(Мама, вытащи меня отсюда!)
Что-то изменилось. Туман, поглотивший заправку, пришёл в движение, и вдруг со стороны въезда показался нечёткий силуэт. Лариса закрыла ладонью глаза от солнца, чтобы разглядеть.
Человек бежал, то и дело оглядываясь. Бежал беззвучно, будто туман сожрал звуки его шагов.
Это был Димка, одноклассник. Главный задира и хулиган, простоватый паренёк, хоть и не глупый. А ещё очень красивый. Первый в классе, на кого Лариса заглядывалась и о котором постоянно болтала с Валей. Жаль только, Димке не было дела до странноватой тихой девочки. Он если и обращал на неё внимание, то только чтобы пошутить про ведьму.
Димка кричал. Но криков не было слышно. Туман рвался вокруг него и метался извивающимися щупальцами.
Во внезапном порыве Лариса хотела побежать навстречу, помочь, но сон ох уж этот вязкий реалистичный сон! приковал к асфальту, облепил руки, ноги, голову, зажал рот влажной невидимой ладонью. Во сне невозможно было пошевелиться. Ларисе оставалось только наблюдать. Она чувствовала, как волоски на затылке встают дыбом. Кошмарный сон во всей красе, добро пожаловать.
Со стороны автозаправки показались ещё два силуэта. Они вышли из тумана, неторопливо, размеренно, будто не собирались ни за кем гнаться и никого пугать. Лариса их не знала. Пожилые люди, лет за шестьдесят или даже больше.
Старик, одетый в шерстяное пальто тёмно-синего цвета, держал над головой раскрытый зонт. С зонта капали на землю тугие маслянистые чёрные капли. Будто нефть или смола. От удара о потрескавшийся асфальт они лопались, превращались на мгновение в кружащиеся завихрения чёрного дыма и тут же растворялись.
Старуха, тоже одетая в пальто, но другого, коричневого цвета, теребила пальцами ворот и улыбалась, приоткрыв рот. Между губ блестели такие же чёрные капли, падающие с подбородка на шерсть. В походке старухи было что-то звериное, будто идти только на ногах ей не нравилось, нужно было непременно помогать руками.
Лариса вскрикнула от страха. Это был единственный звук, раздавшийся в её сне. Звук, от которого пожилые люди вдруг посмотрели в её сторону. Две пары глаз встретились с её глазами. Лариса почувствовала, как страх проникает в каждую клетку тела, растекается по суставам, сковывает мышцы. Асфальт под ногами начал медленно трескаться, и из щелей стала растекаться густая чёрная жидкость. В масляных лужах собрались капли они отрывались от вязкой массы и взлетали вверх. Дождь наоборот. Чёрный страшный дождь.
Димка тоже увидел Ларису, бежал к ней. Он беззвучно кричал, махал руками, то ли хотел предупредить о чём-то, то ли разгонял чёрный дождь, сыпавший снизу вверх вокруг него.
Пожилые люди остановились на развилке старой дороги. Старик поставил ногу на горку из разбитых кирпичей и резким движением взмахнул зонтом. Большие чёрные капли сорвались с острого кончика, пролетели несколько метров и ударили Димке в спину.
Димка споткнулся, потерял равновесие, упал, пропахав руками щербатую от мелких камешков и гальки землю. Он поднял голову, вперившись испуганным взглядом в Ларису.
В этот момент Ларису вышвырнуло из сна. Она едва не упала, но мама обхватила её, прислонила затылком к стене, принялась шептать на ухо что-то успокаивающее, убаюкивающее. По лбу и щекам катился пот. Лариса чувствовала сильный жар, вырывающийся из груди при каждом выдохе. Темнота коридора квартиры ослепила.
Мама, мамочка, мама, что это было? бормотала одними губами.
Холодные мамины пальцы гладили кожу. Сердце стучало в висках. В двери кухни стояла перепуганная Валя.
Ты как будто в обморок упала, но стоя. Как будто в транс впала! заявила она.
Мама?
Да, милая, да. Это из-за меня. Прости, но иначе не получилось бы. Я бы ни за что не решилась, если бы не пожиратели, которые рядом. Они нас почти нашли. Тебя нашли. Понимаешь?
Они близко, мама, пробормотала Лариса. Они поймали моего одноклассника.
Ноги подкосились, она плавно съехала по стене и шлёпнулась на пол. Валя оказалась рядом, протянула стакан с водой. Мама смотрела, не мигая, в глаза Ларисы.
Ты их видела, солнышко? спросила она. Сможешь описать? Это очень важно. Важнее всех моих записей и планов.
Сон рассыпался, оставив лишь липкие отростки в сознании. Самый яркий образ не желал уходить: полный ужаса взгляд Димки.
Что-то ещё цеплялось в мыслях. Какой-то острый крючочек не давал отмахнуться. Лариса выпила воды, откашлялась и пробормотала:
Зонт и пальто. У них были вещи, которые я раньше видела.
Только вот где?
Люди попадают в грёзы внезапно и застывают, будто насекомое в капле янтаря.
Зиночке было четырнадцать, когда она провалилась в канализационный люк. Сначала бежала вдоль дороги, держа в руках охапку разноцветных шариков. Ей было весело она уже не помнила почему хотелось смеяться и здороваться с каждым встречным. Велосипедисты махали ей, автомобилисты сигналили, а одна добрая женщина даже протянула большое спелое яблоко.
Зиночка свернула на перекрёстке и остановилась на светофоре. Вокруг неё было много людей. Солнечные зайчики прыгали по окнам многоэтажных домов. Шумно. Весело.
Загорелся зелёный. Кто-то толкнул Зиночку, торопясь перейти дорогу, и часть шариков выскользнула из её рук. Настроение сразу испортилось. Красный и зелёный шарики полетели по диагонали через дорогу, и Зиночка побежала за ними. Она кричала: «Стойте! Не улетайте!», будто верила в чудо.
В погоне за шариками девушка не заметила, как оказалась в переулке, свернула не туда, спрыгнула с парапета на крышку канализационного люка и полетела ногами вниз, как та Алиса в сказочную нору. Оставшиеся шарики выскользнули из рук.
Звуки оборвались резко. Короткая вспышка боли и всё. Совсем всё.
Она беззвучно кричала в густой непроглядной черноте. Потом услышала мужской голос: «Поднимайся. Вон твоя парта».
Кажется, прозвенел звонок, как в школе.
Зиночке было четырнадцать, когда она пришла на свой первый урок в грёзах. Так и осталось на долгое-долгое время.
А Серёге за пять дней до попадания в грёзы исполнилось пятнадцать. Он ярко помнил день, когда предложил однокласснице Маше прогуляться вдоль новостроек. Подошёл, робея, на большой перемене, выдавил из себя несколько нескладных слов, потому что никогда не умел общаться с девчонками. Маша шевельнула косами, усмехнулась, отказалась. Были у неё какие-то другие дела, неважные.
Оставшиеся уроки Серёга сидел ни жив ни мёртв. Он ощущал себя стойким оловянным солдатиком, погибающим в огне камина. Как в сказке. Ещё чуть-чуть и превратится в лужицу расплавленного олова.
После школы Серёга не пошёл домой. Ноги несли его по улицам города в неизвестном направлении. Он шёл, опустив взгляд, сунув руки в карманы, из одного незнакомого района в другой. Вскоре закончились дома, потянулись гаражи и заборы, а потом асфальтированная дорога превратилась в колею, слева и справа выросли подсолнухи, а туфли покрылись пылью. В сентябре в этом городе всегда было невыносимо жарко.
Где-то тарахтел комбайн и слышались голоса. Серёга не хотел никого видеть, поэтому нырнул в подсолнухи и пошёл вдоль толстых шершавых стеблей, не разбирая пути. Он злился. И ещё ненавидел себя и Машу. И ещё желал ей всякого, о чём впоследствии мог бы устыдиться. Он шёл долго, пока не споткнулся о камень и не сообразил, что устал. В затылке и висках болезненно пульсировало. Очень хотелось пить. Солнце будто не двигалось несколько часов и жарило с утроенной силой. От него негде было спрятаться в этих подсолнуховых зарослях.
Серёга развернулся и пошёл обратно, хотя не понимал, куда вообще идёт и как выйти на дорогу. Он заблудился. Кругом были только толстые стволы подсолнухов, а тяжёлые шляпки с семечками тёрлись друг о дружку с сухим треском.
Он шёл долго, и было невыносимо жарко. Во рту пересохло, язык набух, было больно сглатывать. Где-то вдалеке слышался звук работающего комбайна, человеческие голоса. Серёга пробовал кричать, звать на помощь, но слова застревали в горле. Он подпрыгивал, задевая головой шляпки подсолнухов, но ничего не видел. Между лопатками скопился пот, рубашка промокла, а туфли стали серыми от пыли.
Солнце стояло в зените бесконечно долго. Нещадное южное солнце. В какой-то момент оно действительно превратило Серёгу в оловянного солдатика, упавшего в камин. Парень почувствовал, что колени его надломились, он упал. Сухая колючая земля больно впилась в ладони, щёки и шею.
И потом какое-то время ничего не было, кроме темноты.
Следующее воспоминание: ему протянули руку. Рука была взрослого человека, с морщинками и набухшими венами, с желтоватыми ногтями и золотым кольцом на безымянном пальце.
Ему сказали: «Пойдём. Вон твоя парта».
Серёга подчинился.
Ему недавно исполнилось пятнадцать, и пока в мире живых время текло, разбиваясь на часы, минуты и секунды, в мире грёз оно застыло. Как капля смолы.
3
До прошлого года Виталька не задумывался, что в его отношениях с мамой и папой что-то не так.
Родители как родители. Кормили, одевали, будили с утра в школу, заставляли чистить зубы, есть невкусную кашу и ещё более невкусные овощные супы. Ворчали, когда он приносил плохие оценки или долго сидел в ноутбуке, учили с ним уроки, ходили в кино или по ресторанам, ездили в отпуска: к бабушкам и дедушкам в Красноярск и несколько раз в тёплую Турцию.
Но потом мама и папа перешли на «удалёнку». О, это проклятое слово. Оно означало, что родители теперь всегда всегда! находились дома. Когда работали и когда отдыхали, когда он был в школе, когда ходил на тренировки и возвращался с них. Даже когда у них были отпуска. В прошлом году Витальку впервые отправили к бабушке на самолёте одного. А родители остались дома, работать.
Они занимали кухню и гостиную. Вечно пялились в ноутбуки, разговаривали с кем-то по телефонам, просили не шуметь, не путаться под ногами, быть взрослым и самостоятельным. И у них не оставалось время ни на что другое.
А ведь всего год назад Виталька приходил из школы и оказывался один на один с пустой квартирой до вечера. Как же это было хорошо! И как же плохо, что он не ценил тогда одиночество!
Одному можно было делать что угодно. После выученных уроков, конечно. Хочешь играй в приставку, хочешь залипай в чатах, хочешь не ешь вообще целый день или гоняй на тренировке до вечера. Теперь же приходилось придерживаться чёткого распорядка.
Виталька подозревал, что распорядок мама составила исключительно для того, чтобы им с папой было комфортнее работать. У Витальки теперь постоянно были дела: уроки, обед, мытьё посуды, дополнительные занятия, час чтения, уборка, поход в магазин и так далее и тому подобное. Скукота и рабство. Даже на тренировку времени оставалось немного. Хорошо хоть, мама год назад пообщалась с дедушкой и после того разговора стала принимать Виталькин бег более-менее всерьёз.
«В Красноярске, сказала она, есть хороший физкультурный техникум, а у дедушки в нём связи. Если уж совсем никуда не поступишь, то отправишься туда, бегать в своё удовольствие».
Что и говорить, у мамы были не самые высокие ожидания от сына
Размышляя об этом, он поднимался следом за пожилой парой на четвёртый этаж старого кирпичного дома. Удивительным образом этот дом затесался между высотных новостроек, будто строители забыли о нём или не пожелали сносить. Дом был неказистый, без балконов и лифтов, с грязными подъездами и лестничными пролётами, где под потолками темнели влажные пятна, а на подоконниках у пыльных окон стояли банки с окурками. В такие дома Виталька старался не соваться, мало ли. Но сейчас почему-то ковылял по ступенькам, растирая ноющее колено.
У вас есть дети? спросил Виталька, когда они остановились у двери квартиры и Сергей Иванович загремел связкой ключей, выискивая нужный.
Зинаида Павловна заулыбалась так, что на щеках появились ложбинки.
Милый, мы бы очень хотели детей, но Она пожала плечами. Сначала было не до этого, потом уже слишком поздно.
Поэтому Зинаида Павловна долгое время была в школе, заметил Сергей Иванович. Компенсировала всеобъемлющую любовь к детям.
Кем работала?
Ох, милый, это долгий разговор, отмахнулась старушка.
Дверь открылась, выпуская спёртый влажный воздух. Будто квартиру давно не проветривали. Сергей Иванович вошёл первым, старательно запихивая зонт в тряпичный чехол, включил свет. Коридор озарился оранжевым, освещая половички на полу, голубые обои, старый шкаф с овальным зеркалом на одной из дверей.
Виталька вошёл следом, осматриваясь. Лампа накаливания болталась на толстом шнуре. Обувница деревянная, на кривых ножках. А ещё крохотный табурет, судя по виду, перекрашенный и сбитый заново раз двадцать. Всё вокруг выглядело и ощущалось старым, даже пахло старостью. Виталька улавливал подобные запахи в доме у бабушки в Красноярске, но там был дом, построенный чуть ли не после Великой Отечественной войны, ему полагалось быть ветхим. Здесь же
Зинаида Павловна захлопнула дверь за спиной Витальки, провернула ключ и убрала его в карман. Сергей Иванович в это же время, тяжело плюхнувшись на табурет, стал стягивать ботинки.
Разувайтесь, молодой человек, проходите в гостиную, сказал он. На диван присядьте. Больному колену нужен отдых. Зинаида Павловна вам сейчас чайку приготовит, сладости там, всякое-разное. И боль вашу вмиг уберёт.
Ах да. Зинаида Павловна взяла Виталика за плечи, едва он разулся, и аккуратно сняла с него промокшее пальто. Это, позвольте, заберу.
В пальто было тепло и уютно, Виталька уже свыкся с этим состоянием. Но едва руки выскользнули из рукавов, по телу пробежала крупная дрожь. В квартире будто не топили. Виталька затрясся от внезапного порыва холода, запихнул пальцы в карманы джинсов и направился в гостиную.
Тяжёлая деревянная дверь отворилась со скрипом. Гостиная тоже оказалась заставлена старыми вещами: два кресла, вытянутый шкаф-стенка, где за стеклянными дверцами сверкали в тусклом свете хрустальные бокалы, графины и супницы, пузатый телевизор, Виталька таких в жизни ни разу не видел. Едва Виталька сделал шаг через порог, из-под ног взметнулась пыль и закружилась по гостиной.
Вы точно тут живёте? впервые после знакомства он вдруг почувствовал лёгкий страх.
Если посмотреть со стороны, как это выглядит? Пошёл с незнакомыми людьми к ним в квартиру. Входная дверь заперта на ключ. Квартира старая, словно нежилая, а что задумали эти пожилые люди неясно. Поддавшись порыву, он захотел вернуться в коридор, потребовать, чтобы его выпустили, и столкнулся нос к носу с Сергеем Ивановичем. Тот избавился от пальто, оставшись в строгом костюме. Воротничок белой рубашки топорщился, галстук слегка выбивался из-под жилетки.
Передумали, молодой человек? спросил Сергей Иванович, улыбнувшись. Зубы у него были с налётом, некрасивые, неровные. А как же чай с ромашкой и мёдом, пряники, ваш талант?
Мой талант?
Да-да, у вас же талант бегать. Спрятан только, вытащить надо.
За его спиной по коридору суетливо прошла Зинаида Павловна, держащая мокрое пальто на вытянутых руках. Она приоткрыла дверь в ещё одну комнату, швырнула пальто в темноту и быстро захлопнула. Дверь закрывалась на щеколду снаружи.
Почему-то стало ещё страшнее.
Что там у вас? спросил Виталька. Вы меня похитили, да? Будете удерживать как заложника или что? Убьёте? Предупреждаю, я буду кусаться, царапаться и драться. И орать. Очень громко.