Пошевелив кочергой поленья в очаге печи и дав пламени на съедение новое поленце, Тетушка поставила на печь чайник.
По молчав и выждав пока, стуча зубами, всхлипывая и похрюкивая, Элли наконец закончит и пройдет в комнату, ведьма заговорила.
Ну?
Что? Полу всхлипнула, полу прохрюкала Элли, пятачок жалобно подрагивал.
Ты точно уверена? Это первая беременность, потом может и не быть деток, из-за этого. Тетушка строго посмотрела в глаза девочки-женщины.
Повисла пауза полная почти материального напряжения.
Да ведь папенька
Да псу под хвост твоего папеньку! Бурдюк с навозом твой папенька! Послушай, девица, твоя жизнь это. Твоя! Понимаешь ты это?
И решать-то тебе. У тебя может не быть боле детей, до конца дней твоих.
И то дите что под сердцем носишь, знать ничего о папеньках, ни о твоем, ни о своем не знает.
Но ведь папенька вииии! Девушка взвизгнула бы и без пяточка, когда глаза старой госпожи Гертруды вспыхнули как у совы.
Богами заклинаю, девка! Не смей мне про папеньку заикаться! Это тебе не платье и не товар, что можно вернуть торговцу, коли папенька не велит. Голос ведьмы сделался железным.
Отвечай мне! Ты сама чего хочешь? Ты и только ты.
Элли затряслась как листок. Губы ее беззвучно что-то говорили, потом она, закрыв лицо руками и опустив голову на колени, какое-то время вздрагивала, не издавая ни звука.
Тишину в домике можно было резать ножом.
Потом медленно выпрямляясь и шумно дыша ртом, девушка вытерла слезы обратной стороной ладони. Потом, нервно поправив прилипшие к раскрасневшемуся лицу волосы и вздрогнув прикоснувшись к мокрому пяточку, Элли долго и медленно с шумом выдохнула, не произвольно хрюкнув, положила руки параллельно друг другу на ноги сказала:
Да. Голос этот был измученный, охрипший, но голос взрослого человека, который принял решение.
Да, Тетушка Гертруда, я решила, я это сделаю. Сделаю то зачем, тут голос на мгновенье дрогнул, но решимость тут же вновь вернулась, то зачем к вам пришла.
На Госпожу Гертруду смотрели полные уставшей решимости глаза, загнанного животного.
Такие глаза видел каждый кто встречался взглядом с лисой, которая отгрызла свою лапу, чтоб сбежать из капкана.
Я вижу, спокойно сказала Тетушка Гертруда.
Мне нужно все приготовить, она вытащила из кармана на переднике, в котором была, продолговатый цилиндр из темно-коричневого стекла, закрытый пробкой.
Откупорив и протянув бутылек женщине, ведьма сказала.
Выпей это, только медленно, старайся, чтоб не попало на язык, а то вырвет.
Если захочешь выплюнуть, не смей, готовится оно долго и второго у меня нет.
И жди я скоро, когда почувствуешь боль, зови меня.
Элли послушно, хоть и с трудом, выпила черную жидкость.
Теперь, протянула ей маленький пучок травы Тетушка, жуй это.
Ты поймешь, когда хватит. С этими словами Старушка вышла, оставив Элли одну.
И время шло.
И шло, и шло, бесконечно. На самом же деле прошло от силы минут сорок, за это время сумерки, окутывавшие обезлюдивший город, когда Элли только постучала в дверь, постепенно начала сменять ночь.
Ночь черная и неприглядная, если бы не звезды. Ведь Мэджикшилд стоит в центре леса, здесь и днем-то не то, чтобы очень светло, а уж ночью и подавно.
Воздух наполнился звуками, присоединившимися к стуку дождя, это ночные обитатели леса просыпались в чащобах.
Где-то заухали совы, затянула песню волчья стая, заиграли на своих кроупизенонах и флейтах сатиры.
Прекрасные и пугающие звуки, но Элли их не слышала, только сидела напротив печи и нервно жевала травы, вручённые Тетушкой.
Она вообще ничего не слышала кроме стука своего сердца, и она бы не призналась позже об этом и на страшном суде, ей на мгновение показалось, что ее сердцу вторит еле заметный стук другого маленького сердечка.
На мгновенье в глазах у нее помутилось сердце застучало так, что наполнило стуком весь мир женщины.
Нет, нет, не правда она не слышала она не могла, она не хочет слышать тот другой стук. Она, она
Вдруг накатила боль и тяжесть внизу живота и снова, и снова. Элли почувствовала, как по ногам что-то течет.
И снова боль еще сильней, намного сильней.
О нет, о нет я я рожаю! РОЖАЮ! Вспыхнула молнией в ее голове.
Те-виии-ту-вик-вик-шка !!!(будь проклят этот волшебный дождь) Полукрича полувизжа и хрюкая взмолилась женщина.
Откуда не возьмись ее уже подхватили старческие руки Тетушки Гертруды.
Приговаривая: «Идем, девонька, идем», ведьма завела ее в комнату, где уже лежали на полу белые простыни и стоял слегка парящий таз с теплой водой.
От потолка до пола в небольшом канате стояли два деревянных столба, поставив женщину между столбов, Тетушка сказала: «Над тобой балка, держись за нее и раздвинь ноги.»
Подняв затуманенный взор Элли увидела искомое и вцепилась в балку так, что костяшки побелели.
Задрав подол юбки ведьма, быстро скрутив из его переднего края что-то наподобие небольшой трубки, поднесла ее к лицу женщины и скомандовала: «Закуси и не выпускай.»
Элли подчинилась.
«Теперь тужься, девица, тужься» раздался приказ откуда-то между ее ног.
Мокрые ноги скользили по полу, боль схватками прокатывалась по телу и эта тяжесть внизу.
Элли закричала сквозь стиснутые зубы и подол, то ли от страха, то ли от боли, то ли от осознания, что настоящая боль еще впереди.
Госпожа Гертруда, конечно, была ведьмой, и самой что ни на есть настоящей.
Но вот Тетушка Гертруда, которая сейчас так ловко и умело совершала отточенные движения внутри измученной преждевременными родами Элли, нет.
Вернее, в том, что делала Тетушка не было никакой магии, лишь многолетний опыт акушерства.
Не подумайте, что она занималась только лишь такими проблемами как у Элли.
Акушерство, родовспоможение, гинекология, урология, проктология, хиропрактика и многое, многое другое, вот чем занималось Тетушка.
И занималась многие, долгие десятилетия, потому что кто-то должен это делать.
Когда человеку, больно, страшно и плохо люди вокруг делятся на два типа.
Одни говорят: почему я должен это делать? Вторые говорят: кто если не я?
А ведьмы пока те двое спорят просто, молча делают то, что нужно.
Потому что, когда человеку больно, страшно и плохо, не нужно ничего говорить, нужно помогать.
Поэтому люди шли к ней со своими бедами, а когда не могли она сама шла к ним.
И Тетушка помогала.
И такая помощь нужна людям неисчислимо чаще, чем проклятье или заговор, и с магическими просьбами люди часто могли услышать от нее отказ.
Но не было такого, что бы человек пришёл с горем или болью и не получил помощи от Тетушки Гертруды.
Мази, травы, а часто просто мудрый совет и чувство, что кому не все равно.
Ведь взять хоть Элли, которая сейчас кричит и выражается такими крепкими словами, что бывалый кучер смутился бы, сейчас ей нужна помощь, а не укоры и порицания.
Легко осуждать ее? Конечно.
Вообще сложно представить что-то проще, чем заклеймить позором молоденькую, не очень сообразительную девочку.
У которой нет матери, чтоб рассказать, что слова о любви при луне, теряют силу с лучами утреннего солнца.
Девушку, которая отдалась первому парню, который был чуть добрей с ней, лишь потому что ее нещадно бьет пьяный отец.
И теперь, когда Элли больше не девственница, папенька скорей всего будет ее не только бить, но делать чего похуже.
Но с этой бедой тоже можно помочь, но эту помощь Элли окажет уже Госпожа Гертруда.
Легко осуждать человека, страдания которого вам не видны, а главное вас не касаются.
Как это ужасно, она избавилась от ребенка!
А кто будет кормить ее и ребенка?
А кто купит лекарства ее ребенку, когда тот заболеет?
Кто приютит их, когда Папенька выбросит их на улицу?
Или кто-то из вас, благородные господа, что осуждающе качали головой и шептались за ее спиной, а то и открыто называли малолетней шлюхой, возьмёт ее в жёны с дитем?
Или кто-то скажет: вот отличная партия для нашего сына?
Никто.
И не говорите Тетушке Гертруде слова типа: «ну все еще образуется» или «найдет она еще себе парня».
Нет не найдет, нет не образуется. Потому что до этого нужно еще дожить, а ребенку будут нужны еда, дом и забота уже сейчас.
И когда Элли с ребенком постучится зимой к вам в окно, сколько на самом деле ее пустит, а сколько оставят?
Осуждать легко, когда, крикнув в след девочке «шлюха», вы идете домой ужинать, а она беременная к отцу, у которого уже кулаки чешутся.
Тетушка никогда не осуждала женщин, пришедших к ней за тем, за чем и Элли сегодня.
Но все же она боролась за них, за не состоявшихся матерей и не рожденных детей, боролась с их страхом, с их стыдом и паникой и надеялась, что они передумают.
И такое случалось редко, но случалось, но не всегда это было к лучшему.
Отговорив однажды одну такую мать, Тетушка узнала, что женщина была убита вместе с ребенком, разорённым мужем, который не узрел в ребенке своего отпрыска.
С того дня Тетушка не верила во «все как не будь образуется».
Но в случае с Элли сегодня Тетушка Гертруда знала, что ждет девчонку оставь она ребенка. И в душе надеялась, что девушка не передумает.
Если вы хотели сказать: «Нет, она не могла этого знать».
Могла, ведь она ведьма, а они способны прозреть время, но к сожалению, не всегда.
Откажи Тетушка Гертруда ей сегодня, и Элли сегодня же ночью уйдет из города в лес, и твари леса
Ведьма, тряхнув головой отогнала видение, нахлынувшее на нее, пока она занималась своим ремеслом.
Давай милая еще разок! Уже головка показалась!
Вновь напрялись окровавленные ноги, вновь судорожно сократились мышцы.
«И все закончилось Элли», донесся издалека голос старой повитухи.
Что что с ребенком? проговорила Элли выпустив из непослушных челюстей край подола.
От невероятных усилий во время родов организм пропотел настолько, даже вытеснил из тела вероятностные частицы дождя, и носик Элли уже начал вновь превращаться в человеческий.
Она так и весела на балке не в силах разжать руки.
Ох девица, помолчав ответила ведьма, мертв твой сын.
Сын, выдохнула Элли кисти рожались, и она рухнула без сознания.
Глава 2. Так не бывает
Тетушка Гертруда хоть и сказала Элли правду о том, что ребенок умер, однако, не стала уточнять, что маленький красный, окровавленный и однозначно мертвый ребенок, покинув лоно матери, отрыл глаза.
Это случилось лишь на пару мгновений как раз, когда Элли спросила «что с ребенком».
Этим и объяснялась короткая пауза, когда ведьма отвечала на вопрос. Серые, еще бесцветные глазки уставились прямо на Тетушку, а может в тот момент на Госпожу Гертруду.
И точно также бесшумно закрылись, не проронив ни звука, не подавая признаков дыхания или сердцебиения, мертвое дитя умерло снова.
Прежде чем бросится помогать потерявшей создание роженице, прежде чем успеть подумать, о чем либо, Госпожа Гертруда опрометью бросилась на двор своего небольшого домика и, положив мертвое тельце на стоявшую у стены дома скамейку, плотно закрыла дверь.
Постояв у закрытой двери. прислушиваясь, старуха вдруг вздрогнула, выходя из какого-то гипнотического состояния.
Элли! Вскрикнула Тетушка, приходя в себя. Да как же я, дура старая!
И путаясь в подоле и спотыкаясь, со всех ног она побежала к лежавшей на полу женщине.
Но все обошлось, если так можно назвать состояние, в котором находилась Элли, когда Тетушка Гертруда наконец привела ее в чувства.
Старая ведьма долго успокаивала ее, предоставив той возможность рыдать на своей старой груди.
Но спустя какое-то время Тетушка Гертруда помогла Элли привести себя в порядок и проводила измученную и уставшую на постоялый двор.
С болью в сердце она, Тетушка, оставляла Элли одну, сняв ей комнату на день и строго на строго приказав хозяину присматривать за бедняжкой.
Госпожа Гертруда дважды не просит и потому, сегодня Элли была в надежных руках.
Само собой, при других обстоятельствах Тетушка ни в жизни бы не оставила бедняжку одну и оставила бы ночевать у себя дома.
Но не в этот раз. Ведьма чувствовала, что ей нужно повнимательней присмотреться к тому, что осталось лежать на ее заднем дворике.
И посторонних в этот момент рядом быть не должно, пусть даже это та, что его родила.
Госпожа Гертруда направилась домой, но хоть она спешила, все же, проходя мимо лавки мясника, остановилась и пристально смотрела на окна витрины.
Вдруг раздался тихий треск и во всех уголках стекла пробежала чуть заметная паутинка трещины.
Госпожа Гертруда, отвернувшись, быстрым шагом поспешила дальше.
Как потом судачили люди, на здорового как бык мясника посыпались неудачи и напасти, и в течении года он из пышущего силой, здоровьем и алкоголем мужчины превратился в осунувшегося и болезненного старика. А с приходом холодов, заболел, слег и в скорости умер.
Элли унаследовав лавку прожила долгую, но все же одинокую жизнь, и, хотя к ней сватались пару раз местные парни, отказалась.
Но как бы не сложилась ее жизнь, больше мы с ней не встретимся.
Но вернемся в ту самую ночь, когда Старая, наконец вернувшись в свой дом, не раздеваясь, прямым ходом пошла на задней двор.
Тетушка Гертруда хорошо поработала этой ночью, но сейчас окончательно уступила место Госпоже Гертруде.
Не уловимым образом, пока та проходила по теперь уже пустому дому, из не высокой, по старчески полной старушки, она преображалась. Как-будто тени плясали по ней, и когда Госпожа Гертруда взялась за ручку двери, ведущей на задний двор, эта рука принадлежала уже статной, пусть и не молодой, но все еще весьма привлекательной даме, осанкой и плавностью движений больше походящей вдовствующей графине, а уж никак не городской повитухе.
Элегантная, высокая, аристократически стройная, с острыми чертами на благородном лице.
Когда люди приходят к знахарке, они знают, что должны увидеть, когда откроется дверь: старую мудрую, но мягкую и теплую, веющую заботой, жизненным опытом старушку, которой можно без затей поведать все, что их тревожит.
Когда же люди встречались взгляд Госпожи, на них смотрели глаза сарыча, заприметившего в траве что-то серое и пищащее.
А на ум приходили фразы типа «падите ниц», «отрубить ему голову» или «покайтесь, ибо грядет».
Это была одна и та же женщина, но как человек меняет одежду для занятий разными делами, так Гертруда меняла обличие.
К слову, одежда на ней тоже изменилась из скромных одеяний повитухи, она превратилась в элегантное, цвета трюфеля, платье с тугим корсетом, подчеркивающим осиную талию, длинными рукавами, воротником стойка, застегнутое на множество мелких пуговиц, с пышной многослойной юбкой, с ассиметричной драпировкой, ниспадавшей до самого пола. Платье было хоть и скромного кроя, но приталенное так, что выгодно подчеркивало все, что нужно подчеркнуть в стройной фигуре хозяйки. Широкополая шляпа, призванная защищать от дождя, преобразилась в декоративную шляпку с черными розами.
Вот так. Негромко сказала Госпожа Гертруда и, открыв дверь, решительно вышла во дворик.
Ну и что тут у нас? Ни к кому конкретно не обращаясь, произнесла ведьма.
Она подошла к трупику младенца, лежавшего там же где и пару часов назад.
Дождик почти кончился и теперь на землю падали редкие последние капли.
Госпожа не боялась волшебного дождя, как и любой по чьим венам с рождения течет магия, ее тело уже содержит элемент вероятности, нужно намного больше чем дождь, чтобы причинить ей вред.
Ребенок был мертв, совсем мертв, бесспорно мертв. Она прикоснулась к нему холодный как труп, сердце не бьется, дыханья нет, кожа мертвецки бледная, одним словом покойник.