Холодная вода помогла почти мгновенно. Вот еще одно эффективное, хоть и радикальное средство приведения себя в боевую готовность. Можно было бы еще отжаться, разогнать, так сказать, кровь, но Мирон не стал, оставляя на полу мокрые следы босых ног, побрел на кухню. Заступать на дежурство ему только вечером, но вчерашнее происшествие и учиненное вслед за ним расследование не давали ему покоя. Наскоро перекусив бутербродом и запив его чашкой кофе, Мирон вышел из квартиры.
Больница привычно встретила его запахом страданий, дезсредств и невкусной казенной еды. А еще низким гулом множества голосов, словно бы она была не лечебным учреждением, а растревоженным ульем. Мирон поднялся на четвертый этаж, толкнул дверь ординаторской. Сёма привычно дремал в своем кресле, благостно скрестив руки на объемном пузе. В отличие от Мирона, просыпаться от малейшего шороха он еще не научился, лишь недовольно причмокнул во сне губами. Мирон прошел к шкафу, переоделся в медицинский костюм, надел сменку и, нарочно громко хлопнув дверью, вышел из ординаторской.
Этой ночью в отделении дежурила Ольга Станиславовна. Опыта и боевого задора в ней было в разы больше, чем в Сёме. Ни многочисленные внуки, ни домашнее хозяйство, ни запойный муж не сумели погасить в ней этот задор. Работу свою Ольга Станиславовна знала, в отделении считалась незаменимой медсестрой. Мирон с куда большей готовностью оставил бы Джейн под ее опекой, чем под Сёминой. И в отличие от Сёмы, Ольга Станиславовна не спала.
Ну, как тут? спросил Мирон шепотом.
Все живы. Ольга Станиславовна посмотрела на него поверх узких очков. В очках этих она была похожа на строгую училку. А ты чего явился? Тебе ж в ночь?
Помимо того, что Ольга Станиславовна была высококлассной медсестрой, она была еще и лучшей подругой Мироновой бабушки, оттого и позволяла себе некоторые вольности. Разумеется, лишь в отсутствие свидетелей.
А я проведать. Мирон взял со стола историю болезни Джейн, бегло изучил записи, просмотрел анализы. Как она, тетя Оля?
В отсутствие свидетелей он тоже позволял себе фамильярность.
Ну как она?.. Ольга Станиславовна пожала плечами. Без динамики. Всю ночь капали и мониторили. Сёма аж три раза заглядывал. Это ты его заставил?
Это я. Мирон кивнул и шагнул к ширме, за которой лежала Джейн Доу.
С прошлой встречи она изрядно подурнела. Кожа истончилась, кажется, до состояния пергамента и цветом сравнялась с цветом застиранных больничных простыней. Пепельно-серой была ее кожа. Это если не считать синих теней под глазами и багровых кровоподтеков, которые утром расцвели буйным цветом. Ну и бритая голова ее явно не красила. Волос Мирону было почему-то особенно жалко. Волосы у Джейн были красивые. Когда-то. Но дышала она сама, без аппарата. И жизненные показатели у нее были стабильные, хоть завтра на выписку. Вот только выписка Джейн светила еще очень нескоро. Если вообще светила с таким-то диагнозом.
Мирон в очередной раз подумал, как бы все сложилось, если бы Харон привез девчонку сразу в больницу, если бы не отсиживался в конторе. Или думать нужно было о другом? О том, что Харон запросто мог проехать мимо, что нашел он девчонку просто чудом, и если бы не он, этим утром она бы была мертва окончательно и бесповоротно.
О том, что лучше, смерть или вегетативное состояние, которое никак нельзя было сбрасывать со счетов, Мирон старался не думать. Он был оптимистом, несмотря на выбранную профессию. А может быть благодаря выбранной профессии. Тут уж с какой стороны посмотреть.
Говорят, ее этот твой дружок привез?
Задумавшись над будущим Джейн, Мирон не сразу заметил, что Ольга Станиславовна выбралась из-за своего стола и встала за его спиной.
У этого дружка, тетя Оля, есть имя, сказал он, не оборачиваясь.
Харон? Он не мог видеть, но мог представить, как взлетают вверх тонко выщипанные брови Ольги Станиславовны. Не смеши людей, Мирон! Это не имя и даже не фамилия, это фарс какой-то. Заигрывание со смертью, если хочешь знать.
Не хочу. Он легонько мотнул головой.
А настоящая его фамилия Арон. Ольга Станиславовна не унималась. Я точно знаю, мы с ним росли в одном дворе. Всю жизнь был Ванька Арон, а тут, поди ж ты, Хароном заделался! Так это он, да? Динка из приемного сказала, что девочку привез такой странный лысый мужик с тростью.
Мирон ничего не ответил, подошел к Джейн, зачем-то потрогал ее руку. Рука была ледяной, как у покойницы.
Странный и лысый у нас в городе один. Ольга Станиславовна шагнула следом, заботливо подоткнула простыню под босые девчонкины ноги, пробормотала: Не пойму, в палате тепло, а она как ледышка.
Мирон убрал руку, сунул в карман.
Так это он ее привез? повторила Ольга Станиславовна.
Он. Мирон кивнул.
А потом сразу ты прилетел. Не в свое дежурство. Это из-за него ты прилетел?
Это из-за нее я прилетел, сказал Мирон, отходя от больничной койки, на которой не жила и не умирала Джейн Доу.
Знакомая твоя? В голосе Ольги Станиславовны почудилось удивление пополам с любопытством.
Нет. Мирон покачал головой. Просто Джейн Доу.
Ничего себе имечко! Ольга Сергеевна неодобрительно поморщилась. Один Харон, вторая Джейн.
И только у меня чудесное православное имя, усмехнулся Мирон. Ладно, теть Оль, он обернулся, вы присматривайте тут за ней. Если что
Если что, я вам сразу же сообщу, Мирон Сергеевич, сказала Ольга Станиславовна официальным тоном, из чего Мирон сделал вывод, что в палате они больше не одни.
В дверном проеме маячил Сёма. Ольгу Станиславовну он побаивался еще со времен интернатуры, поэтому заходить не спешил.
Ну, как она? Он тянул короткую шею в сторону Джейн.
Это ты мне расскажи, Сёма, буркнул Мирон. Твое ж было дежурство.
Так хреновое дежурство, огрызнулся Сёма. Всю ночь валили и валили. Не успевал разгребать. Он с просительным видом глянул на Ольгу Станиславовну, призывая ее в свидетели, но та уже не смотрела в их сторону, проверяла, надежно ли установлена в вене Джейн канюля.
Не получивший поддержки Сёма тяжко вздохнул и сказал:
Полторы промилле у нее в крови.
Полторы? удивился Мирон. Ему казалось, что алкоголя в крови у девчонки будет больше. Впрочем, сколько бы ни было, за руль она уселась пьяная. Вот такая идиотка.
И этот ваш звонил сегодня. Сёма зевнул во всю пасть. Еще шести не было, а он наяривает. Никакого понимания нет у человека.
Кто звонил? спросил Мирон, подходя к Сёме.
Этот, который с божественной фамилией.
Божественной хмыкнула Ольга Станиславовна.
Мифической, тут же поправил себя Сёма. Так и сказал, я Харон, желаю знать, жива ли доставленная этой ночью пациентка с черепно-мозговой.
А ты что? спросил Мирон заинтригованно.
А я сказал, что информацию о пациентах мы предоставляем только родственникам.
А он?
А он спросил, соглашусь ли я предоставить информацию о пациентке главному врачу. Сёма обиженно засопел.
Шантажировал, значит, констатировала Ольга Станиславовна и неодобрительно посмотрела на Мирона. Вот, мол, какие у тебя дружки, Миронушка!
Тот в ответ виновато развел руками, мол, какие есть, а вслух сказал:
Так ты о состоянии пациентки доложил, Семен?
Доложил. Лучше уж божеству, чем главному. Сёма снова зевнул.
А божество что же?
А ничего, повесило трубку божество. Даже спасибо не сказало.
Там у них в царстве мертвых все такие, сказал Мирон, протискиваясь мимо Сёмы. Никаких тебе понятий о приличиях.
Глава 5
Весь день Мирон боролся с желанием позвонить Харону, выяснить, как у того обстоят дела, но в конце концов решил не звонить. День прошел в мелких бытовых хлопотах, перемежающихся мыслями о Джейн и о том, что же на самом деле с ней случилось на заброшенной дороге. Мысли эти к вечеру вымотали Мирона окончательно, поэтому на работу он отправился с почти забытым студенческим энтузиазмом.
Милочка сидела с папироской в зубах на той самой скамейке, под той самой липой, что не давала покоя начмеду Горовому. Сидела, не таясь, гордо и независимо откинувшись на спинку скамейки.
Здрасьте, сказал Мирон, намереваясь прошмыгнуть мимо Милочки, если не незамеченным, то хотя бы нетронутым.
Не вышло
Мирон Сергеевич! Милочка многозначительно похлопала по скамейке рядом с собой. Присядьте!
Не могу, Людмила Васильевна, спешу на работу служить Минздраву и Гиппократу!
Минздрав с Гиппократом подождут. Милочка снова похлопала по скамейке. Ногти на ее пальцах были длиннющие, покрытые кроваво-красным лаком. И никто не смел попенять ей за этакое непотребство: ни начмед Горовой, ни главврач, ни вредные тетки из санстанции. Милочка позволяла себе многое, и это многое всегда сходило ей с рук. Злые языки шептались, что причина Милочкиной неуязвимости кроется в близких отношениях с главврачом, но Мирон сомневался.
Ну как там? спросила Милочка, когда он не без опаски плюхнулся на скамейку рядом с ней.
Там это где? спросил он осторожно.
Ругаться с Милочкой ему было не с руки. Милочка была полновластной хозяйкой аппарата МРТ, и ее хорошее отношение дорогого стоило. Одного ее слова было достаточно, чтобы бесконечная очередь жаждущих и страждущих чуть-чуть сместилась или чуть-чуть раздвинулась, принимая в свои плотные ряды еще одного счастливчика. Мирон не был в числе Милочкиных любимчиков, но и в опалу к ней пока умудрялся не попадать. Сохранял разумный нейтралитет, держал дистанцию, добивался заветных талончиков на МРТ окольными путями.
Там это у вашего друга Харона, сказала Милочка каким-то странным, мурлыкающим голосом. Он же ваш друг, я правильно поняла?
Правильно, ответил Мирон не слишком уверенно, в какой-то мере мы друзья.
В какой мере? уточнила Милочка, затягиваясь папироской.
В той, какая вообще возможна в случае с Хароном.
Он очень любопытный персонаж.
Примерно то же самое он сказал про вас.
Правда? Милочка иронично усмехнулась.
Немного другими словами. Мне кажется, вы его заинтриговали.
Интриговать я умею. Милочка задумчиво покачала носком туфельки. Каблук у туфельки был высоченный, сантиметров десять. Еще одно нарушение, сходившее ей с рук. Мирон Сергеевич, она подалась вперед, пристальным взглядом посмотрела Мирону в глаза.
Да, Людмила Васильевна. Собрав волю в кулак, он постарался не отмахнуться от томного облака Милочкиных духов. Третье нарушение, между прочим.
А хотите абонемент? спросила она все тем же мурлыкающим голосом.
Абонемент на что? осторожно уточнил Мирон.
Абонемент на МРТ. Ваши пациенты, друзья и родственники по абонементу. В разумных пределах, разумеется. Вы же разумный молодой человек?
Я очень разумный молодой человек, согласился Мирон и тут же спросил: А что взамен?
Вы не только разумный, вы еще и весьма деловой молодой человек. Милочка игриво царапнула его по колену алыми коготками. Как это я вас сразу не разглядела? Она сощурила ярко подведенные очи. Четвертое нарушение, на секундочку!
Я старался не отсвечивать, сказал Мирон скромно, мысленно уже прикидывая, что сможет сделать с Милочкиным абонементом.
У вас хорошо получалось. Мне нужен Харон. Вот так сразу, без перехода и прелюдий. Мне нужен Харон
В каком смысле? поинтересовался Мирон, мысленно готовясь потерять абонемент и попасть в опалу.
Милочка расхохоталась, снова царапнула его когтями по колену.
Я увлекаюсь масками, сказала, отсмеявшись. Венецианские маски. Слыхали о таких?
И слыхал, и даже видал. Мирон поскреб колено в том месте, где его царапнули когти Милочки.
Отлично! Тем проще мне будет донести до вас свою мысль. Я их делаю! сказала Милочка торжественно.
Маски?
Венецианские маски!
И?..
И они у меня получаются весьма недурственными. Их даже готовы покупать. Милочка взмахнула рукой. Но я знаю правду.
Какую правду? Мирон украдкой глянул на часы, времени до начала смены оставалось в обрез.
Я никудышний творец, я ничто в сравнении с вашим Хароном. Я видела его маски. Вы, наверное, тоже? Она посмотрела на Мирона не просто внимательно, а требовательно.
Было дело, ответил тот без особого энтузиазма и тут же взмолился: Людмила Васильевна, я опоздаю на работу!
Экскурсия! отчеканила Милочка, гася сигарету.
Что?
Я вам абонемент, а вы мне экскурсию. То есть не вы лично, а господин Харон. Я хочу, чтобы он провел для меня экскурсию по тому закрытому залу. Это программа «минимум».
Даже боюсь спрашивать о программе «максимум». Мирон попытался встать, но Милочка вцепилась в его запястье, потянула обратно.
Программа «максимум» это мастер-класс от Харона по созданию масок.
Охренеть Мирон обреченно плюхнулся на скамейку. Людмила Васильевна, вы, наверное, что-то не понимаете. Это посмертные маски.
Я понимаю. Она невозмутимо кивнула. Посмертные маски. Что вас смущает, Мирон Сергеевич? То, что их снимают с лиц покойников? Вы мало видели в своей жизни покойников? Вы их боитесь? У вас какие-то религиозные предрассудки?
Я не боюсь покойников, и у меня нет предрассудков. Мирон мотнул головой. Я просто не представляю, как уговорить Харона. Он на мгновение задумался, а потом сказал: Хорошо! Но я хочу аванс, Людмила Васильевна!
Я в вас не ошиблась! сказала Милочка с восторгом. Разумный и хваткий! Ну, чего хотим?
Повторное МРТ для вчерашней пациентки. МРТ с контрастированием. Она мне не нравится
Ого! Милочка окинула его задумчивым взглядом, а потом кивнула. Подозреваете аневризму? В столь юном возрасте?
Мирон молча пожал плечами. Он всякое подозревал, аневризму в том числе. Милочка кивнула.
Сделаю, сказала она. Считайте это авансом за программу «минимум». Не хотите спросить, что я могу сделать за программу «максимум»?
Хочу, но боюсь, признался Мирон.
Я организую вашей протеже консультацию Вышегородцева. Прямо здесь, в больнице. Ну, что скажете? Надеюсь, вы знаете, кто такой Вышегородцев?
Кто же не знает, кто такой Вышегородцев! Мирон не верил своим ушам. Затащить светило отечественной нейрохирургии в заштатную районную больницу! Едва ли кому-то такое под силу. Даже Милочке.
Вижу сомнение в ваших глазах, Мирон Сергеевич. Милочка усмехнулась. Саня Вышегородцев мой однокурсник. Нас с ним когда-то связывали она прищелкнула пальцами, некоторые отношения. Он мне должен.
Он должен вам настолько, что согласится приехать в нашу Тмутаракань?
Он мне должен настолько, что согласится провести операцию вашей протеже, если для того будут показания. А мы ведь с вами понимаем, что показания непременно появятся. После МРТ с контрастированием. Ну так что, Мирон Сергеевич? Какую из программ вы готовы осуществить?
Максимум, сказал Мирон, мысленно прикидывая, что ему будет стоить уговорить Харона на авантюру с мастер-классом для Милочки.
Да, Милочка удовлетворенно кивнула, я в вас не ошиблась. Она с поразительной для своей комплекции легкостью вспорхнула со скамейки. Привозите свою протеже сегодня к девяти вечера.
Вы остаетесь еще на одни сутки? удивился Мирон.
Ради программы «максимум» я готова неделю ночевать в этой богадельне. Милочка одернула белоснежный халат. К тому же, мы ведь должны выяснить, стоит ли вообще беспокоить Вышегородцева.
МРТ с контрастированием показало, что светило отечественной нейрохирургии побеспокоить все-таки придется. И как можно скорее.
Хреновые дела сказала Милочка, тыча алым ногтем в монитор компьютера. Смотрите, Мирон Сергеевич, вот сюда и вот сюда. Надо объяснять, что это может значить? Она обернулась к стоящему за ее спиной Мирону.
Не надо, буркнул Мирон. Я, знаете ли, тоже в меде учился.
Значит, звоню Вышегородцеву. Она не спрашивала, она информировала о почти свершившемся факте. Мирон Сергеевич, прогуляйтесь-ка пока под луной. Результаты переговоров я вам сообщу.