А что ты видел?
Олег промолчал и поспешил допить до дна. А после, затрубив в рог, объявил с носа своей ладьи:
Завтра мы уходим домой! Новгороду и здесь не рады.
Они не пошли к Царьграду, как намечали. С греками торговать было не выгодно. Драккар и ушкуи взяли ветер обратно к северному берегу моря, где раздольно впадал в него Днепр Славутич. Торговлю на таких условиях Олег принял, как личное оскорбление и стыд на весь Новгород.
Его варяги возвращались не солоно хлебавши. А один корабль и вовсе отъединился от каравана викинги отправились в наём.
Любор был угрюм. Он никому не говорил, но в тайне хотел пристать к берегам Царьграда, чтобы повидать ту женщину Единственную, которой он доверил бы себя сейчас. Тоской по дому стал образ Олимпиады.
И только один человек на борту с радостью глядел на удалявшиеся стены Корсуни. Блеск его глаз был виден и среди ночи, когда Луна легла на волны. Это был мальчишка Жегор. О нём успели позабыть.
А Жегор не мог забыть то, что видел целый мир, который художник уместил в одном храме. Жегор успел побывать в городе под покровом ночи. Успел увидеть то, чего ждал всю жизнь.
*
**
Мертвецы плывут по Днепру! Конь. Дева Ладная такая дева. Только она лихая! Город горит от неё, голуби падают на крыши. Голуби факелы. Сажа. Чёрное всё.
Олег проморгался после сна. Он лежал на постилке из лапника. Корабли вытащили на берег ночью, и бивуачный костёр раскинул длинные их тени по белому песку.
Вот что я видел.
С ним сидела Янка. Остальные кто спал у костра, кто допивал купленное в Корсуни вино и тоже готовился ко сну.
Мы будем смотреть по сторонам, сказала она ему, и найдём знаки, кторые были в твоём во сне.
Зелёные глаза сверкали на звёздном небе. Она глядела неотрывно.
В наших землях, сказала она, ты был бы ведун. Тебя бы почитали, как бога. Но тут ты воин. И жрец, и воин! Пряжа твоей судьбы самая драгоценная.
Думаешь, я рад этому? хмуро усмехнулся Олег. К чему боги дали мне эти вещие сны? Вот добрался бы я до них!
Они хотят, чтобы ты стал великим князем.
Олег смерил её рассеянным взглядом. Сны, как говорили жрецы, приходят от мёртвых. Янка была сейчас нужна ему, как никогда. Ведь силы из навьего мира смиряются женщинами. Мужей эти силы только путают. Нет в мужах вместилища, какое есть в жёнах чтобы те тайные силы в нём закрывать и укрощать. Янка словно вытягивала из Олегова ума помутнение, брала его на себя, и сама от того ничуть не страдала. А Олегу становилось легче.
Боги хотят от тебя свершений!
Влажная зелень тьмой обволокла его душу. Он поднял руку и схватил луницу медную подвеску в виде месяца, которую Янка носила на цепочке. Он притянул её лицо к своему, всё ещё лёжа на лапнике.
Каких таких свершений, женщина?
Тише-тише, она высвободила оберег из его хватки, но не убрала своего лица, их дыхания сплетались. Сядешь на трон. Поведут от тебя новое племя. Станет твой дом славным.
Так нет у меня дома. Волны мой дом, драккар мой трон.
Видел, что боги показали? Конь А конь у нас искони крышу дома венчает. Знак рода.
А огонь? Голуби? Что за дева город палит?
Много ты дев тут видишь? у неё была лисья улыбка, широкая, но спёртая.
Стало быть, ты огня хочешь?
А ты? Янка поднесла губы к его уху и прошептала так, что холод и сладкая тревога разлилась по телу. Ты разве не хочешь?
Где? В Киеве?
Дальше. И больше. В Великом Новгороде.
Но Рю, он не успел договорить. Он приложила палец к его губам, запахло копчёной рыбой и сладостью женщины.
А кто он тебе? Пришлый старик. Долго он тебя гонять будет? Долго тебе кости с его стола грызть? Ты не пёс, а воин. От тебя пойдёт русь-племя. Новая кровь, как река кипит Как смола бурлит.
Она сжала его плечо, и вдохнула полной грудью. И почудилось ему, что крепче и шире стало его плечо, налилось силой. Не говоря больше ни слова, Янка тронула губами его лоб, затем подбородок, шею, грудь в просоленном льне, колени.
Что ты? шепнул он, когда её губы касались его стоп.
Зацеловала. Чтобы цел был.
Её высокий силуэт, всё ещё стянутый лёгкой кольчугой, растаял в дымке. Олег унял дрожь, подобрался и сел. Зелёное пламя плясало во тьме. Вспомнился страшный огромный слепец. Сурьян тогда говорил Рюрику о зиме великанов.
«Только двое спасутся после этой зимы, говорил Сурьян, двое спрячутся в стволе дерева. Двое переждут развал мира. И выйдут на новую землю, чтобы продолжить род. И ты должен служить им!»
В дымке над Днепром кричала птица. Олег пытался различить там силуэт Янки, но всё были ночные чудища. Про кого говорил Сурьян? Уж не про них ли! Кто восстановит Рюрика, кто станет на его место после зимы? Его личной зимы.
Олег слушал ночную птицу, и крючья тьмы ползали над водой, глядели на него дырами.
Вереница ушкуев и драккар Олега шли по Днепру Славутичу медленно река текла с севера на юг. Викинги любили путь в греки, но обратно в варяжские земли не торопились. Обычно ждали, пока силы оскудевшего осеннего Днепра умалятся. Главное успеть до осенних дождей.
Гуннар по звёздам определил, что до Киева оставалось не более трёх дней. Ни одного варяжского или иного судна не встретилось им за это время.
На ночлеге в дальнем лесу слышались таинственные звуки.
Олаф, Тавр и Гуннар, поверенные Олега, на вторую ночь сделали вылазку. Они видели людей в странных одеждах широких кафтанах с вороньими перьями. Те явно прятались в деревьях. Иные были ранены и хромали за ветвями, вертели перевязанными головами и брехали на неведомом языке.
Их было много, гораздо больше, чем воинов Олега.
Таких я ещё не видал, заключил Гуннар Толсторукий. Хотя обошёл столько королевств, сколько никто ещё не обходил.
То ли степняки, сказал Тавр, бывавший в Муроме, то ли горцы.
Следующую ночь они провели на кораблях и у другого берега, выставив дозорных.
Ночь прошла тихо. Но днём дозорный Олаф закричал с мачты:
Мёртвые! Прямо!
Вниз по течению вода несла трупы. Ещё не изуродованные, но сильно посиневшие, проплывали они мимо ушкуев. Гребцы отталкивали их вёслами.
Это из тех самых, заметил Гуннар, в перьях.
Молча провожали они страшных пловцов. Словно льдины по весне, их было не счесть. Берег изгибался, и всё новые и новые трупы плыли из-за поворота. Пёстрые серо-зелёные одежды с ярким оранжевым орнаментом, бурые расплывы крови, синяя кожа.
Кто это? послышался с мачты голосок Жегора. Он хотел залезть ещё выше, чтобы быть дальше от мертвецов.
Лучше нам не знать, ответил Любор, сглатывая подступивший ком.
Там что-то происходит, заключил Олег, у самого Киева.
Он встретил взгляд Янки. Всё было, как в его видении мертвецы плыли по Днепру.
Он оказался прав. За могучим лесом, что вырвался с берега в самую реку, словно ему мало было место на земле, показались знакомые холмы. Там, где были пристани Киева, теперь шевелилось что-то тёмное, и вился дым.
Никак осада? викинги подались на носы кораблей.
Засверкали глаза, оскалились улыбки.
Рюрик? Или ромеи? С реки-то кто ещё?
Разомнёмся? голос Олафа был полон радости и какого-то сдавленного ужаса.
Убрать паруса! скомандовал Олег. Это повторили на других кораблях.
Красный ястреб Рарог убрал крылья. Вёсла зависли над отравленной водой. Только иногда приходилось отводить ими от кораблей наплыв мёртвых тел.
Корабли примкнули к камышам у берега и, крадучись на шестах, пошли ближе. Вскоре можно было разглядеть осаду.
Но это были не корабли это были плоты. Огромные, грубо стянутые стволы запрудили реку от берега до берега. И по ним, как по мосту перемещались массы воинов. На киевском берегу, с холма вниз текла лавина гарнизонной дружины. Битва уже миновала свой разгар бой шёл не у стен, даже не на берегу. Аскольдовы воины теснили обидчика на его же плотах.
Корабли Олега причалили в высоких камышах отсюда всё было как на ладони, и ни одна стрела бы не долетела, возьмись кто угрожать им. Лёгкие ушкуи прятались в сухие заросли целиком. Драккары убрали паруса и вряд ли были заметны с киевского берега.
Только Янка беспокойно вглядывалась не в картину далёкой битвы, а тёмный сырой ольшаник за камышами на берегу. Эти кривые деревья, что так любят болота и бурелом, смотрели на неё в ответ зловеще. Янку с детства учили слушать женскую нить. Эта нить, как считали древляне, бывает только у жён, и ею связаны они с мировым пупом. От него ничего не укрыто, и только колыхнётся эта нить в чреве отбрось мысли, забудь, что говорят глаза и уши слушай. Нить поёт о том, что есть.
Есть! Заметила!
Эй!
Но её заметили раньше.
Крик на незнакомом языке совсем рядом. Норманны отпрянули от бортов к мачтам, где хранились в крестовинах мечи.
Ты слышал? шепнул Гуннар Олегу.
Камыши у берега пошли ходуном.
Там! Гуннар указал на матовый блеск. Так сталь отражает хмурое небо.
Всюду теперь шёл блеск. Как молоко, разлитое в солому. Камыши шептались и перекрикивались. И вот уже не скрываясь, качались вороньи перья на шишках шлемов. Десятков шлемов.
Олег поставил ногу на борт и поднял руку с мечом.
Подите прочь! Мы гребцы Рюрика, мы идём на север!
Камыши трещали всё громче.
Мы теряем время, сказал Гуннар, и дарим возможность изучить нас.
К ним подошёл и Олаф. Он указал на заросли.
Там плоты.
Начинают окружать.
Вот из осоки появилась белокурая голова, Олег услышал родную речь:
Я говорю от лица короля Альмоша! сказал человек.
Их толмач, ощерился Гуннар, видать, северянин. Фенрирово семя!
Кто вы и откуда? продолжил толмач.
Олег повторил, что служит Рюрику, и теперь возвращаются домой с Тавриды. Что на борту нет ни золота, ни тканей. Они не купцы, а разведчики и воины.
Нам не нужно ваше золото! ответил толмач.
Он пробрался через камыши и стоял по пояс в реке совсем близко. Теперь его было видно хорошо. Худой с длинным подбородком и светлыми усами, сутулый, точно долгое время таскал груз.
Их раб, поправил Олаф Гуннара.
Король Альмош ведет своих людей из степи. Мы ищем новую землю, где наш народ будет вести мирную жизнь. Но Киев не хочет пропускать нас.
Что за народ? спросил Олег, опуская меч.
Угры. Я знаю, продолжил толмач, что у вас на севере их называют венграми.
У вас на севере? сплюнул Олаф.
Зачем же вы уходите из степи?
Хазары от них теперь нет житья.
Мы плывём своей дорогой, ответил Олег, перенеся руку с меча на парусный канат.
Мы не хотим лить кровь. Ни вашу, ни нашу. Нам нужны только ваши корабли, отрезал толмач. При этом он отступил обратно в камыши и натянул шлем поглубже.
Викинги переглянулись.
Повтори-ка, сказал Олег.
Для переправы людей нам нужны корабли. Ваши корабли.
Последние слова толмач сказал тише и неуверенно.
Ты хочешь отнять у меня мои ноги, и думаешь, я соглашусь? усмехнулся Олег. А ну правьте на середину! Поднять паруса!
Угры степные люди, у нас нет больших лодок. Наши плоты не годятся. Киев топит нас. Если вы отдадите корабли, мы оставим вас в живых.
На палубах пошло движение. Засвистели верёвки, скрипнули реи. Красный трезубец Рарога снова затрепетал на ветру.
Тогда нам придётся взять их у вас! крикнул толмач, сложив ладони у рта. Зачем нам лить кровь? Отдайте корабли, и когда мы перевезём всех людей, мы вернём их вам. Иначе
Худая фигурка толмача начала валиться, руки хватались за сухие стебли, и вода вокруг стала цвета вина. Олаф, самый меткий викинг, послал стрелу тому в бедро. Норманнская сталь пробила угорскую кольчугу. Толмач отползал обратно в камыш. Предупреждение было услышано.
Выстрел стал сигналом. Прогудел рог, и дождливое небо заштриховали стрелы. Неподалёку в ольшанике спрятался целый отряд угорских лучников. Они только того и ждали.
Страшный свист и те, кто не успел опомниться уже катались по палубе, рыча от ран. Олег глянул из-под щита, и успел ужаснуться его драккар опустел на половину.
Скорее! ревел Гуннар на гребцов, Налегайте!
Плоты! кричали гребцы. Там!
Грубые кое-как связанные баржи выкатывали из-за камышей на открытую воду. Олег насчитал больше двадцати. Они пытались сомкнуть кольцо вокруг его кораблей. Берега зачернели от людей.
Да тут всё степное племя, шепнул Любор, хватаясь за борт. Тьма или больше Господи!
Стрела загудела перед глазами, щеку обожгло щепой.
Любор впервые перекрестился так, как его учила гречанка Олимпиада. И её дочь Юлия. Светлый ангел тут, на кровавой палубе. «Господи, помоги!». Взгляд детских глаз глубокий и чистый.
Олег одарил его другим взглядом со смесью стыда и раздражения. Он встал и кинулся к своим гребцам.
У Любора щита не было, и очередной залп пришлось встречать ползком по палубе. На лавке гребцов уже сидело два мертвеца. Под лавкой лежал Жегор. Мальчик сжался в калач. Струйка крови из большого тела на скамье поливала его горячим.
Любор оказался рядом с ним и потрепал по колену.
Эй, лубоед, он подмигнул мальчику, плавать умеешь?
Тот кивнул.
Сиди тут. А как кончится всё, ныряй и плыви в Киев.
Стену щитов! командовал Гуннар где-то вдали.
Норманны разбились на две части половина легла на вёсла, половина защищала гребцов своими щитами.
Корабли с треском въехали в кольцо плотов, но силы вёсел не хватило на то, чтобы прорвать его. Паруса дулись пузырями, а угорские раздвоенные стрелы дырявили их, превращая в бесполезное сито.
Гребите! ревел Гуннар, забрызганный кровью.
Нет! крикнул Олег, Собраться! К бою!
Хелиги, надо прорваться к Киеву, возразил Олаф.
Стены крепости действительно были уже близко.
Мы не прорвёмся, Олег даже погладил рукой борт, как иной гладит скакуна, не взявшего высоту прыжка и сломавшего ноги.
Да и в Киеве нам объятья не готовят, заметил Гуннар. Наш Хельги успел отличиться.
И настанет ночь, когда эта орда возьмёт стены.
Плоты скрежетали брёвнами по обшивке драккара. И вот над бортами появились вороньи перья. Следом шлемы угров. Те взбирались на корабли, как муравьи на выпавшие из дупла соты.
Стоять! кричал Олег. Держать щиты!
Скуластые черноусые лица уже скакали по палубе, напирали друг на друга. Драккар качался под десятками ног. Но ещё сотни ждали забраться на палубу. Один из ушкуев, поменьше драккара, перевернулся.
Олег и воины стояли плотной кучей, колючей, как ёж с мечами вместо игл. Они собрались вокруг мачты.
Я был бы рад встретить тебя в Вальхалле, сказал Гуннар, толкая плечом Олега. Говорят, там никакого похмелья по утрам.
Погоди в Вальхаллу.
Олег встал на приступ к мачте и дотянулся до плетеной клетки. Всё было быстро.
На куске бересты кровь из проколотого пальца. Несколько рун. Береста скрутилась на лапе голубя. Птица вспорхнула на рею. Поёжилась от дождливого ветра, пробуя крылья после долгого покоя. И скоро уже мерцала в блёклом свинце туч.
Раздался крик. Потом ещё. Кричал один и тот же человек. Угры выстроились на палубе, некоторые застыли на бортах, подталкивая уже залезших. Никто не шевелился. Через них перебрался сноровистый воин в лёгких латах. Червлёная кольчуга выдавала старшего.
Он вышел вперёд. Олег шикнул воинам, те ждали. Человек в латах положил руки на эфес, но не доставал оружия. Он заговорил, указав на мачту, затем на небо.
Увидел, шепнул Олег.
Гуннар покосился на него, приподняв меч, в полной готовности.
Олег растолкал плечи товарищей и вышел к латнику.
По его команде, бросил Гуннар.
Но Олег разжал хватку. Меч его звякнул о палубу.
Викинги зароптали. Олаф вздул вены на лбу.
Хельги, выдавил он, ты чего ж творишь?
Слушай вожака, прохрипел Гуннар.
Его меч упал следом. С руганью и плевками остальные начали складывать оружие.
Вожака? Олаф с ненавистью глядел Олегу в спину. Он кинул меч. Он больше не вожак.
Ты увидишь, Олаф.
Уже увидел.
Ты увидел свой нос, Гуннар провожал взглядом белую птицу.
На дальних ушкуях, где не успели рассмотреть действий Олега, попытались дать сопротивление. Но бой не продлился и нескольких мгновений. Там перебили всех.