Мирон молча покинул Милочкин кабинет, постоял в раздумьях в коридоре, а потом вышел на балкон под луну. На балконе висела грозная табличка с надписью «Не курить» и вторая фаталистическая с надписью от руки «Балкон находится в аварийно-опасном состоянии! Больше трех не собираться!» Вторую табличку написал начмед Горовой. Помимо «туечек» и «кипарисиков» он питал слабость к бумажкам, объявкам и табличкам со всяческими запретами. Мирон оперся локтями о перила, запрокинул лицо к небу. В том, что светило Вышегородцев явится по первому Милочкиному зову, он сильно сомневался, зато он не сомневался в исходе, который неминуемо ждет Джейн Доу в том случае, если в самое ближайшее время ей не будет проведена операция. Не то, чтобы он успел привязаться к девчонке, но считал случившееся с ней несправедливым. В аварию она попала не по своей вине. Могла, конечно, попасть и по своей. Вина за полторы промилле алкоголя в крови лежала исключительно на ней, но на дне оврага Джейн оказалась не по собственной воле. И это злило Мирона неимоверно. Как злила его и почти железобетонная уверенность, что расследовать случившееся никто не станет, все спишут на несчастный случай. Так ведь удобнее и бесхлопотнее, чем заводить уголовное дело из-за покушения на убийство какой-то залетной пьяной девицы.
Вот и сыграли полторы промилле свою роковую роль в судьбе Джейн Доу! Возможно, если бы в ее крови не оказалось следов алкоголя, полиция проявила бы чуть больше рвения в поисках того, кто столкнул ее байк с дороги.
Ну, все! послышался за его спиной хриплый голос Милочки. Как думаете, Мирон Сергеевич, в глазах Горового я тяну на одного или сразу на двух человек? Она многозначительно посмотрела на табличку с надписью «Больше трех не собираться».
Я думаю, наш начмед сильно переоценивает собственные инженерные познания, сказал Мирон. Этот балкон переживет нас всех.
Согласна! Милочка сунула в рот сигарету, щелкнула зажигалкой и встала рядом с Мироном. Я договорилась, сказала, глубоко затянувшись. Саня приедет завтра утренним дилижансом. Вашей протеже несказанно повезло. Как раз сейчас Вышегородцев с гастролями в областной больнице. Так сказать, дает мастер-классы тамошним нейрохирургам. С двумя из них, разумеется, самыми одаренными, он и приедет. Девочка послужит науке! Вы же не возражаете? Она покосилась на Мирона.
Я не возражаю, Людмила Васильевна. Наоборот, я вам очень признателен, сказал он, не покривив душой.
Ну, один мастер-класс в обмен на другой, сказала Милочка, как отрезала.
Мирон вздохнул.
Когда ждать звонка от господина Харона? спросила она деловито.
Давайте, я ему сначала сам позвоню, а уже потом доложу, сказал Мирон без особого энтузиазма.
Давайте, согласилась Милочка. Только долго не тяните, у вас неделя, а потом абонемент аннулируется.
Карета превратится в тыкву, пробормотал Мирон, и Милочка хмыкнула то ли саркастически, то ли одобрительно.
Глава 6
Милочка сдержала свое слово. Утренним дилижансом, который в просвещенном двадцать первом веке выглядел как вполне комфортабельный минибус, в больницу заявилось светило в сопровождении верных подмастерьев. Охреневший Горовой метался по больнице как ошпаренный. Не менее охреневший, но куда более сдержанный главврач мрачно поглядывал на невозмутимую Милочку, которая после дружеских лобзаний со светилом уходить к себе не планировала, держалась поблизости, всем своим видом давая понять, что она в происходящем действе человек далеко не последний. Кто бы сомневался!
На консилиуме, который собрали для осмотра Джейн, Милочка тоже, разумеется, присутствовала. Сама присутствовала и Мирона привлекла. Мирон не сопротивлялся, ему и самому было интересно, как работают светила государственного масштаба. Светило работало быстро, складно и ладно! Отмахнувшись от назойливых реверансов начмеда Горового, Вышегородцев сразу же приступил к делу. Он был невысок, головаст, лысоват и слеповат, голос имел тихий, а пальцы музыкальные. В книжках эти пальцы бы непременно так и обозвали музыкальными. А какие же еще пальцы должны быть у ведущего нейрохирурга? Подмастерья его были разновозрастными, выглядели куда солиднее и представительнее своего гуру, но внимали каждому сказанному слову. Мирон тоже внимал. Тем более что гуру говорил дельные вещи и своей исключительностью не кичился. Тем более что он был готов помочь Джейн, а эта помощь дорогого стоила. Дорогого во всех смыслах.
Операцию назначили на двенадцать часов дня. Мирона тоже пригласили. Его пригласили, а он вдруг некстати подумал, что у врачей не принято лечить своих. Не то, чтобы дурная примета, но лучше делегировать это дело кому-то из коллег, для пущей надежности. Уже потом он подумал, что Джейн ему никакая не «своя», просто так уж вышло, что надеяться ей больше не на кого. Харон потерял к бедняжке интерес сразу же после того, как выяснил, что умирать в ближайшее время она не планирует. Харону простительно, он известный мизантроп, а у Мирона клятва Гиппократу и моральные принципы. И теперь за эти принципы он оказался должен коварной Милочке.
Как бы то ни было, а операция прошла гладко. Настолько гладко, насколько это вообще возможно в условиях районной больницы, оборудованной далеко не по последнему слову техники.
Ну все, коллеги! сказал Вышегородцев, когда всю их дружную ораву пригласил к себе в кабинет главный врач. Все, что от нас зависело, мы сделали. Остальное в руках божьих. Будем уповать на его милость и на то, что у пациентки молодой и крепкий организм. Случай, скажу я вам, любопытный: можно сказать, что все это время барышня жила вопреки, а не благодаря.
Горовой бросился было благодарить и оправдываться, но Вышегородцев взмахом руки остановил его неискренние излияния, лишь попросил, чтобы о состоянии пациентки его непременно информировали.
Главврач покосился на Милочку и пообещал информировать. Милочка кивнула и тоже пообещала, а Мирон под шумок ретировался из начальственного кабинета. Ему предстояло еще одно довольно сложное, почти невыполнимое дельце. И дельце это не требовало отлагательств.
Харон по старой своей привычке взял трубку не сразу. Мирон насчитал десять гудков, пока в мобильном не послышался наконец хриплый и очевидно недовольный голос друга:
Слушаю. Приветствиями и прочими этикетами Харон не заморачивался.
Ты мне должен. Мирон решил брать быка за рога и ковать железо, пока горячо.
Не помню, чтобы занимал у тебя деньги. В голосе Харона послышалась легкая озадаченность.
Ты не должен мне денег, ты должен мне Мирон сделал глубокий вдох и выпалил: Ты должен мне мастер-класс по созданию этих твоих масок.
Тебе? А вот сейчас озадаченность перешла в удивление.
Не мне, а Милочке. Ты помнишь Милочку?
Ее трудно забыть.
Прекрасно! В таком случае, тебе не слишком напряжет моя маленькая просьба.
Она меня уже напрягает. В голосе Харона послышался лед, и Мирон испугался, что прямо сейчас он повесит трубку. Бывали уже прецеденты.
Так! сказал он не просительно, а строго. Я говорю, ты слушаешь, а потом решаешь. Но сразу хочу расставить все точки над «i». Ты позвонил мне, когда тебе потребовалась помощь. Ты позвонил, и я тут же приехал. Теперь помощь нужна мне.
Можно было бы сказать, что помощь нужна Джейн, что они в ответе за тех, кого вытащили из оврага, но Мирон решил, что Харона сантиментами не прошибешь, а вот чувством долга можно попробовать.
Говори, велел Харон после недолгих раздумий.
И Мирон заговорил. Старался говорить сухо и кратко, на понятном Харону языке. Только факты никаких призывов к милосердию. Закончил быстро. Когда только факты, спич сокращается в разы.
Ты хочешь, чтобы я показал этой женщине, как создаю свои маски? спросил Харон после долгого молчания.
Да, именно это она от меня и требует.
Она могла бы обратиться ко мне лично.
И ты бы сразу согласился?
Нет.
Вот поэтому она и отправила гонца. Так что мне ей передать?
Передай ей, что я подумаю.
Нет! Харон не мог его видеть, но Мирон все равно помотал головой. Нет, давай я передам ей, что ты будешь рад провести для нее этот мастер-класс.
Я не буду рад.
Но проведешь? спросил Мирон с надеждой.
Проведу.
От сердца отлегло. И аванс отработал, и абонемент у него в кармане! Свезло так свезло!
Спасибо.
Я работаю по ночам, сказал Харон. Она должна это понимать.
Романтическое свидание ночью в конторе. Прекрасно! О лучшем не приходится и мечтать.
Это не романтическое свидание, Мирон. Это деловая встреча.
Деловая встреча ее тоже устроит.
И если она решит упасть в обморок
Харон, она врач, она не падает в обмороки при виде покойников.
Все время об этом забываю, пробормотал Харон, а Мирон подумал, что для того, чтобы что-то забыть, об этом как минимум нужно хоть иногда вспоминать.
И кстати, сказал он, понижая голос, операция прошла успешно.
Хорошо. Харон не стал спрашивать, что за операция. То ли понял, то ли его и в самом деле не интересовала судьба Джейн. Передай этой женщине, что я буду ждать ее в конторе в субботу в полночь.
В субботу в полночь, повторил Мирон. Как романтично!
Деловая встреча, поправил его Харон и отключился.
Милочку Мирон застал все на той же скамейке под липой. Она курила с задумчивым видом, смотрела прямо перед собой, но, кажется, ничего не видела.
Я договорился. Мирон присел рядом.
Это очень хорошо, сказала Милочка, не глядя в его сторону.
А вот он смотрел во все глаза, изучал неожиданно красивый Милочкин профиль, неожиданно длинную шею и короткий ежик волос. Все-таки в ней что-то было, что-то, что не давало мужчинам пройти мимо. То есть, сам бы Мирон прошел, но большинство замедлило бы шаг.
Что? спросила Милочка, и уголки ее ярко-накрашенных губ чуть дернулись в легкой усмешке. Так может улыбаться только уверенная в себе женщина.
Он ждет вас в эту субботу в полночь, сказал Мирон, подбирая с земли прутик. Как вам такое расписание, Людмила Васильевна?
Меня устраивает.
Но вы должны понимать, что он несколько Мирон замолчал, подбирая правильные слова.
Особенный?
Я бы сказал, странный, но пусть будет особенный. Я просто хочу сказать, что не нужно ожидать от него обычной реакции.
Мирон Сергеевич, я, по-вашему, похожа на женщину, которой хочется обычной реакции?
Мне трудно сказать, я вас плохо знаю.
Вы знаете меня достаточно, чтобы не предполагать всякие глупости. Милочка встала со скамейки, зашвырнула недокуренную сигарету в урну, а потом сверху вниз посмотрела на Мирона: И я, кажется, теперь тоже кое-что про вас понимаю.
Наверное, она ожидала, что Мирон спросит, что именно она понимает, но Мирон спросил о другом.
Наш договор в силе?
Разумеется. Я хозяйка своему слову. Спасибо, Мирон Сергеевич, сказала она вдруг, и Мирон аж поперхнулся от неожиданности.
И вам, Людмила Васильевна, сказал он, а потом добавил: За вызов светила.
Эта девочка поразительно везучая. Милочка одернула халат. Сначала ваш друг подобрал ее на заброшенной дороге. Потом вы заподозрили аневризму и настояли на повторном обследовании. Потом Вышегородцев ее прооперировал. Что это, как не чертовское везение?
Я не знаю. Мирон покачал головой. Мне кажется, везение это когда ты не села пьяная на байк и не попала в аварию, чтобы тебя потом подбирали, обследовали и оперировали.
Вы сейчас говорите о здравомыслии, а не о везении. Милочка усмехнулась, а потом спросила: Какой алкоголь предпочитает господин Харон?
Я бы не советовал. Мирон тоже встал со скамейки.
У него аутичное расстройство, я ведь правильно понимаю?
В какой-то мере.
Но он достаточно социализирован, чтобы заниматься таким серьезным бизнесом.
Он любит свое дело.
Хорошо. Милочка кивнула каким-то своим мыслям. Приятно было поболтать, Мирон Сергеевич.
Дожидаться ответа она не стала, направилась ко входу в приемный покой. Мирон постоял несколько секунд в нерешительности, а потом двинул следом. Его смена закончилась, но перед уходом захотелось посмотреть, как там Джейн.
Джейн пребывала все в том же вегетативном состоянии. Чуда не случилось. Мирон надеялся, что пока не случилось. Все жизненные показания Джейн были приемлемыми. По крайней мере пока ее жизни ничто не угрожало.
Глава 7
Домой Мирон добирался по пробкам. Вот кажется, провинциальный городок, а пробки тут как тут! Конечно, не такие масштабные, как в столице, но тоже весьма раздражающие. Стоя в пробке, он позвонил Ба, сообщил, что едет с дежурства домой, обещал навестить в ближайшие дни.
Ба все никак не могла смириться с желанием Мирона жить отдельно. Ей было скучно одной в большом и гулком доме, родовом гнезде, как она его называла. Гнездо построил еще бабулин отец. Сначала сам спроектировал, а потом сам же и построил. Прадед, по словам Ба, был парень хоть куда. Уважаемый в городе архитектор, столп местного общества, весельчак и балагур. Ба любила про него рассказывать, а маленький Мирон любил слушать. Рассказы Ба получались интересные и увлекательные. Куда увлекательнее, чем обычные сказки. И фотографии в старом семейном альбоме Мирону нравилось рассматривать. На этих фотографиях прадед в любом, даже молодом возрасте выглядел солидно. Возможно, причиной тому были его совершенно седые волосы. А возможно, взгляд. Взгляд у прадеда был пронзительный. Как будто он видел то, что другим не дано. По крайней мере, маленькому Мирону так казалось. Однажды он даже спросил у Ба, что у прадеда с глазами, почему он смотрит не на Мирона, а сквозь него. Ба тогда удивилась и, кажется, испугалась, принялась допытываться, с чего это Мироша такое удумал. А Мироша не удумал, он просто видел.
Сколько ему тогда было? Лет пять? В таком возрасте дети те еще фантазеры и придумщики. В таком возрасте им и самим видится всякое. Ему тоже что-то виделось в далеком детстве. Виделось, а потом забылось, осталось лишь щекотное чувство в районе солнечного сплетения да невероятно яркие сны, которые он тоже забывал, стоило только открыть утром глаза. Ба называла это щекотное чувство интуицией. Рассказывала, что у прадеда тоже была интуиция, и Мирон ее от него унаследовал.
Про интуицию было особенно интересно, в детстве само это слово казалось Мирону подозрительно-загадочным, сказочным. Оказалось, ничего сказочного. Оказалось, что интуиция это то самое щекотное чувство в солнечном сплетении, когда ты, трехлетний, закатываешь родителям страшную истерику, до синевы, до удушья, и те оставляют тебя с Ба, а сами уезжают в гости без тебя. А ты, трехлетний, хотел совсем другого, ты хотел, чтобы они тоже остались. Хотел, но не сумел объяснить, и они уехали. Уехали и попали в аварию. Смертельную аварию
Вот это в понимании Мирона называлось интуицией. Вот этого щекотного чувства он боялся, как огня, несмотря на то, что иногда оно было предвестником и хороших событий. Первый раз это был конструктор «Лего» в огромной коробке, который Ба получила на работе по какому-то культурному обмену. Ба много лет возглавляла городской музей, прекрасно владела английским и немецким, вела переписку с иностранцами и пустившими корни за границей эмигрантами. У Ба тоже был свой талант: она умела общаться и рассказывать интересные истории. Наверное, именно за это ее любили и ценили. Как свои, так и пришлые. Пришлых в их большом и гулком доме всегда было много. Ба называла их друзьями по культурному обмену. Сам Мирон в тринадцать лет тоже слетал в Лондон по культурному обмену. Пожалуй, это был первый и единственный раз, когда Ба воспользовалась своим служебным положением. Первый, если не считать конструктор.