К вечеру погода вновь переменилась. От летнего разморёна не осталось и следа как не было. Небо накануне насыщенное ослепительной голубизной помутнело. Портовые здания подтаяли в тумане. С моря потянуло порывистым, обжигающим ветром. Неснятую волейбольную сетку рвало и мотало. Мокрый песок взлетал, будто мошкара, и хлестал по глазам.
Нужное судно Бероев нашёл не сразу. Жизнь на портовых причалах кипела. Под погрузку-разгрузку встали прибывшие с караваном лесовозы. Выгружалось оборудование и вездеходы, грузились в трюмы связки брёвен. Визг лебёдок, гвалт, матюги грузчиков.
Лишь у дальнего причала отыскался «Ястребок» спичечный коробок на фоне океанских судов. Пришвартованный катер, на корме которого громоздились четыре огромные 400-литровые бочки, мотало на стылых волнах. Кранцы из автопокрышек постукивали о мокрые доски причала. На берегу была свалена куча из метиза. Ветер бился в неё, норовя разрушить, отчего шум моря смешивался с металлическим грохотом. По сходням сновали несколько якутов, перетаскивавших метиз в трюм. Они подбегали к куче, хватали в охапку кастрюли, тазы, бельевые баки и, придерживая подбородком, возвращались на борт.
На причале Бероев разглядел две нахохлившиеся фигуры. Кутался в брезентовый плащ Потвин. Подле него, на уголке потёртого фибрового чемодана, сидела сгорбившаяся баба в демисезонном пальтишке и слежалом пуховом платке, краем которого она закрывала лицо от пронизывающего ветра. Сам Олег принарядился в новенькое армейское обмундирование. Ловко на нём сидевшее, а главное удобное, не стесняющее движений.
При звуках шагов Потвин обернулся, с деланым радушием протянул руку Бероеву.
Проводить пришёл. Лично, так сказать, убедиться, что всё в порядке.
Олег спрятал усмешку. Ещё бы не в порядке. Потвин явился убедиться, что катер отчалит без Виталины.
Из рулевой рубки на седловатую палубу то ли вышел, то ли выпал костистый человек в бушлате и морской фуражке. Он ухватился за мачту, покачался, налаживая равновесие.
Не выпуская мачты, пнул сапогом подвернувшегося якута.
Чурки хреновы! Только под ногами путаются, разнесло ветром вперемежку с отборным матом.
Покачиваясь, он добрался до борта. Вгляделся в людей на причале. Прокашлялся.
Я капитан катера Моревой. Сказали, будто посудомойку пришлют, в никуда сообщил он.
Женщина поднялась. Коренастая, крепкая. На отёкшем лице обнаружились нелепые солнечные очки.
Вершинина я! угрюмо представилась она. Надеждой Фёдоровной кличут. Можно просто Фёдоровна. От морпорта на сезон прислали. Стажа для пенсии добрать. Могу и по чистоте помогать.
Моревой, не ответив, всмотрелся в мужчин.
Потвин выступил вперёд.
Это кинооператор Бероев, представил он Олега. Попутчик ваш до посёлка.
Моревой напряжённо соображал.
Вас должны были предупредить в порту, напомнил Потвин.
Предупреждали не предупреждали. Может, и предупреждали Да и хрен бы с ним Гена! представился он свойски.
Олег! ответил Бероев.
Виталина! послышалось сзади. Виталина в штормовке и полусапожках, тяжко отдуваясь, опустила на землю объёмистый рюкзак.
Бежала. Боялась опоздать! сообщила она.
Потвин посерел:
Витали!.. Да что вы надумали? Обо всём же договорились! Вы на море гляньте. Хорошая волна перевернёт и с концами.
Это да. Это как не хрен делать, согласился Гена. Море и впрямь свирепело. Катер постукивало кранцами всё энергичней.
Говнюк не появлялся? поинтересовался вдруг Моревой. Пассажиры на причале озадаченно переглянулись.
Да не о вас я, успокоил их капитан. Механик мой запропал. Такой уркаган! Тюрьма по этой падле плачет.
Замучаешься сажать! ответили ему. Стоящих у трапа окатило густым сивушным духом. Подле них покачивался выступивший из темноты очень крупный мужик в бушлате, в болотных сапогах. Маленькие глазки на бурой, распаренной физиономии затянуло пьяной поволокой.
Толян Вишняк, механик и штурман этой галоши, представился он. Сжал волосатый кулачище. Икнул. К сивушному перегару добавился сильный чесночный дух. Насчёт волны не боись, сухопутные салаги! Мореманы в болотах не тонут! «Лапти» ваши мне как два пальца!..
По трапу сбежали два якута за остатками посуды.
Толян насупился.
Копаетесь, звери?! Подобно капитану на палубе, он попытался долбануть сапогом по пробегавшему мимо якуту. Поскользнулся. Пьян он был просто изумительно.
Ничего! Их же двое. Капитан как будто потрезвее, неуверенно успокоила то ли других, то ли себя Виталина.
Отчаливаем спехом! Вот-вот Боден заявится! выкрикнул Моревой.
И будто накликал: из свинца, накрывшего Тиксинскую бухту, вынырнул портовый катерок.
На палубе, ухватившись за мачту и широко расставив ноги, стоял приземистый, с окладистой рыжей бородой крепыш.
Поравнявшись с «Ястребком», приложил к губам рупор.
Внимание всем! Говорит капитан порта! В связи с ухудшением погоды порт закрывается. Выход в море всем типам судов запрещаю. Приближается шторм. Повторяю! Выход в море по погодным условиям запрещаю! Все разрешения на выход в море отменяются до завтра! Катерок продолжал идти вдоль побережья, растворяясь в тумане. Бас бородача глох вдали. Внимание! Выход в море запрещаю!.. донеслось совсем слабо.
А во тебе! Толян, нещадно матерясь, полез на борт.
Отчаливаем! Подбежавший капитан потянулся к трапу. Увидел сбившуюся группку. Вспомнил. Живо на борт!
Четверо остолбенели, увидев то, что не так заметно было со стороны. Похоже, капитан был не трезвее своего механика.
Ну что? Плывёте или пошли вы?..
Он взялся за трап. Вершинина подхватила чемоданчик и грузным шагом взошла на борт. Бероев колебался. Такого не ожидал. Экипаж из двух пьянющих мужиков на катерке в штормовом арктическом море явный перебор. Но и сорвать задание было нельзя. Положившись на доброго своего ангела-хранителя, Олег подхватил перевязанную аппаратуру.
Не поминайте лихом! крикнул он разудало. Помахал остающимся.
А рюкзак девушке поднести, кавалер? пискнула Виталина.
Думать забудь, дурёха! рявкнул Бероев. Это ж пекло!
Пекло, Виталиночка! Ещё бы не пекло! подхватил Потвин. Сама погляди! А в гостинице-то уютно! Портвешок на двоих.
Он попытался ухватить Виталину за талию.
Может, она б осталась. Но, услышав про портвешок на двоих, своенравная девчонка решилась и, вырвавшись из рук Потвина, последней взбежала на борт.
Трап подняли. Капитан вошёл в рулевую рубку. Следом ввалился механик. Мотор добавил оборотов. Берег растворился в тумане. Необратимое свершилось.
Трое безнадзорных пассажиров растерянно переглянулись.
В каюту, что ли? предложил Олег. Носовая каюта была перегорожена деревянной перегородкой. Дальняя, обжитая часть состояла из двух кроватей, на которых в беспорядке были разбросаны мужские вещи. Передняя с пристёгнутыми нарами пустовала.
Едва покидали багаж, как катер подбросило, будто автомобиль, с разгону угодивший в дорожную яму. В следующую секунду всех троих потащило к правой стенке.
Накренило, кажись? опасливо догадалась Вершинина.
Они что там, штурвал потеряли? вымученно пошутила Виталина.
Бероеву почудилось, что в завывания ветра и волн вкрапились обрывки надрывных выкриков. Он метнулся наружу. За ним выскочили женщины. Кто-то из них ойкнул.
По пустой палубе среди потоков воды катались капитан и механик мутузя друг друга. С ощерившимися, искажёнными ненавистью лицами. Капитан Гена, запрыгнув своему механику на спину, изо всех сил сдавливал ему горло.
Удавлю, паскуда! хрипел он. Это тебе не пацанов топить!
Но крупный Толян перевернул Гену и подмял под себя.
Сам сдохнешь! Выброшу за борт! Одним больше одним меньше! пообещал он.
Ухватив капитана за волосы, приподнял голову, чтоб садануть затылком о палубу.
Гена как мог изворачивался, силясь дотянуться зубами до кадыка.
Вишняк, размахнувшись кулачищем, будто молот, опустил его вниз. Капитана спасла новая, обрушившаяся на палубу волна.
Ловко откатившись, он вскочил и припустил в каюту.
Толян, в свою очередь, бросился в камбуз и тотчас, дико вращая глазками, выскочил с тесаком в руках. Из каюты с двустволкой наперевес выбежал Гена.
Где этот?! Он передёрнул затвор.
В следующую секунду они увидели друг друга. Ощерились. Сомнений не осталось шла битва на выживание.
Новая волна ударила сбоку.
Механика отбросило затылком о борт. Дёрнувшись, он затих. Капитан удержался на ногах, ухватившись за мачту.
Бочки! ахнула Фёдоровна.
Четыре огромные 400-литровые бочки с машинным маслом медленно сползали к правому борту, увеличивая опасный крен, их попросту забыли закрепить. Масло подтекало, смазывая и без того скользкую палубу.
Виталина взвизгнула и в панике побежала вниз, в трюм.
Ждать, чем всё закончится, не приходилось. Бероев вырвал у Моревого ружьё, подхватил под мышки самого, затащил в рубку, встряхнул пару раз.
Вести сможешь?! крикнул он в ухмыляющуюся рожу. Положил руки капитана на штурвал.
А то! Мы мореманы!
Странное дело, ощутив под рукой штурвал, Моревой ловко крутнул его, повернув катер по волне. Приложил к глазам бинокль, ещё подвернул.
Углядел-таки падлу! Он хвастливо ткнул в пройденный буй. А их, таких, знаешь сколько до Быкова мыса буев-разуёв! Не углядишь на мель днищем и на корм рыбам! Мелкодонье! Тут ас нужен. Не какой-то там говнюк Вишняк. Только и сноровки, чтоб салаг за борт швырять.
Кого за борт? не понял Бероев.
А кого никого! Все равно убиюга. И нас, понимаешь, втянул!
Кого и куда втянул, Бероев понять не успел. Крен увеличился.
Бочки вы не закрепили! Олег показал на палубу.
Да и хрен бы с ним! беззаботно ответил Гена. Глаза его вновь заволокло пьяной поволокой. Накренившийся катерок, впрочем, он вёл как будто уверенно.
Бероев вылетел из рубки.
Бочки меж тем ещё сдвинулись к борту. Одинокая Фёдоровна, подставив спину под крайнюю бочку, упиралась ботами в скользкую палубу, тужась замедлить её сползание. Бочка качалась и грозила, опрокинувшись, переломить хребет упрямице. С неё сбило нелепые очки. Олег увидел левый глаз, затянутый бельмом.
Четыре бочки. Больше полутора тонн дополнительно на правый борт такого крена катер не выдержит. Попросту перевернётся. Бероев кинулся на подмогу.
Вдвоём не совладаем! выдохнула женщина.
«Кто-то же таскал метиз», припомнил Олег.
Как был с ружьём в руке, побежал в трюм и оторопел.
Полуобморочная Виталина, вцепившись в поручни, разглядывала трюм. А там, подле сваленного метиза, расположилось человек тридцать якутов мужчины, женщины. Сидя на корточках, они мерно, будто в молитве, раскачивались. Все сбились на правую сторону, увеличивая крен.
Бероев поспешил назад в рубку. Гена, навалившись на штурвал, что-то подмурлыкивал себе под нос.
Там бочки сползают! Крен растёт! крикнул ему в ухо Олег. И ещё якутов вы в трюм понапихали. Что делать-то?
А чё теперь сделаешь? Повыкидай их за борт. И всех делов. Капитан расплылся в безмятежной улыбке.
Олег понял: помощи отсюда ждать не приходится. Хорошо хоть, кое-как штурвалит.
Бегом вернулся в трюм.
Пересесть на другую сторону! заорал он. Тридцать округлых голов повернулись в его сторону. Тридцать пар узких равнодушных глаз, смотрящих, но не видящих.
«Да они ж пьяней вина!» сообразил Бероев.
Церемониться было некогда.
Живо к левому борту, или я вас сам вдоль него рядком сложу! Бероев выстрелил поверх голов. В одного из сидящих воткнулась отколовшаяся щепка. Вскрик вывел из прострации остальных. Якуты вскочили. Подгоняемые дулом ружья, перебежали к левому борту.
Теперь сесть и не елозить, будто гвоздями прибиты! Он всунул ружьё Виталине: Дёрнутся, стреляй!
Как это? По живым? задохнулась та.
Выстрелишь станут мёртвыми.
Он пригляделся. Отобрал четверых мужчин, внешне посильнее и потрезвей прочих. Кого за шкирку, кого пинками заставил подняться и погнал на палубу. Отобранные якуты безропотно принялись карабкаться наверх. Оставшиеся продолжали невозмутимо покачиваться. Никто не останавливал, не протестовал. Бероеву припомнилась охота на котиков, что довелось наблюдать на Камчатке. Несколько безоружных по сути охотников отсекали от огромного стада десяток-другой «холостяков» и неспешно гнали через лежбище на убой среди абсолютного безразличия остальных.
* * *
На палубе упрямица Фёдоровна приспособила какую-то доску и тщетно пыталась подсунуть под днище крайней, самой опасной бочки.
Навыка двигать по палубе в шторм 400-литровые бочки Бероев не имел. Рассчитывать оставалось на собственную смекалку.
Скользя в масле и рискуя быть смытым за борт, он принялся обвязывать бочки тросами. Обмотался канатом сам. Концы кинул якутам. Те тянули тросы, а вместе с ними бочку на себя. Олег вместе с Фёдоровной помогали с другой стороны. Упирались в бочку лбами, елозили сапогами по скользкой палубе, падали, обдирались. Передвинули-таки.
Лиха беда начало. Принялись за следующие. Минута за минутой, получас за получасом, бочка за бочкой. Вернули на место. Тросами, деревянными брусьями кое-как закрепили.
Ненадёжно, конечно. Не дай бог опять поперечную волну. Но вроде выдохнули. Протрезвевших якутов отпустили к своим, в трюм.
Отпросилась в каюту и обессилевшая Фёдоровна.
Отлежусь чуток! просипела она. Провела пальцем по Алькиной одежде. Новенький армейский комплект висел на Бероеве мокрой, промасленной, объелозенной половой тряпкой.
Попробую, конечно, застирать, с сомнением пообещала Фёдоровна. Покачиваясь, отправилась в кубрик.
Олег и сам валился с ног. Да и тело, битое-перебитое от падений, в кровавых подтёках от тросов и канатов, требовало расслабления.
Но, прежде чем погрузиться в сон, Бероев заглянул в трюм. В нос шибануло тяжёлым запахом блевоты. Якутов рвало прямо под себя.
Виталина содрогалась с платочком у рта, привалившись к поручням.
Наверх! Бероев, загородив нос рукавом, вытащил её на палубу.
Девушка принялась жадно глотать воздух. Пошатываясь, побрела к рулевой рубке. Проводив её взглядом, Олег отправился глянуть на штурмана.
Заваленный бухтой каната Толян, раскинувшись на спине, будто море широко, мирно храпел. С детским, растроганным выражением сглатывал плещущуюся через борт солёную водичку.
Катер опять болтануло. Новая боковая волна ударила через борт. Обвязанные бочки вновь опасно качнулись.
Олежка-а! Истошный вопль Виталины покрыл рёв моря.
Оступаясь, Бероев добрался до рубки.
На полу, посреди штормового моря, спал капитан. Штурвал мотался сам по себе.
Бероев прыгнул, ухватился за рукоятку. Ногой брезгливо сдвинул алкаша в угол.
Т-ты умеешь? пролепетала Виталина.
«Откуда?» Бероеву доводилось водить катера. Но на реках и на Байкале. Да и то под присмотром капитана. А уж чтоб вести в арктическую бурю морское судно не хотелось и думать. Думать, впрочем, было поздно! Да и не признаваться же насмерть перепуганной девчонке!
Единственно, он знал: чтобы дойти до конечной цели Быкова мыса, надо держаться вдоль Быковского полуострова. И маршрут этот, как успел сообщить капитан Гена, проходит по мелководью. Мутный свет прожектора упирался в кромешную мглу. Дворники, хоть и лупцевали наотмашь вправо-влево, с потоками воды не справлялись.
Страшно-то как! Легче самой утопиться, призналась Виталина.
Не ищи лёгких путей, отрубил Бероев, безуспешно разыскивая лоции. Мели отмечены буями, вспомнил он. По буям и пойдём.