Борта ладьи и кнорра обшивались одинаково, клинкерным способом (доски внахлест). Для крепления использовались железные скобы, иногда деревянные гвозди. Как уже было отмечено, обшивка кнорра (и драккара) ниже ватерлинии оставались довольно гибкой, что давало ему преимущество над ладьей от опрокидывания. Однако такое судно не выдержало бы перетаскивания по волоку или в обход порогов, с чем часто приходилось сталкивался любому путешествующему по рекам в Восточной Европе. Известно, что, направляясь в Новгород, скандинавы оставляли свои корабли в Ладоге и далее следовали уже на конях, объезжая волховские пороги стороной[12]. Кроме того, кнорры (и драккары) требовали непрерывного вычерпывания просочившейся морской воды, а следовательно, не могли иметь сплошной палубы, что было неприемлемо при перевозке дорогих товаров. Впоследствии от такой конструкции судов в самих скандинавских странах отказались.
Согласно ст. 79 Русской Правды пространной редакции (Троицкий список[13]), штраф за кражу ладьи (долбленой основы) составлял 1,2 гривны (1 гривна = 1 марка = 204 гр. серебра), набойной ладьи 2 гривны, морской ладьи (с фальшбортом и морским такелажем) 3 гривны.
В работах историков точных цифр по кнорру обнаружить не удалось, но поскольку он был меньше морской ладьи почти в три раза, то и стоить мог соответствующе, примерно 1 гривну (= 1 марку).
С началом «эпохи викингов» звериный стиль в изобразительном искусстве Скандинавии претерпел существенные изменения. Характерной чертой нового стиля «Е» стали сильно вытянутые, почти лентообразные изображения животных и птиц с небольшими, повернутыми в профиль головами и крупными глазами. У них извивающиеся тела, равномерно расширяющиеся и изогнутые конечности, которые связаны с телом открытыми петлями с нитеобразной перевязью[14].
Возникший из предшествующего искусства вендельского периода, сначала стиль «Е» пережил определенный упадок. Хотя он и представлял собою дальнейшее развитие разновидностей звериных стилей «А Д», довольно часто это полная безвкусица, с непродуманной структурой рисунка, отягощенная множеством ненужных деталей. Такое ощущение, что за создание произведений искусства разом взялись все кому не лень, а не только те, у кого были к этому определенные способности.
Кнорр. Современная реконструкция
Однако же именно в стиле «Е» впервые появляется новый основной мотив, действующий на протяжении последующих трехсот лет: некое странное на вид животное, так называемый «хватающий зверь». Изначально его появление можно отнести к попыткам скопировать изображение льва, характерного для изобразительного искусства Франкской империи. Однако «хватающий зверь» норманнов уже совсем не похож на льва, он будто совершенно лишен породы. Непонятно даже: то ли это собака, то ли тигренок, то ли медвежонок, то ли кто-то еще. В любом случае «хватающий зверь» имеет четыре мощные, непропорциональные по отношению к туловищу лапы и обращенную к зрителю пасть, тело его находится в напряжении, пасть будто ощерилась, глаза необычайно вытаращены.
Постепенно из общей массы изображений стиля «Е» начинают выделяются два стиля, заслуживших собственные названия: Борре (вторая половина IX первая половина X в.) и Еллинг (первая половина X в.).
Особенностью стиля Борре является сочетание ленточного переплетения звериных фигур с геометрическими фигурами внутри, с так называемыми кольцевыми цепями[15]. Одинокий «хватающий зверь» обретает несколько больший вес во всей композиции, но имеет своеобразную форму: длинную изогнутую шею, узкое туловище, которое между грудью и бедрами также изгибается дугой. Это первый скандинавский стиль, хорошо известный в Восточной Европе.
Фибула в скандинавском зверином стиле из могильника Лучистое (Крым, окрестности Алушты)
Стиль Еллинг появился чуть позже, схож со стилем Борре, только несколько более аристократичен. Здесь представлены все те же лентовидные фигуры зверей в переплетении их туловищ, с головами, развернутыми в профиль. Изысканные вещи выполнены с большим художественным вкусом, украшены позолотой и рассчитаны на богатых людей из окружения конунга. Образцы этого стиля также обнаруживаются среди археологических находок в Восточной Европе.
После стилей Еллинг и Борре возник их некий симбиоз, так называемый стиль «Большого зверя», состоящий из двух последовательных этапов: Маммен (вторая половина X начало XI в.) и Рингерике (первая половина XI в.).
Стиль Маммен можно считать вершиной норманнского изобразительного искусства «эпохи викингов». Он отличается особой силой и экспрессией, животные и птицы здесь имеют также изогнутые туловища, но пропадает прежнее стремление к симметрии. Собственное значение приобретает растительный орнамент. Сказалось влияние западноевропейского искусства, которое привнесло более натуралистическое изображение животных и изобилие растительной орнаментики. Основным мотивом остается изображение «хватающего зверя», превратившегося теперь в довольно крупного, запечатленного в энергичном движении, иногда это некое лентообразное животное или даже змей.
Примерно на рубеже столетий стиль Маммен сменился стилем Рингерике. Исторически его появление совпадает с завоеванием норманнами Англии. Здесь еще более отчетливо проявляется западноевропейское влияние уинчестерского стиля, распространенного в южных регионах английского королевства Кнуда Великого, а собственно норманнский подход несколько утрачивается. Все большее значение приобретает растительная орнаментика по сравнению с изображением животных и птиц. Последние часто изображены в окружении лозы и листьев, которые буйно произрастают из их тел или растут сами по себе[16].
Стиль «Большого зверя» завершился примерно в середине XI в. Позднее норманнское искусство попало под влияние христианской церкви, в результате чего появился новый, смешанный церковно-языческий стиль «Урнес».
В стиле Урнес все еще встречаются животные, в том числе змеи, а также тонкие стебли растений, иногда увенчанные змеиной головой. В целом это некое сплошное волнообразное переплетение животных, змей и растений. В числе мотивов по-прежнему присутствует четырехногий «хватающий зверь», но здесь он гораздо меньшего размера, имеет заостренную морду и тощий, словно борзая. Около 1200 года стиль Урнес полностью исчезает. И очень жаль. Прежде всего, от некоей недосказанности и желании понять: выродился бы со временем «хватающий зверь» в рамках развития церковно-языческого искусства в мышь (крысу) или нет?
Скандинавская поэзия имеет много общего с поэзией других регионов, где в ходу были германские языки. По правилам аллитерации согласные рифмуются с согласными, а все гласные рифмуются друг с другом. В противоположность германскому стихосложению скандинавская поэзия состояла из строф и, как правило, в каждой строке имелось строго определенное число слогов. Заметно стремление иметь минимальное количество слогов в строке. Краткость, сжатость, особая ритмика и стиль явление уникальное, которое нигде больше не встречается[17].
Скандинавскую поэзию «эпохи викингов» обычно разделяют на три группы: рунические стихи, эддические стихи и скальдические стихи. Четкая граница между ними устанавливается не всегда.
Под руническими стихами понимаются образцы поэзии, запечатленные в основном на рунических камнях, а также на некоторых других надписях. Примеры такой поэзии обнаруживаются на территории всей Скандинавии, особенно часто в Швеции. Датируются они второй половиной XXI в. Как правило, это краткие хвалебные стихи в память об именитых людях, отличающиеся простым размером «fornyrdislag» («древних слов») и легко доступные для понимания.
Эддические стихи по своему стилю и ритмике напоминают рунические. Только рассказывают они о скандинавских языческих богах и древних героях. Сохранилась эддическая поэзия в немногочисленных рукописях, записанных в Исландии в XIIIXIV вв. Главными размерами тут являются «fornyrdislag» («древних слов») и «ljodahattr» («магических песен»), хотя только лишь некоторые из них имеют магическую тематику.
Большая часть скальдических стихов это прославление знаменитых конунгов, ярлов и хёвдингов. До нас они дошли благодаря исландским сагам, написанным в конце XIIXIII вв. Стихи скальдов повествуют об эпизодах из их личной жизни, поэтому часто имеется возможность соотнести те или иные строфы со вполне конкретными историческими событиями. Главным размером скальдической поэзии является «drottkvet» («героический размер»). Небольшая ее часть написана размером «fornyrdislag» («древних слов»), но в целом этот стиль не пользовался у скальдов популярностью.
«Конкретной информации стихотворение скальда обычно содержит немного. Но его песнь имеет весьма сложное и строгое построение переплетающимися между собой фразами и насыщена своеобразными метафорическими оборотами кеннингами. Упор в поэзии скальдов делается не на содержание, а на форму, которой стремились придать максимальную изысканность. Однако скальды не столько изобретали собственные образы, сколько пользовались традиционными условными обозначениями, подчас не связанными с содержанием стиха. Кеннинги вскоре приобрели стереотипный характер и крайнюю вычурность»[18].
Единственной формой письменности у скандинавов до конца XI в. оставались древнегерманские знаки руны. Но они имели преимущественно магическое значение, гражданских законов или договоров купли-продажи ими не записывали. Законы хранились в памяти лагманов, а положения торговой сделки в памяти шести свидетелей. Требования к памяти предъявлялись очень большие. Свидетели обязаны были помнить все положения заключенного соглашения, чтобы при необходимости подтвердить их на тинге либо сообщить тем, кто должен был выполнять функции свидетеля впоследствии[19].
Руническое письмо норманнов, так же как и восточноевропейская глаголица (именно так, а вовсе не кириллица; путаница возникла благодаря усилиям церкви), были созданы на основе греческого и латинского алфавитов. Хорошо заметны различия в использовании этих двух видов письменности. В Новгороде и других русских городах писали буквами на бересте. Скандинавы вырезали руны по камню, дереву, кости и керамике. Каждая руна обязательно имела свой собственный заложенный в нее смысл, поэтому их часто использовали для гадания. Руны могли иметь значение отдельных богов и предметов, отвечать за созидание или разрушение, успех или неудачу, болезнь или исцеление и пр. Встречаются надписи рунами, которые не несут вообще никакой прямой информации, кроме заложенного в них скрытого магического смысла.
«Примерно с началом эпохи викингов в скандинавской письменности происходят коренные изменения, и число рун сокращается до 16 знаков. При этом претерпевает изменения и графика некоторых рун. Они упрощаются, и теперь становится легче наносить эти руны на различные поверхности. Но, с другой стороны, чтение их усложняется, поскольку многие знаки имеют теперь несколько значений, так как один и тот же знак должен сочетать в себе несколько звуков. Так, например, руна и одновременно обозначает звуки; у, о, и, э, в. Руна к может читаться как: к, г, нк, нг. В то же время была разработана система особых знаков для разделения друг от друга слов и целых фраз. Сегодня многие рунические надписи прочесть затруднительно или даже невозможно»[20].
Скандинавские воины всегда представляли собой довольно грозную военную силу, прежде всего в пешем ближнем бою (против кавалерии они были не столь успешны). Здесь сызмальства отрабатывали нанесение четкого, акцентированного удара топором или мечом, обучались основным построениям типа «стена щитов» (skjoldborg, плотная глубокая фаланга) или «порядок боевых свиней» (svinfylka, клиновидная вариация фаланги). Свидетельством этого служат обильные находки деревянных «игрушечных» мечей на норманнских поселениях.
Впрочем, собственно скандинавские железные мечи были довольно невысокого качества. В сагах рассказывается, что после обмена ударами воины порой подправляли их форму ногой. Той же цели служили специальные наковальни, которые брали с собой на военные корабли. Впрочем, у норманнов имелись и хорошие мечи франкского типа, приобретенные в пределах государств прежней Франкской империи. Запрет на продажу скандинавам хорошего оружия был одним из наиболее действенных способов политического давления на них со стороны королей Средней Европы.
Плохое собственное железное оружие (мечи, топоры, ножи) привело к тому, что в Скандинавии сложилась особая техника боя, при которой поединщики не фехтовали клинками, как это было принято в остальной Европе, а старались принять удар соперника на круглый деревянный щит. Это избавляло их оружие от зазубрин и быстрого выхода из строя.
Изначально норманны довольно редко пользовались кольчатым защитным доспехом и даже еще в середине X в. употребляли куполовидные шлемы. Однако столкнувшись на Руси и во Франкской империи с развитым употреблением кольчуг и конических шлемов, переняли их для собственных воинов. Возможно, это норманны принесли на Русь круглые щиты с коническим или полусферическим умбоном в центре, единичные находки которых обнаруживаются во всех крупных древнерусских некрополях конца X начала XI в. Впрочем, практика применения круглых щитов довольно быстро прекратилась, с середины XI в. встречаются уже только миндалевидные.
«Во время скитаний на русских просторах и на Востоке они [норманны] переняли саблю, стали более широко употреблять кольчуги, конический шлем, кочевническую пику, восточный чекан, русские боевые топоры, возможно, сложный лук, округлые стремена и другие принадлежности упряжи, обучились новым приемам конного боя»[21].
Сообщения о массированных грабительских нападениях викингов на побережье в западноевропейских латинских источниках излишне эмоциональны, порой откровенно неточны, а численность отрядов нападавших, как правило, завышена в разы.
Возможности скандинавских стран по набору воинов в XIIXIII вв. представлены в следующей таблице.
Структура вооруженных сил и общественной стратификации скандинавских стран в период раннего феодализма (XIIXIII вв.)[22]
Попробуем использовать эти данные для расчета численности скандинавских войск чуть более раннего периода, в XXI вв.
Феодальная форма ведения сельского хозяйства гораздо более продуктивна, нежели общинное земледелие, дававшее меньший прибавочный продукт. Соответственно и внутренний военный потенциал «эпохи викингов» также должен быть несколько ниже. В Западной Европе феодального уклада конца XI в. на одного профессионального воина приходилось примерно 20 производящих прибавочный продукт крестьян. Для общинной экономики на одного скандинавского профессионального воина должно было приходиться порядка 100 бондов.
Учитывая довольно быстрый рост населени Скандинавии указанного времени[23], для X в. будем брать ее общую численность не 1,5 (XIII в.), а только 1,25 млн чел.
Проведя теперь несложные вычисления для перевода данных таблицы по XIIXIII вв. (А) в данные таблицы по XXI вв. (Б), получим, что за счёт внутренних ресурсов конунги и ярлы могли в содержать только примерно 2500 профессиональных воинов (Б пр. = А пр.*1,25/1,5*20/100). Народное ополчение при этом должно было составить порядка 50 000 чел. (Б оп. = А оп.*1,25/1,5).