из приемного покоя ученический и преподавательский состав. Мне мигом обработали рану, укололи, зашили щека онемела, будто я ее отсидел, но не болела, лишь тупо ныла.
Аккуратный тампон мешал, полоски лейкопластыря стягивали кожу, но делать нечего.
Терпи, казак, ворчал доктор, атаманом будешь!
Я, хоть и оклемался малость, но все еще как бы отходил. И, когда в дверях замаячил Иван Михайлович в наброшенном на погоны халате, нисколько не удивился видел, как он вытаскивал пьяного из мотоциклетной коляски. Служба.
Дипломатично покашляв, участковый присел у двери, а следом заглянул еще какой-то милицейский чин.
Что случилось, Данил? взгляд Михалыча обрел прицельность.
Да дурость случилась, пробурчал я. Там глина мокрая поскользнулся и упал на колючую проволоку. Вон, всю куртку порвал А щекой напоролся на шип! Под ноги надо было смотреть
Простите, Данил, вкрадчиво сказал незнакомый чин, а ссадины и синяки у вас откуда?
Ну, подрались неохотно буркнул я. Но, опять-таки, никто на меня не нападал. Сам, получается, напал! Ну, и получил
Следовательно, вы никого не обвиняете? уточнил чин.
Обвиняю, заворчал я. Себя, дурака.
Участковый, как мне показалось, глянул на меня уважительно, и легонько хлопнул по плечу. Знал ли он характер раны, были ли у него подозрения об этом история умалчивает.
Милиционеры вышли, а медики, похлопотав еще немного, отпустили меня домой.
«Крику будет»
Вторник, 4 сентября. Утро
Липовцы, улица Ушинского
Ты это Адамадзе не знал, как себя вести, и через силу выдавливал слова. Спасибо, что по-пацански, а то У меня уже три привода. Узнают если про всё, точно в колонию упекут
И тут на него шипящей ракетой налетела Алла.
Ты что, вообще сдурел? ее неожиданно тихий голос звенел от напряжения. Живого человека резать?!
Да не хотел я! отчаянно заорал Василий. Я попугать только! А там скользко, я и Ну, случайно! Клянусь!
Аллочка, он действительно попугать хотел, заговорил я примирительно. Это же видно было. Просто там глина, как мыло! Он и поскользнулся. И у меня, как назло, нога, будто по льду! Вася просто рукой махнул, чтобы не шлепнуться, а тут я. Вот и
Комова мило покраснела, и заморгала.
Очень больно? вытолкнула она.
Да не болит уже, так только Пройдет.
Грянул звонок, и тут же в дверях показалась Анна Михайловна она вела русский и литературу.
Скопин! Почему ты в школе?
Так это я развел руки, словно пародируя Адамадзе. Жив-здоров! А на перевязку после уроков. Успеваю.
Ну-у Ладно! смилостивилась классная. Тема сегодняшнего урока «Слово о полку Игореве»
Я не слушал, а больше посматривал вокруг, изучал одноклассников, косясь и подглядывая. Было понятно, что вчерашние события переломят ситуацию, но сильно ли? Надолго ли?
А сегодня меня порой смех разбирал. Мальчиши сидели тихонечко-тихонечко, смиренно снося презрение и сдержанный гнев школьных подруг. Стоило мне войти в класс, как девчонки окружили меня, угнетая лаской и жалостью. У них даже некая гордость за меня пробивалась вот, дескать, не побоялся богатырь перчатку швырнуть басурманам окаянным!
И хоть бы кто из одноклассников бровку нахмурил или губку поджал смирно сидели, как оплеванные! И только глаза поблескивали влажной мольбою, чтоб не навсегда нынешняя опала
Жанр и поэтический язык «Слова», как художественное отражение жизни народа, служит подтверждением самобытного характера и высокого уровня культуры Древней Руси
Совея, я обернулся к Алле, будто за помощью. Девичьи губы дрогнули, растягиваясь в нежной улыбке.
Глава 4.
Вторник, 11 сентября. День
Москва, ВДНХ
Ночью над столицей пролился холодный нудный дождь, близя осень, однако солнце выступило на стороне лета. С самого утра жарило и парило нагретый воздух колыхался душным маревом словно мстя за то, что люди радовались сентябрьской прохладе. У автоматов газ-воды выстраивались очереди, а толпы народу жались к фонтанам.
Полковник Кирш степенно кружил вокруг брызжущей «Дружбы народов», держа в руке вещественный пароль книгу в белой обложке. От хлеставших вразвес водяных струй веяло свежестью, и он довольно щурился.
«Ох, лето красное! любил бы я тебя, когда б не зной»
Спрячь книгу, Вань, послышался насмешливый голос. Я тебя и так узнал!
Иван Павлович развернулся, загодя улыбаясь давнему товарищу. Генерал-лейтенант Иванов, невысокий и плотный, смотрел на него и довольно щерился.
В строгом костюме и при галстуке, Борис Семенович походил бы на дипломата, кабы не круглое простецкое лицо. Даже очки в толстой черной оправе не смазывали добродушного, чисто деревенского выражения. А скажи кому, что Иванов бывший резидент в Штатах, так не поверят же
Ну, здравствуй, Боря, губы Кирша дрогнули в улыбке. Вот, честное слово, рад тебя видеть!
А уж я-то! хохотнув, генлейт крепко стиснул протянутую руку. Ты ж как пропал, так и всё!
Весьма информативное высказывание, полковничий голос окрасился ехидцей. Как это ни странно, но я тебя понял.
Ладно, ладно! отмахнулся Иванов, посмеиваясь. Куды нам с аглицкими жентельменами меряться!
Не прибедняйся Побродим?
Давай, Борис Семенович сложил руки за спиной, и зашагал вразвалочку, сторонясь болтливых «москвичей и гостей столицы». Но не выдержал даже минутного молчания. Что-то важное?
Очень, Кирш подобрался. Можешь организовать мне встречу с Андроповым?
Иванов присвистнул, косясь на старого друга. В его взгляде протаяла цепкость.
Всё так серьезно?
Иван Павлович молча кивнул.
Давай сделаем так тон генерал-лейтенанта обрел деловитую вкрадчивость. Ты мне всё-всё расскажешь, и мы вместе подумаем, как быть дальше. Ладно?
Ладно, понимающе усмехнулся полковник. Только пусть твои технари настроят полиграф. Ты должен будешь убедиться, что я говорю правду. Иначе не поверишь.
Ты меня пугаешь, Ваня, сощурился Иванов. Ну-у Ладно. Сыщем аппарат. И спеца найдем. Он ничего не услышит будет снимать показания. Годится?
Для зачина! фыркнул Кирш, повторяя любимую присказку Андропова.
Четверг, 13 сентября. Утро
Москва, площадь Дзержинского
Василь невесомо, придерживая дверь, выскользнул, и кивнул Иванову:
Проходите, товарищ генерал-лейтенант.
У Бориса Семеновича сегодня не было настроения шутить, как обычно, и он молча переступил порог.
Навстречу пахнуло электрическим биеньем этот тихий кабинет вбирал, впитывал в себя пульсации безумного, мудрого, уродливого, прекрасного, шпионского, шпионского, шпионского мира.
Задернутые коричневые шторы цедили утренний свет, и обширный зал, стилёво обшитый деревом, словно погрузился в сумерки. Андропов восседал за огромным столом, обложившись телефонами.
Иванов вспомнил давешнюю запись, и бегло усмехнулся председатель КГБ, что сутулился за громоздким селектором, напомнил ему вчерашнего техника, хищно клонившегося над пультом «детектора лжи».
Минуточку, Борь Юрий Владимирович закрутил вензель на шуршащей бумаге, и распрямился, облегченно откладывая ручку. Что у тебя?
Протокол, вытолкнул генлейт. По теме «Медиум».
А-а рассеянно затянул Андропов, складывая ладони. Да, ты что-то такое докладывал позавчера
Помните Ивана Павловича?
Кирша, что ли? поднял брови Ю Вэ. Да кто ж его не помнит!
Генерал-лейтенант поправил очки, как будто оттягивая момент доклада.
Я устроил Ване форменный допрос, по его же хотению. Под запись и с полиграфом.
Ого! вырвалось у хозяина кабинета. Глаза, и без того увеличенные стеклами очков, расширились еще больше.
Иван Павлович изложил следующее, Борис Семенович взял официальный тон. В конце августа к нему домой заявился некий мужчина, желавший продать бирюзу Кирш собирает минералогическую коллекцию. А полковник Помните дело Гуаньчена? Палыч тогда первым подбежал к убитому, изъяв микропленку Мы тогда ха-арошую «дезу» спихнули китайцам! М-м Ванька еще кое-что снял с тела агента набор капсул с настоем э-э В общем, капнешь его в чай, угостишь подозреваемого и тому будто «сыворотку правды» вкололи. Всё выложит, расколется до самого донышка. Ну, и вот Киршу на пенсии делать нечего, скучно, так он своим редким гостям капал тот самый эликсир! Баловался, говорит. Вот и этого продавца тоже своим «спецчаем» угостил. А тот оказался медиумом! Только не духов вызывает, а живых людей. Телепатически! Самое же главное Люди эти Они из будущего!
Что-о? ладони председателя КГБ шлепнули по столу. Боря в начальственном голосе сквозило тяжкое недовольство.
Вот-вот! с жаром перебил его Иванов. И я не поверил! Да только Палыч говорил правду «детектор лжи» подтверждает. Читай.
Кисло морщась, Андропов перелистнул страницу.
Как выглядел «медиум»?
Это был огромный, красивый человек. Широкоплечий, мускулистый Мне он показался немного наивным. И нервным.
Его имя?
Он назвался Антоном, чем немного меня разозлил. Ведь так зовут моего внука.
Ты сказал, что медиум общался с людьми из XXI века
Да, из 2022 года.
А с чего, вообще, начался разговор? Когда ты по-настоящему удивился?
А! Ну, мы стали рассматривать его бирюзу. Я спросил, не афганская ли она, и медиум подтвердил. И сильно расстроился. Сказал, что 25 декабря этого года СССР введет в Афганистан ограниченный контингент войск, и развяжет войну. Она продлится ровно десять лет, что резко ослабит страну, а еще через год Советский Союз распадется