Зачем? спросила Нья, спешившая к ним. Она была уже в нескольких шагах.
Я должна вырезать яд, прежде чем он сделает свое дело.
Что с королевой Циорой и вашей дочерью? спросил чемпион у визиря.
Они в безопасности. Они Спасибо, чемпион. В безопасности, ответила Нья.
Чемпион опустил плечи и кивнул отяжелевшей головой.
Хафса потянулась к одному из его мечей. Чемпион стремительно спрятал его в ножны и схватил ее за запястье. Он смотрел на мертвого лоялиста.
Почему я должен тебе верить? спросил чемпион. Его ты спасти не смогла.
Было слишком поздно, сказала Хафса. Он был ранен в шею, и яд распространился по всему телу. Если он доходит до головы или сердца, то это смерть. Я ничем не могла помочь.
Он жжет, сказал он.
Она кивнула.
И будет гораздо хуже.
Спаси его, сказала Нья. Делай, что должна.
Яд у него в ноге, пробормотала Хафса.
Нужно ампутировать? спросил чемпион.
Иначе вы умрете, сказала она.
Ты не отрежешь мне ногу, возразил он, оглядываясь через плечо.
Она повернулась и увидела, что к ним подошла королева. Чемпион, как ни в чем не бывало словно Хафса не сказала ему секунду назад, что его жизнь уже почти в вечных объятиях Богини, заговорил с королевой.
Пять лошадей покинули крепость, сообщил он. Там Отобонг, Мирембе и двое Индлову. Последняя лошадь без наездника. По-видимому, она предназначалась их ассасину.
Королева Циора смотрела на чемпиона так, словно ничего, кроме него, на свете не существовало.
Ты отравлен?
Мы должны их остановить. Они знают, что у вас есть агенты в Пальме. Нельзя допустить, чтобы они встретились с Одили.
Королева повернулась к Хафсе.
Я слышала, что ты сказала. Спаси его.
И она вновь обратилась к чемпиону:
Дай жрице свой меч.
Нет.
Чемпион, мы ваша королева и вы сделаете
Нет!
К ним подошел еще один Меньший.
Тау прав, моя королева. Мы должны остановить Мирембе и Отобонга. Меньший покосился на Хафсу, словно оценивал, можно ли ей доверять, учитывая то, что он собирался сказать. Они слишком много знают.
Это не имеет значения, Хадит, ответила визирь Меньшему. Они ушли. Вам ни за что не догнать их пешком.
Тогда мы не будем гнаться пешком, сказал Хадит. Сколько лошадей у нас осталось?
Хафсе отчаянно хотелось вселить здравый смысл в каждого из присутствующих. Сейчас было не время говорить о лошадях. Чемпиону следовало отрезать ногу.
Сколько они взяли? Пять? переспросила Нья. Значит, осталось три. Но мало кто умеет ездить верхом.
Я могу, немного, заявил Келлан Окар, подбегая. Хафса его знала. Его все знали.
Я тоже, сказала Нья. И, Ингоньяма Окар, хотя я знаю вашу репутацию воина, но нам вдвоем не справиться с четырьмя противниками. У них три Индлову, а Мирембе могущественная Одаренная.
Королева, словно выйдя из задумчивости, подняла взгляд и отвернулась от чемпиона.
Мы поскачем на первой из трех лошадей, Ингоньяма Окар и Ихаше Удуак могут сесть на вторую, а ты, Нья, возьмешь третью.
Что? Нет! воскликнула Нья. Королева Циора, вы не можете принимать участие в погоне после
Королева вскинула руку.
Нам уже начинает надоедать, когда нам говорят «нет». Она скользнула взглядом мимо чемпиона и пристально посмотрела на Хафсу. Жрица Экин, мы призовем королевских стражников, чтобы они держали чемпиона. Спасите ему жизнь.
Я никому не позволю отнять мою ногу! ответил Тау.
Королева обрушилась на него:
Это приказ, чемпион. Как вы смеете! Мы не желаем смотреть, как вы умираете.
Удуак! позвал чемпион.
Нэ? отозвался огромный Меньший, подходя к ним.
Чемпион вынул из ножен клинок из драконьей чешуи, стянул часть кожаных доспехов, закрывавших отравленную ногу. И хотя сделать это наверняка было больнее, чем если бы он посыпал рану солью, он вынес эти муки достаточно мужественно. От этого сочетания безумия и соблюдения приличий Хафсе хотелось смеяться, но ситуация стала еще безумнее.
Удуак, вырежи рану с ядом, сказал он.
Хафса фыркнула: как бы часто ей ни доводилось встречаться с идиотским легкомыслием мужчин, оно всегда вызывало у нее удивление.
Так нельзя, сказала она. Прошло слишком много времени. Яд мог распространиться. Нужно отнять всю ногу.
Удуак, жрица встревожена, сказал чемпион. Вырежи большой кусок.
Огромный Меньший хмыкнул и взял черный клинок.
Вы не понимаете, сказала Хафса, стараясь подбирать слова, которые точно будут понятны Меньшим. Даже если вы вырежете основную часть яда, остатки уже ушли далеко. Того, что останется, хватит, чтобы остановить ваше сердце, но яд причинит невообразимую боль. Она сведет вас с ума. Вы умрете, моля о скорейшей кончине.
Чемпион сфокусировал взгляд на жрице. Она побледнела и подумала, что он уже безумен.
Боль? переспросил он, словно в бреду. Боль перестала на меня действовать тысячу жизней назад. Не отводя от нее глаз, он обратился к огромному Меньшему. Режь поглубже, Удуак. Нам нужно убить вождя и отвоевать город, а я и так уже потерял слишком много времени.
Не говоря ни слова, Удуак направил лезвие к истекающей кровью ноге чемпиона, но тот так и не сводил взгляда с Хафсы.
Она не могла вынести такой глупости.
Дайте мне! воскликнула она, пытаясь выхватить клинок у огромного Меньшего, но его хватка была тверда, как гранит, и она осталась ни с чем. Послушайте, сказала она чемпиону, ваш человек скорее всего сделает вашу ногу бесполезной, и от нее толку будет не больше, чем если ее просто отрезать. Позвольте мне это сделать. Я отрежу, насколько смогу, немного и не задену мышц и крупных артерий.
Этот довод возымел действие, чемпион скрепя сердце согласился, и, как любила говаривать старая наставница Хафсы, пришло время провернуть в ране нож.
Это чрезвычайно глупо, но если это все, что вы позволяете, то останетесь со страшной раной, хромотой и жгучей болью, сказала она ему. И это лишь до тех пор, пока яд не зайдет так глубоко, что вам покажется, будто вы заживо сгораете изнутри. Она сделала паузу для пущего эффекта, чтобы он получше вдумался в ее слова. Неважно, наконец добавила она. У вас много острых игрушек. Вам не составит труда покончить с этим самому.
Он кивнул.
Порез неглубокий, жрица, сказал он. Нога должна еще работать.
Этого она не ожидала. Она применяла этот подход сотни раз, и стоило ей должным образом объяснить пациентам глупость их намерений, они всегда соглашались с нею.
Она задумалась, не успел ли яд подействовать на его сознание, но по единственному взгляду в его глаза поняла: подействовал яд или нет, он уже все твердо для себя решил.
Огромный Меньший вручил ей клинок.
Чемпион начала она, предпринимая еще одну попытку.
Разве нам не следует сделать это поскорее? спросил он.
Повязки! крикнула она опешившему Ихаше. Принесите мне повязки.
Она вонзила клинок в рану. Из бедра чемпиона хлынула кровь. Хафса изо всех сил старалась представить себе путь, по которому яд распространился по его телу. Кто-то дал ей повязки. Она не знала, был ли это все тот же Ихаше, и не потрудилась на него взглянуть.
Она осмелилась подумать, что это могло сработать. Возможно, чемпион и поживет еще какое-то время. Клинок был острее, чем все скальпели, которыми она работала прежде, и разрез прошел чисто. Досадно было думать, что они потратили столь ценный материал, как драконья чешуя, на мечи, вместо того чтобы изготовить из нее хирургические инструменты.
Завершая зловещую операцию, она подрезала волокна отравленной плоти и удалила их из изуродованной конечности. Кого-то вырвало. Это была Чибуйе. Девочка наблюдала за происходящим, широко распахнув глаза и раскрыв рот.
Чибуйе, тебе не следует здесь быть, сказала Хафса, бросая омертвевшую плоть на землю, чтобы освободить руки и перевязать рану. Но девочка не двинулась с места, а Хафса была слишком занята, чтобы ее прогнать.
Чемпион, не проронивший ни звука во время операции, так и не сводил взгляда с Хафсы. Поэтому, когда королева положила прохладную руку ей на плечо, она содрогнулась.
Моя королева? сказала Хафса.
Он будет жить?
Не думаю, что его убьет яд, по крайней мере не в прямом смысле, сказала Хафса, наложив последнюю повязку и предоставив чемпиону со стоном натягивать на ногу кожаный доспех. Но его боль никогда не прекратится и не ослабнет, и я думаю, что, когда воля окончательно его покинет, он погибнет от собственной руки.
Я умру не так, ответил Тау, словно его слова могли на что-то повлиять.
Хафсе хотелось сказать ему, что никому нет дела до того, что он думает о своей кончине, и особенно Богине.
Дай ему все что нужно. Делай то, что должна, приказала Хафсе королева. Нья, вели готовить лошадей. Нам нужно выследить предателей.
Визирь приблизилась к королеве.
Вы должны понять, что это более чем неразумно. Если вы станете преследовать Мирембе и потерпите неудачу, то Одили победит, и народ омехи перестанет существовать.
Королева взглянула на чемпиона и ответила:
Мы умрем не так.
Визирь сжала губы так крепко, что могла бы поцеловать ими жука.
Циора!
Нья, ты сама сможешь справиться с Мирембе?
Визирь ничего не ответила.
Тогда готовь лошадей, велела королева. Мы не допустим, чтобы эти предатели добрались до Одили.
Нья поклонилась королеве и шепнула что-то дочери, которая подошла к Хафсе.
Жрица, сказала Нья, я попрошу вас еще об одном
Конечно, я позабочусь о ней до вашего возвращения, сказала Хафса.
Визирь поцеловала девочку в лоб, пробормотала Хафсе слова благодарности и отправилась выполнять приказ.
Когда она ушла, королева обратилась к Ихаше и Индлову:
Воин, который сражался и пал за нас, будет удостоен должной чести, сказала она. Разожгите для него погребальный костер. Пусть пламя поглотит его тело и освободит душу. И под звездами этой ночи он отправится к Богине, без оков и стыда.
Несколько бойцов выступили вперед, чтобы поднять тело своего павшего брата.
Келлан Окар, ты сказал, что умеешь ездить верхом, и ты поедешь. Твой меч нам пригодится. Нам нужен воин, который сможет его поднять, сказала королева, и красавец-Вельможа едва не потерял равновесие, спеша отдать честь. Жрица, оставайся поблизости. Вероятно, ты понадобишься нам снова, прежде чем все это закончится.
От слов королевы воспоминания о тревогах и потерях этого дня волной захлестнули Хафсу. Солнце еще не зашло, а уже столько людей погибло и стольким предстояло погибнуть.
Я тоже поеду, сказал чемпион, пытаясь подняться.
Хафса фыркнула и настолько властно, насколько могла, решительно отрезала:
Ни в коем случае!
Теперь наш черед тебе отказать, сказала ему королева. Нет!
Пациент Хафсы с усилием поднялся, хотя было видно, что ему больно ступать на раненую правую ногу.
Я больше не ваш чемпион? спросил он.
Хафса едва не задохнулась от такой глупости. Но увидела, что королева задумалась. И лишь потому, что Хафса понимала кое-что в людях, иначе не возглавляла бы медицинский орден Саха, она увидела хотя и не понимала, почему именно это сработало, что чемпион нашел самые нужные слова.
Тогда поспеши, чемпион, сказала королева, уходя. Предатели не станут ждать.
Ужасно хромая, с тем же выражением лица, что принимало лицо умбуси ее феода перед тем, как она собиралась содрать кожу со спины впавшего в немилость Меньшего, чемпион последовал за королевой.
Глядя ему вслед, Хафса Экин обняла Чибуйе и впервые с тех пор, как стала жрицей, задумалась о том, как рассудит произошедшее Богиня. Она думала о том, не сделало ли ее спасение одних жизней соучастницей в убийстве других.
ПОВОДЬЯ
Тау было так больно, что он едва мог думать, а при каждом шаге бегущей под ним лошади ему казалось, что ногу рубили топором. Боль была почти такой же сильной, как в ту минуту, когда жрица резала его плоть.
Вижу их лошадей вдалеке! воскликнула Нья.
Визирь скакала на гнедом коне справа от Тау, за ее спиной сидел Удуак. Он держался за нее так крепко, что ей приходилось бить его по рукам, напоминая, чтобы не ломал ей ребра.
Где они? спросила королева.
В тысяче шагов впереди и немного слева, ответила Нья.
Тау посмотрел налево. Келлан сидел на белой лошади, скакавшей рядом с ним, но Тау сомневался, что Окара можно было назвать всадником. Келлан смотрел в одну точку, сгорбившись в седле и ворча себе под нос, и казалось, он в любой момент мог вылететь из седла.
В тысяче шагов? перекрикивая ветер, переспросила королева. Покажи их нам, Нья. Мы сможем заставить лошадь Мирембе захромать. Тогда мы их и догоним.
Думаете, мы сможем увещевать ее все время, что нам для этого потребуется? Это невозможно, заявила Нья.
Посмотрим, сказала королева.
Наконец, подумал Тау, глядя, как Келлан мучается с лошадью, нашлось что-то, в чем великий Келлан Окар неидеален. Он улыбнулся, но конь под ним вновь коснулся ногой земли, и толчок вызвал такой приступ адской боли, что его едва не стошнило.
Сик! выругался он.
Обхвати нас руками, сказала ему королева через плечо.
Я в порядке моя королева, процедил Тау сквозь зубы. Перед глазами все плыло, и он взмок от пота.
Не в порядке. Обхвати нас руками, пока не упал. Иначе мы не сможем ехать быстрее.
Тау держался за края кожаного седла и не собирался менять положения. Но конь споткнулся, и его пронзило такой болью, что он вскрикнул и вцепился в королеву. Ее спина выпрямилась, будто стержень, и Тау едва не отпустил ее.
Нет, держись, сказала она. Крепко держись.
Нэ?
Хай-я! крикнула она, обращаясь к коню на его языке и заставив его скакать еще быстрее. От такой скорости у Тау на глазах выступили слезы, а тело задрожало, будто на холодном ветру.
Они мчались, покрывая расстояние с неимоверной быстротой, и Тау был так поражен, что хотя боль не утихла, он, по крайней мере, смог отвлечься от нее. Они словно летели, а когда солнце позади них село, на грозовом небе засверкало множество звезд, которые вспыхивали и гасли за темными облаками.
Слишком долго, крикнула Нья, когда они перевели своих усталых лошадей в галоп. Спросите королеву, когда спадет ее покров.
Ее покров? удивился Тау.
Она все это время находится в Исихого. Замедляет для нас их лошадей.
Тау теснее прижался к королеве, думая о том, что с ними случится, если они упадут на такой скорости.
Она в темном мире?
И здесь тоже, крикнула в ответ Нья. Ее сознание там и тут, она видит и то, и другое.
Тау сидел так близко к королеве, но не заметил, что она ушла в Исихого. И это его потрясло.
Королева Циора?
Она не ответила, да и получить ответ, просто обратившись к ней, все равно было не самым быстрым способом. Он последовал за ней в темный мир, где Исихого воззвал к его крови, умоляя остаться и драться. Но он ушел, прежде чем зов мглы и чудовищ, что в ней таились, успели его убедить.
Ее покров распадается, крикнул он визирю.
Разумеется! Она вообще не должна была применять свой дар так долго, сказала Нья.
Мы тебя слышим, отозвалась королева, с глубоким вдохом возвращаясь из Исихого и прижимаясь к Тау. Мы сделали все, что могли, и лошадь, которую мы увещевали, будет хромать не меньше четырех промежутков. Осторожнее, они уже близко.
И в самом деле. Было темно, облачно и влажно, но они двигались на восток, буря же бушевала на западе. Здесь дождь едва моросил, и сквозь завесу капель Тау увидел врагов.
Они осматривают копыта хромой лошади, сказал он. Нет погодите они увидели нас. Они бросают ту лошадь, и один из них садится на другую. Кажется это Мирембе. Она взбирается на спину свободной лошади, на которой должен был ехать ассасин.
Ты все это видишь? спросила Нья. На всем скаку она прижалась к лошадиной шее, пытаясь рассмотреть то, что видел чемпион. Что ты Тау Соларин?