Шаманские онгоны и шаманские обряды
У шаманов имелись собственные онгоны, покровители и помощники, наделявшие особой магической силой. Болезни, которые бурятам представлялись в образе червяков, шаманы либо высасывали ртом, либо изгоняли посохом. Они возвращали похищенные духами или просто убежавшие души, что тоже служило причиной заболеваний. Если болезнь на человека насылал некий онгон, то шаман совершал ему жертвоприношение. Он рисовал на материи охрой человеческое изображение, к которому прикреплял маленькую фигурку человека, символизировавшую жизненную силу (сульдэ) онгона.
Во время камланий шаманы «впускали» онгонов в себя. «Онгон ороо», «дух вошёл», говорили буряты, когда в состоянии транса шаман говорил от имени вошедшего в него духа. Сильные шаманы использовали онгонов при лечении самых тяжёлых заболеваний, в том числе опухолей. Опухоли лечились тремя способами. В первом случае шаман калил на огне кусок железа или камень и прижигал им больное место, читая огненное заклинание. Во втором случае он ошпаривал опухоль пациента горячей водой или хлестал по ней вымоченным в кипятке пучком травы, читая заклинание воды. В третьем случае шаман докрасна раскалывал кусок железа, лизал его обильно смоченным слюной языком, дул на больное место и читал заклинательный текст. [57, с. 70]
На шаманах лежала ответственность за благополучие и счастье жителей улуса. С помощью плётки они изгоняли злых духов из жилищ, проводили обряды на привлечение благополучия. Один из обрядов назывался «Призывание счастья, благодати» («хэшэг даллаха»). Шаман сначала проводил очищение места, людей, посуды курящейся богородской травой (чабрецом) и пихтовой корой. Потом совершал возлияние вином или водкой духам-старцам данной местности, духам-родственникам по мужской линии, ушедшим из жизни в расцвете лет, делал возлияние водкой своим духам-предкам. Наконец, сооружался жертвенник и возле него расстилался чистый белый войлок. На войлок ставили блюда с молочной пищей, хлебом, сахаром, бутылки с крепкой водкой. В деревянное ведро наливали тараг (простоквашу). Резали упитанного барана и сразу варили всё мясо. Затем отделяли грудинку, накрывали её красным шёлком, сверху клали вату, ковыль и на всё это ставили онгона в виде человечка, изготовленного из грудинного жира. Взяв большое ведро, наполняли его топлёным маслом, клали в него берцовую кость барана, четыре высоких ребра, прямую кишку и прикрывали ведро шкурой белого ягнёнка. На шкурку ставили сооружение с грудинкой. Потом из тонких хворостинок на тлеющих углях костра возводили треугольное ограждение и поверхность внутри него тоже устилали хворостинками. У трёх ножек тагана укрепляли ивовые ветки и на них вешали куски бараньего жира и пряди шерсти. Закончив приготовления, шаман брал в руки ведро с грудинкой и принимался камлать. Все участники обряда разбирали расставленные на войлоке блюда и бутылки с водкой, расстёгивали пуговицы воротников, покрывали головы шапками, расправляли подол одежды и по кругу солнца двигали блюдами с едой и бутылками, повторяя за шаманом: «А, хурый! А, хурый!» («А, хурый!» «Поклоняемся!»)
Закончив «призывание счастья», шаман передавал ведро с грудинкой хозяину дома и говорил: «Буян, уг гарбал, хэшэг чиндамани» («Вот добродетель ваших тэнгри, ваших предков, здесь счастье, драгоценность»). Затем он клал грудинку в оградку из прутиков, поджигал оградку и лил в огонь масло из ковша. После чего все начинали угощаться и веселиться. На другое утро шаман гадал об успехе камлания. Он наливал в чашу кипячёное молоко и сверху опускал «гнездо», сделанное из чистой белой овечьей шерсти. Потом в железном ковше, наполненном топлёным маслом, плавил кусочек олова. Расплавленное олово выливал в чашу с молоком и «гнездом», и олово уходило на дно чаши. Когда олово застывало, шаман его вынимал и по его форме, по количеству ямочек и лунок определял, много ли будет в семье детей, и как будет размножаться скот, главный символ счастья бурят-скотоводов. [31, с. 7273]
Представление бурятского шаманизма о душе
Согласно учению высших шаманов, человек имеет три души. Первая душа, «душа-судьба», «сульдэ» хорошая душа. Она представляет собой жизненную субстанцию человека и одновременно гения-хранителя. Символом сульдэ выступают сияние луча света, уголёк, камешек, волосы, кровь, стрелы. Душа-судьба возникает при сотворении человека, всю жизнь заботится о его благополучии, ходатайствует о нём перед тэнгэринами. Если человек преуспевает, то сульдэ хорошо одета, ездит верхом на коне и радуется. Если человек живёт худо, то сульдэ плохо одета, ходит пешком и печалится о человеке. После смерти человека сульдэ поднимается на небо и там остаётся жить с тэнгэринами. В самых ранних представлениях о душе сульдэ умершего становилась гением-хранителем рода и семьи, воплощаясь в черепе и родовом знамени.
Вторая душа, «амин» душа-дыхание. Это средняя душа. Она находится в человеке, а во время сна оставляет тело. Когда духи преследуют среднюю душу, то она плачет. Если духам удаётся поймать и увести душу-дыхание, то человек заболевает и умирает. После смерти амин становится духом-бохолдоем и странствует по земле. Духи-бохолдои враждебно относятся к людям, вредят им. Дух-бохолдой ходит в одежде, в которой похоронили умершего; пользуется положенными рядом с ним вещами; ездит на его коне. Духи-бохолдои устраивают по ночам гуляния, вечеринки, охоты-облавы и стараются поймать души живых. Во время своих увеселений в степи, в горных падях, в лесах и болотах бохолдои разжигают бледно-синий огонь. Если живой человек, подвергая себя большой опасности, украдёт его, то станет очень богатым.
Третья душа, душа-тень, «сунэсун» плохая душа, призрачный двойник человека. Она похожа на тело (бэйе), материальна, но материя её очень тонка. Сунэсун не оставляет следов и не шуршит листьями при движении. Она может покидать человека во время сна, выходить из тела и давить на него. Тогда снятся кошмары. Чтобы избежать ночных кошмаров, буряты либо делают три узла на поясе и кладут его в изголовье, либо кладут рядом ножик. Сунэсун могут похитить духи. Лишившись сунэсун, человек становится вялым, сонливым, ко всему равнодушным. Про такого человека буряты говорят: «У него не стало души-тени». После смерти человека сунэсун остаётся возле тела, караулит кости и никуда не уходит. Когда же и от костей ничего не остаётся, плохая душа превращается в вихрь, истончается и исчезает. [1, с. 2729]
Обряд возвращения души при испуге
Когда душа покидала тело в результате сильного испуга, то проводился обряд «хунэхэ хуруйлаха». Его мог совершить только очень сильный и знающий шаман с белым утха. Приведу описание обряда возвращения души, сделанное П. П. Баторовым (18501927), тайшей (старейшина рода, соответствует русскому дворянству), просветителем и собирателем бурятского фольклора, членом Восточно-Сибирского Отдела Императорского Русского Географического Общества, одним из организаторов Бурятского отдела Иркутского музея. Для совершения обряда брали чистый белый войлок, не бывший в употреблении, в качестве подстилки для больного. Второй кусок такого войлока клали под ноги шаману во время камлания. Потом на дно ведра с молоком, поставленного у западной колонны юрты, клали рублёвую серебряную монету и втыкали «далангайин хомо», специальную стрелку для испрошения земных и небесных благодатей при всяком священном обряде. К стрелке за ушко привязывали длинную шёлковую нитку красного цвета, а к ней медную пуговицу. Нитку через дверь протягивали на улицу, где заранее среди двора втыкалась небольшая берёза, и прикрепляли к дереву. Нитка служила путём для возвращения в тело исчезнувшей души. Дверь юрты всё время оставалась открытой. Возле берёзы сидел человек и держал за повод самого лучшего осёдланного коня больного. Возвращение души распознавалось по лошади, которая начинала дрожать. Душа по нитке переходила в человека, который держал лошадь, а из него в покинутое при испуге тело.
В юрте на стол ставили вино, тарасун, табак, сладости. Посуда, в которую клали еду и сладости, предварительно окуривалась шаманом дымом можжевельника. Если заболевший человек был стар, то в юрту собирали как можно больше стариков и старух. Если средних лет то его сверстников. Если обряд проводился для ребёнка, то в юрту собирали детей обоего пола, а к сладостям добавляли детские игрушки. Мать исцеляемого ребёнка сидела возле него с обнажённой грудью. Во двор загонялся весь скот и даже собаки. Порой шаман требовал загнать во двор скот соседей больного на тот случай, если сбежавшая душа одичала и пристала к скоту или собакам. Больного и всю его семью одевали в самую лучшую и чистую одежду. Все присутствовавшие при камлании были чисто умыты и хорошо одеты. Двор и юрта блистали чистотой. Шаман совершал брызганье и молебен сначала хатам, потом эжинам местности проживания больного и его предкам. Затем шаман брызгал своему шаманскому утха и просил благоволения и помощи в деле возвращения пациенту сбежавшей и одичавшей души.
Наконец, начиналось камлание. Шаман становился на белый войлок, брал ведро с далангайин хомо, и, размахивая ведром кругообразно по кругу солнца, входил в экстаз. Он громко призывал душу, а все присутствующие расстёгивали верхние пуговицы у воротников. Среди многочисленных призывов звучали следующие: «А, хурый! Всё твоё домообзаведение в полном порядке и блестящем положении налицо стоят, вернись, и, владея ими, будешь блаженствовать на многие годы!.. А, хурый! Разложенный тобой на очаге огонь твой будет гореть неугасимо десять тысяч лет. Благодатью рождённое тело твоё будет девяносто лет здравствовать и блаженствовать!..Ты знай и пойми, та страна (Тот Свет) черна, холодна и страшна, а эта наша страна светла, тепла и благодатна; ради этого ты вернись к нам. На утуге своём будешь старцем почтенным, в стране своей будешь нойоном главным. Чёрная страна страшна, а светлая страна красива и благодатна, поэтому вернись к нам. А, хурый! А, хурый! А, хурый!» Во время призывов все присутствующие произносили вслед за шаманом три раза: «А, хурый!» Для каждой категории были свои слова, призывающие душу вернуться и водвориться в теле. В заключении шаман говорил примерно следующее: «Испросил я установленным порядком, и хуруем долголетие, продолжительное благополучие тяжеловесное даланга-благодать, неотразимое и невыразимое благоволение свыше; всё это передано больному! Да будет отныне всё задуманное хорошо, предпринятое исполнится всегда благополучно. А, хурый! А, хурый, А, хурый!» [19, с. 2729]
Обряды возвращения и водворение души в тело разрешалось повторять до трёх раз в назначенные шаманом дни. Об удачном возвращении души и водворении её на место судили по следующему признаку. Во время камлания больной чувствовал разливающуюся в теле теплоту и начинал плакать. Вслед за ним плакали все родные и даже посторонние люди. Тогда приходила уверенность, что душа водворилась куда следует, и больной скоро выздоровеет.
В более позднее время обряд по возвращению души в тело стал несколько проще. Вот как его описывает Ирина Сафроновна Урбанаева: «Мне было три-четыре года, когда я упала с чердачной лестницы и после этого стала вялой, сонливой, сидела, забившись в какой-нибудь угол. По ряду этих специфических признаков взрослые установили диагноз «Иунэкэн гараа», что в буквальном переводе можно передать так: «душа покинула тело». Хотя понятие «Иунэкэн» и «душа» не являются вполне эквивалентными.
Определив причину моего недуга, провели специальный обряд хуриилха. Мне врезалось в память, как люди, в том числе моя мать и я сама, выстроившись цепочкой, брели на закате, держа в руках принадлежащие мне вещи, а также молочную пищу и детские лакомства, и выкрикивали моё имя, призывая вернуться домой: «Ира, Ира! Йер! Йер наашаа!» Самым удивительным и странным казалось мне то, что эти люди вели себя так, будто меня нет, хотя я шла рядом со всеми. И, в то же время, я понимала, что это не игра, и что меня ищут. Этот случай так и осел в моей памяти надолго неразрешимой загадкой. А после обряда я, действительно, поправилась» [104, с. 56]
Обряд «просить долголетия»
В честь хозяина мира мёртвых Эрлик-Хана, распоряжавшегося людским долголетием и сроком жизни каждого человека, шаманы проводили ночью в лесу обряд «просить долголетия». Обряд считался обязательным: его полагалось совершить в течение жизни три раза мужчинам и один раз женщинам. Для мужского обряда закалывали чёрного барана, для женского обряда овцу белой масти. Её приносили в жертву невестке Эрлик-Хана, дочери великого Буха-Нойона.
Жертвоприношение совершалось древним бурятским способом. Заклав животное, шкуру его снимали вместе с головой, ногами, дыхательным горлом и вешали на берёзовый шест. Голову, повёрнутую на восход солнца, украшали ленточками, а в зубы втискивали пихтовую кору. Потом, разложив костяк так, как он был расположен у живого барана, его сжигали, накрыв шкурой. Всё это называлось «зулхэ». Согласно шаманизму, душа жертвенного животного должна была взойти на небо и снова вернуться. Во время обряда шаман камлал, испрашивая у Эрлик-Хана жизненную силу для заказчика обряда. Водружение «зулхэ» на высокий шест призвано было напоминать Эрлик-Хану, что ему принесена жертва, и устроитель обряда должен получить желаемое. В обряде принимали участие родственники устроителя. После камлания мясо и внутренности барана участники обряда варили без соли и съедали. Шаманское табу запрещало убирать зулхэ, и оно висело, пока не рассыпалось в виде трухи. [31. С. 72, 96]
Народная бурятская медицина
Представителями бурятской народной медицины с древнейших времён были знахари-эмчи. Как и шаманам, им полагалось иметь утха, знахарскую наследственность. Народные целители придерживались и продолжают придерживаться мнения, что причины всех заболеваний лежат в тонкой сфере. Это может быть осквернение, загрязнение души, нарушение табу и традиций, забвение предков и домашних духов-покровителей, чужое заклятье, кармическая болезнь. Прежде чем приступать к лечению, эмчи-знахарь проводил диагностику методом «узэл узхэ», виденьем, дабы установить конкретную причину. Виденье осуществлялось как самыми древними, дошаманскими способами гадания на бараньей лопатке и внутренностях животных, так и с помощью ритуальных металлических заркал-толи или смотрением на водку. Бурятские эмчи-знахари также владели и до сих пор владеют традиционной ценрально-азиатской астрологией зурхай. Точность виденья обеспечивают божества-покровители целителя и отсутствие у него корыстных целей. [103, с. 271272]
К наиболее древним методом диагностики относится гадание на бараньей лопатке. Лопатку обжигали на огне и делали предсказания на основании появившихся трещин. Две большие продольные трещины на лопатке означали дорогу живых и дорогу мёртвых. Всё зависело от их длины и направлений. Если длиннее оказывалась дорога живых, то предсказание считалось благоприятным. Если трещина уклонялась наружу, то означала конец жизни. Появление некоторых трещин предсказывало радость и небесную радость. Порой трещины указывали на необходимость совершения определённых обрядов. [108, с. 297298]
Одновременно существовали методы народной медицины, имевшие свойства «скорой помощи» и доступные любому человеку. Резь в животе лечили горячим крепким тарасуном натощак, ягодами черёмухи и черники. При ангине пили ложку крови, взятую из надреза языка овцы или домашней козы. Для больных ангиной мужчин готовили отвар ягод шиповника с сахаром, для женщин отвар из стеблей шиповника. На обмороженные места накладывали снег, потом их натирали водкой или спиртом, затем мазали гусиным или медвежьим жиром. Больных гастритом одевали как можно теплее, чтобы вызвать пот, ставили горячие припарки на живот. Давали им пить ружейный порох: одну ложку на чашку горячей воды и есть сырые яйца.