Скажу «спасибо» я годам
Наталья Алексеевна Грачева
© Наталья Алексеевна Грачева, 2023
ISBN 978-5-0059-6327-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«Господи, дай мне смирения, чтобы принимать то, что я не могу изменить, дай мне мужество изменить то, что смогу и дай разум, чтобы всегда отличать одно от другого». (Немецкий богослов Карл Фридрих Этингер).
«Время неуловимее богатства. Никакой банковский сейф не сохранит эту драгоценную субстанцию, которую мы так неэкономно расходуем на ерунду.» (Уилбур Смит. «Тени Солнца»)
Эту небольшую повесть писали три поколения нашей семьи: мой дед, мамин отец Михаил Иванович Воронин, моя мама, Галина Михайловна Сизоненко, мой папа, Алексей Яковлевич Сизоненко, и какую-то лепту внесла моя скромная персона. Таких семейных историй у россиян великое множество, они в чём-то схожи, а в чём-то уникальны и неповторимы и, наверное, этим особенно ценны. Дед и мама начинали писать «Семейную хронику», но, к великому сожалению, не успели много написать. Я взяла их рассказы и вставила в свою повесть. Также я использовала для полноты картины письма папы с фронта и семейную переписку.
Дед был интересным человеком. Он был бухгалтером очень высокой квалификации, хорошо знал английский язык, интересовался международными отношениями и известными политиками. В течение многих лет дед вёл дневники. Некоторые его размышления не потеряли своей актуальности и в наше время.
У деда было две сестры и брат, трагическая гибель которого повлияла на всю его жизнь. Свою повесть «Семейная хроника» (кстати, название я заимствовала у деда) я решила начать с воспоминаний моего деда, Михаила Ивановича Воронина. Эти страницы рассказывают о детстве деда, счастливом периоде его жизни.
Глава 1. Воспоминания деда
Дед писал: «Я родился в деревне Дидяково Бавыкинской волости Серпуховского уезда Московской губернии 13 ноября (по новому стилю) 1904 г. По современному делению Чеховский район (Лопасненский) Московской области.
Родоначальниками нашего семейного клана были потомственные крестьяне д. Дидяково мой дедушка, Фёдор Федотович Воронин, и моя бабушка, Дарья Захарьевна (девичья фамилия Сурина). У них было четверо детей: два сына и две дочери Мария, Иван (мой отец), Прасковья и Семён. Мой отец, Иван, родился в 1873 году (был второй ребёнок у дедушки и бабушки). Мой дядя, Семён, умер в раннем детстве (10 лет), упав с печки в лоханку (пожил немного и зачах).
Моя тётка, Мария Фёдоровна, была выдана замуж в дер. Мошонки Бавыкинской волости, недалеко от мужского монастыря Давыдова пустынь и имения графа Орлова за Василия Ивановича Чебирёва (впоследствии оказавшего решающее значение на мою судьбу). В. И. Чебирёв работал на прядильно ткацкой фабрике «Новая мыза» (теперь «Красный текстильщик») владельца Н. Н. Коншина в г. Серпухове Московской губернии. Работал в механической мастерской на разных должностях и впоследствии стал квалифицированным токарем. За свои незаурядные способности и усердие он был назначен дирекцией фабрики на должность заведующего механической мастерской. (Директора, механики и ведущие мастера на фабрике были англичане). Чебирёвы были бездетные. В дальнейшем изложении повествования я часто буду вспоминать Чебирёвых. Моего отца (и своего шурина) зять В. И. Чебирёв устроил работать на фабрику «Новая мыза» (видимо, в 90-х годах прошлого столетия), где он приобрёл профессию квалифицированного токаря. Жил отец вместе с Чебирёвыми. Моя тётка, Мария Фёдоровна, недолго жила в деревне Мошонки, Василий Иванович взял её в Серпухов.
Моя вторая тётка, Прасковья Фёдоровна, была выдана замуж в д. Кулаково, близ села Лопасни (теперь город Чехов) за Василия Никифоровича Юрасова. Юрасовы, видимо, недолго жили в Кулакове, переехали в Серпухов. Я не знаю, какая Фортуна помогла им, но, как я стал понимать, В. Н. Юрасов стал богатым человеком. Серпуховской купец: имел пекарню, булочную и чайную с летним садом в самом центре города (Московская улица, «Катин мост»). У Юрасовых было два сына Володя и Коля. В. Н. Юрасов имел наёмных рабочих и служащих человек 1015 (пекари, конюхи, приказчики, «половые» официанты и чернорабочие). Коля Юрасов был болезненный мальчик, в возрасте 1213 лет, находясь у нас в деревне, умер после продолжительной болезни. Похоронен он на нашем приходском кладбище в селе Легчищево у Преображенской церкви. Впоследствии рядом с ним были похоронены умерший в июле 1917г мой дедушка и бабушка, умершая в 1923г. Видимо, там же похоронены все наши предки (церковь и кладбище находятся в 5 верстах от нашей деревни).
Мой отец женился, видимо, в 1895 году. Невесту ему сосватали из дальней деревушки Сафоново Серпуховского уезда, неподалёку от суконной фабрики Хутарёва (теперь фабрика «Пролетарий», примерно в 1518 верстах от нашей деревни). Его жену и мою мать звали Матрёна Павловна Кузина. Они с отцом были одногодки. Моя мать после замужества жила в деревне с дедушкой и бабушкой и помогала в хозяйстве.
Отец приезжал каждую неделю на воскресенье и на другие праздники домой. Конечно, мне трудно судить об их жизни, но, кажется, недельная разлука супругов повышала интерес к жизни. Появились дети. В 1896г родилась дочь Маня, в 1898г сын Ваня. С их появлением на свет кто мог предсказать их трагический конец?
В 1901г родилась вторая моя сестра, Мотя, и, как уже было сказано, я родился последним в 1904г. Наша деревня находилась в 20 верстах от г. Серпухова, в 56 км от станции Шарапова Охота Моск. Курской железной дороги, на правой стороне, как ехать из Серпухова в Москву. Все оценки мои и заключения в дальнейшем моём изложении будут даны в том понимании, как я их представляю в настоящее время (1967г). А в то время и жил и рос, не понимая смысла и содержания жизни. Первые проблемы в моей памяти относятся к 1910 году, смерти Толстого (мне было 6 лет).
Отчётливо помню, когда дедушка приехал из Серпухова, распряг лошадь, поставил её во двор (в хлев), вошёл в избу, поздоровался со всеми нами и, не раздеваясь, сел на лавку под образами, произнёс: «Антихрист умер» (попы предали Толстого анафеме и отлучили от церкви).
У нас в деревне было начальное училище Министерства просвещения с 3-годичным сроком обучения. Это училище посещали ученики из соседних деревень Нижнее Пикалово, Верхнее Пикалово, Пешково и Мантюхино (теперь Красные Орлы). Учителями были супруги Розовы, с 1-м классом занималась Мария Андреевна, а со 2-м и 3-м классом её муж, Леонид Иванович. Видимо, они начали учительствовать с молодых лет. Мне кажется, что они были энтузиастами народного образования, обрекая себя на деревенскую жизнь. Они могли устроить жизнь и в городе, тем более, что они были из дворян (о чём иногда напоминала Мария Андреевна). Леонид Иванович был страстный и опытный охотник и меткий стрелок, может быть, эта страсть и влекла его к жизни в деревне?
В деревенской школе учились мои сёстры, Маня и Мотя, и я. Мотя училась очень хорошо. Мотя и я окончили училище с похвальными грамотами. Маня, видимо, училась менее 2-х лет, читала и писала очень плохо. В программу училища было включено: научить учеников письму, чтению, 4-м правилам арифметики, научить Закону Божию, дать элементарные сведения по географии и естествознанию. Так или иначе, земское начальное училище в лице учителей-энтузиастов, супругов Розовых, открывало нам глаза на мир.
Законоучителем у нас был священник нашей приходской церкви, находившейся в дер. Легчищево Михаил Померанцев (очень строгий). К нам в школу он ездил на лошади; летом-на тележке-тарантайке, а зимой на санях. Церковь, религия и священнослужители в то время занимали в нашей жизни почётное место. Трудно было предположить, что можно было расшатать такие крепкие религиозные устои. Недалеко от нашей приходской церкви стоял бастион религии, мужской монастырь Давыдова пустынь. О нём речь впереди. Мой старший брат Ваня учился в Серпухове, жил с отцом у Чебирёвых.
Деревня Дидяково, по нашим понятиям, принадлежала к разряду средних. В ней было 7080 домов. В основном крестьянские дома и служебные постройки были бревенчатые, крытые соломой «под щётку». Дома, крытые железом, можно было сосчитать по пальцам рук. Двухэтажный дом был один во всей деревне. Он принадлежал местному богатею, владельцу небольшого кожевенного завода, Матвею Ивановичу Бабыкину. Его второй дом на северной стороне и на западном конце деревни, рядом с двухэтажным домом, также был кирпичный и крайний. Этот дом был построен в стиле «модерн» и с большим изяществом. Ещё был один кирпичный дом, но уже другого владельца. Зато было много лачуг.
Различие в степени обеспеченности и в образе жизни деревенских семей было огромно. Количество богатых, зажиточных и бедных-безлошадных семей было примерно одно и то же. В основном были середняцкие семьи. Мы могли быть отнесены к середнякам. У нас, как и у большинства крестьян деревни, имелся небольшой надел земли. Хозяйство было трёхпольное. Одно поле было для озимых (рожь), другое для яровых (овёс, картофель и иногда вика, горох), а третье поле в пару (отдыхало). Земли были расположены вокруг деревни на расстоянии 12 км. За полями со всех сторон был лес: на севере «куток», на северо-западе «роща», на западе «осинки», на юге «казённый лес», на востоке «липки», на юго-востоке «большой» лес (крестьянский).
Леса в нашей жизни имели большое значение. Из деревьев получали строевой лес, топливо; в лесу собирали ягоды, грибы, орехи, пасли скот и косили траву. Наша земля без навоза давала скудный урожай. На наших полях урожай был лучше многих, т.к. дедушка хорошо, любовно обрабатывал землю и достаточно удобрял. Навоза было много. Всегда у нас была лошадь, корова, а иногда и две, тёлки, 1520 овец, 2 поросёнка, десятка 3 кур, иногда водили уток. Хлеба и мяса было достаточно, картофеля нарывали по 200250 мешков.
Как и большинство хозяйств, мы имели приличный плодовый сад. Яблонь было 3540 и хороших сортов (грушёвка, коричные, антоновские, титовка и др.). Была малина, вишня, крыжовник и красная смородина. Был небольшой огород: сажали огурцы, репу, редьку, брюкву, сеяли лук, морковь. Капусту не сажали и для засолки привозили из Серпухова.
Наш дом находился на северной стороне и имел 10 номер (счёт вёлся с запада). Дом был добротный, пятистенный, крытый железом. К дому примыкал большой светлый двор, крытый соломой под щётку (свет проникал через слуховое окно, прорубленное во фронтоне двора). Ниже дома, метрах в 4050 находился наш амбар, в котором были сделаны закрома для ржи и овса; мука хранилась в мешках. Одно время на верхних перекладинах стоял бабушкин гроб, который очень меня пугал. На верхах у нас были баня и сарай для сена, а ещё выше молотильный сарай с гумном. Зимой в нём хранилась ржаная, овсяная, а иногда и вико-овсяная солома. У сараев (ближнего и дальнего) стояли вековые, развесистые дупловатые липы, которые были видны с дальнего расстояния. Во время цветения лип от них исходил изумительный аромат, не умолкало жужжание пчёл. В 1916 или в 1917г в дупле дальней липы поселился отроившийся и улетевший из чужого улья рой. Осенью вытащили из дупла много сот мёда. Вот был у нас праздник! Но без пчелиных укусов не обошлось.
Баню топили почти каждую неделю. Свет в баню проникал через небольшое оконце. Воду грели в большом чугунном котле, вмазанном под топкой. Был полок, на котором парились, предварительно выплеснув несколько вёдер холодной воды на раскалённые кремниевые камни. В тёплое время раздевались и одевались в неотапливаемом предбаннике. Воды для бани нужно было много. Сколько вёдер пришлось достать и перенести руками моей матери! Рубленый колодец находился в 6080 м от бани. Воду доставали ведром с цепью длиной метров 1520. Воду из этого колодца употребляли только для хозяйственных надобностей.
Для питья носили воду из так называемого «долгого» колодца (сруб длиной метров 78, шириной больше метра и с такой же высотой). Воду доставали прямо ведром, наклоняясь в колодец, или к вёдрам привязывали небольшую верёвку. Глубина колодца была 5060 см, он находился под небольшой горой. Бьющие мощные ключи были ясно различимы в светлой воде. Из колодца вытекал незамерзающий ручей, источник пополнения двух прудов (один круглый, небольшой, другой продолговатый, длиной 5060м, шириной 2025м). Скотина также пила «благородную» воду из «долгого» колодца. От нашего дома «долгий» колодец находился на расстоянии 200300 метров.
Зимой воду возили на салазках. Только теперь я могу оценить, какая изумительная вода была у нас в «долгом» колодце. У «долгого колодца стояла часовня. В часовне находились иконы. Грязь у колодца была непролазная, т.к. было много слабых ключей вокруг колодца. Обычно у колодца устраивались молебны по различным поводам (о ниспослании дождя, о прекращении дождя и т.п.) на более сухом месте.
Наша школа стояла одиноко за деревней, близ просёлочной дороги, соединяющей монастырь «Давыдова пустынь» со станцией «Шарапова охота». Школа была деревянная, очень высокая, крыта железом. Крыша и стены были окрашены в тёмно-красный цвет. Входное крыльцо было с северной стороны. С крыльца попадаешь в широкий длинный коридор, освещавшийся большим итальянским окном. Налево из коридора была классная комната с большой изразцовой печью (на восток 6 или 8 больших окон). Все три класса занимались в одном учебном зале. М.А. с учениками 1-го класса, а Л.И. с учениками 2-го и 3-его класса.
Как мы понимали что-либо, теперь не могу себе представить. Направо из коридора была квартира учителей, состоящая из двух комнат и кухни с русской печкой. У Розовых было пятеро детей Анатолий, Николай, Ольга, Леонид и Вера. Анатолий и Николай учились в университете в Москве. Анатолий, видимо, не закончил образования и жил с родителями в деревне. У него было много странностей, нам говорили, что он «зачитался». Ольга и Леонид также учились в Москве, Ольга в гимназии, а Леонид (мой ровесник) в кадетском корпусе. На каникулы к родителям всегда приезжал в военной форме. Вера училась в нашей школе (она самая младшая из детей). Видимо, нелегко было сводить концы с концами Розовым, жалованье земских учителей было невелико.
По нашей деревне протекала речушка, которая летом почти пересыхала, а весной в половодье бурно несла свои воды от тающих на полях и в лесах снегов. Видимо, поэтому она и получила название Безуменка. Прежде, чем влиться в р. Лопасню, она пополнялась ручьём, вытекавшим из ключевого колодца у дер. Пешково (название ручья забыл), затем, пробежав «большой» лощину-луг, принимала в себя другой ключевой ручей «Жилино». Дальше Безуменка до конца своего пути протекала по лесу, который назывался «Осинки» (речка очень извилистая).
Через нашу деревню пролегала дорога со станции «Шарапова Охота» М.-К. ж.д. в направлении «Семёновской отрады» (имение гр. Орлова). От деревни Еськино шла развилка дороги между деревнями Пронино и Легчищево, мимо нашей церкви и кладбища в направлении мужского монастыря «Давыдова Пустынь» (основан в 1515г.). Дорога от ст. «Шарапова Охота» примерно на расстоянии 34 км была покрыта булыжниками (до дачи Кобякова), а дальше был просёлок. Видимо, и у графа Орлова, и у монастыря «не хватило пороха». От ст. «Шарапова Охота» до «Семёновской отрады» через нашу деревню проходила телеграфная линия с одной ниткой провода на столбах. «Стаканчики» на телеграфных столбах для нас, деревенских мальчишек, частенько служили «невинной» игрой. Набирали камни и кидали в «стаканчики», хотя с опаской. Считалось геройством, когда попадёшь в «стаканчик», а ещё лучше, когда его разобьёшь. В ветреную погоду, когда в столбах от проводов появлялся шум, прикладывали ухо к столбу и слушали человеческие голоса и говорили окружающим: «Разговаривают, только неразборчиво».