Мы еще увидимся, заверил он.
Люк катера закрылся. Тяжелые створки двери стартового блока скрыли Инспектора, отрезали землян от прошлого и открыли путь в зыбкое, неспокойное будущее.
Поползла в сторону плита, и в стартовый бункер ворвался космический холод, оставшийся кислород заклубился холодными хлопьями.
Катер сорвался в пустоту и, уходя по широкой дуге от корабля, через несколько мгновений набрал огромную скорость. Через три минуты семнадцать секунд, покрыв расстояние в миллион километров, он рывком сбросил скорость до орбитальной. А потом окунулся в атмосферу.
Происходило это в куда большем темпе, чем посадка летающей тарелки на Танию. Лаврушин знал, что маневр опасен, требует от пилота полного единения с машиной и огромного мастерства. Катер-разведчик как норовистый конь, он может многое, но терпит только сильного ездока.
Камнем падающий диск на миг замер над землей, затем падающим листом спланировал на поляну. И завис в тридцати сантиметрах от поверхности.
Пилот, гордый отличной работой, подмигнул Лаврушину. Тот улыбнулся в ответ.
Земляне спрыгнули на мягкую землю. Пилот махнул рукой и на русском языке произнес:
Удачи.
Двадцать процентов наши, кивнул Лаврушин. Мы их не упустим.
Твоими бы устами мрачно добавил Степан.
Серый катер неторопливо поднялся к верхушкам деревьев, замер на секунду, а затем исчез. Он с места набрал космическую скорость. И теперь будто и не было его вовсе. А всегда было лишь низкое хмурое небо. Ниточка, связывающая землян с Танией, а через нее и с Землей, оборвалась.
Смотри, присвистнув произнес Лаврушин.
Только сейчас он обратил внимание на то, что поляну, на которой они высадились, окружает березовый лес. Это походило на какое-то наваждение. Казалось, пройди километр, и выйдешь к железнодорожной станции, к которой, стуча колесами, подойдет добрая зеленая московская электричка, в нее хлынут с корзинами и сумками на тележках дачники и огородники, и вскоре впереди замаячит Москва.
Лаврушин, ты готов прослезиться от умиления, ухмыльнулся Степан.
Ну и готов. И что?
Это не подмосковный лес. И мы не под Москвой.
Спасибо, глаза открыл, криво улыбнулся Лаврушин, встряхнул головой, отгоняя наваждение. Нет никакой железной дороги. Нет электрички. Нет Москвы. Есть Джизентар!
Он нагнулся и сорвал василек, понюхал его. Тот пах, как и положено васильку.
Нашел время букетики собирать, занудил в привычной манере Степан. Надо шоссе искать.
Лаврушин на миг застыл. А потом прикрикнул:
Прячься!
Что?
Быстрее!
Теперь и Степан слышал нарастающий низкий гул.
Друзья едва успели укрыться за деревьями. Над лесом неторопливо проплыл пузатый, желтый, похожий на жирного шмеля патрульный вертолет с эмблемами «тигров Кунана» на боку и на плоском брюхе.
Разлетался, нахмурился Степан, провожая вертолет недобрым взглядом.
Патрульный Ну что двинули?
Двинули.
Все рассчитано. До шоссе километр. А там любая машина обязана остановиться по требованию офицеров Службы спокойствия. В городе они находят охраняемый сектор, там есть магистраль Тубула Грозного, названная в честь безвременно ушедшего из жизни соратника Кунана. Злые языки говорили, что тот оставил сей мир не без участия хозяина. Там возвышается роскошный трехэтажный особняк с хрустальным водопадом. В этом особняке земляне обретут убежище.
Идти было трудно. Лес был дикий и запущенный. Приходилось переступать через гнилые коряги, поросшие тонконогими поганками и мхом. Лаврушин бросал опытный взгляд для него, заправского грибника, здесь был настоящий рай: грибов видимо-невидимо, а желающих их собирать нет.
Мухомор, ткнул носком Степан гриб, действительно походивший на мухомор.
Ну да, полосатый, едко заметил Лаврушин.
Ну и полосатый.
Вот черт, Лаврушин едва не упал споткнулся о ржавый, в форме коленвала, кусок металла. Похоже, след былых сражений.
Вскоре они забрели в колючие заросли. Лаврушин, медведь неуклюжий, опять споткнулся и оцарапал о колючки лицо.
Заросли вскоре закончились. Друзья преодолели овраг с радостно журчащим внизу прозрачным ручейком, в котором возился зверь, похожий на енота. Вышли на проселочную дорогу. Она была ухабистая, размокшая, вся в лужах, разбитая траками.
Чертова чаща, выругался Степан, почувствовавший облегчение, что они выбрались. Он испачкал колено в грязи. По щеке Лаврушина шла царапина.
Помолчи, поднял руку Лаврушин и огляделся. Что-то ему не нравилось здесь. Что?
А не нравился ему запах машинного масла.
Сбоку, из зарослей, раздался лязг, и на дорогу, разбрызгивая лужи и грязь, стремительно поползла боевая машина.
***
Неприятности вещь мистическая. Они то ходят косяком, как селедка в море. То забывают о тебе на время. Одних они преследуют с садистской настойчивостью всю жизнь. Других оставляют в покое, но в момент наибольшего расслабления вдруг обрушиваются паровым молотом и раздавливают беднягу.
Лаврушин сразу понял неприятности начались. Он имел на них нюх. Теперь они пойдут одна за другой.
Броня боевой машины отливала синевой, на куполе щерились два ЭМ-пулемета и скорострельная малокалиберная пушка. На броне сидело двое солдат.
Стоять! пронесся усиленный мегафоном грубый голос. Стоять или стреляем!
Желания стоять у землян не было. И его не могла пробудить даже недвусмысленная угроза.
Бежим! крикнул Лаврушин и, пригнувшись, сорвался с места.
Земляне неслись, не обращая внимания на колючие кусты, на свист ЭМ-пулемета и срезающие кусты пули. Над лесом летели ругань и угрозы. Бронемашина поползла в кустарник, и вдруг забуксовала правой гусеницей, провалившись в подземную пустоту. Она начала вращаться на месте, ломая кусты. Когда выползла обратно на дорогу, беглецов и след простыл. Солдаты не горели желанием преследовать их пешком.
Земляне бежали, сколько могли. Наконец, Лаврушин упал на землю и часто задышал, как дворняга в жару. Степан обхватил ствол березы руками и тоже не мог отдышаться.
Что творится, а? наконец немножко восстановив дыхание воскликнул Степан.
Наверное, «тигры» проводят какую-то операцию, предположил Лаврушин. Ищут кого-то?
А почему палят по своим? Или на нас форма не та?
Та форма, Лаврушин задумался. Но в голову ничего не приходило. Он вынул небольшой планшет компьютера, нажал на кнопку, вывел на экран карту местности, ткнул в нее. Мы сейчас здесь.
И что?
Надо уходить в Дикий Лес. Нам к шоссе теперь дорога закрыта.
Дикий Лес располагался в стороне противоположной от той, куда надо землянам. Когда-то там были сельхозугодья. После последней Большой Войны с ядерными бомбардировками люди стали оставлять поселки, деревни, города. Лес наступал на пастбища и ржаные поля, поглощал их, отвоевывал то, что люди забирали у него на протяжении веков. Окончательно он утвердился, когда появилась искусственная пища. На большей части территории планеты воспряла кишащая животными чащоба. Дикий Лес у Джизентара тянулся на сотни, если не тысячи, километров розовая мечта земных экологов. В Химендзе была своя прелесть.
Дикий Лес являлся прибежищем отрядов «Союза Правдивых» и диверсионных групп Лесной Федерации, действовавших вблизи Джизентара. А еще там скрывались беглые преступники и религиозные отшельники места хватало всем. Вот только форма «тигров» там не лучшая рекомендация. По ее хозяевам сначала стреляют, а потом спрашивают, какого лешего им в лесу понадобилось.
Чего мы там делать будем? спросил Степан. Жить и рыбу ловить?
Вот, Лаврушин прочертил тонкой компручкой на экране маршрут, загоревшийся красной пульсирующей линией. Выходим в этой точке к обитаемому рудному поселку. Там берем машину, пользуясь служебным положением.
Ха, хмыкнул Степан.
А там в город. И на явку, закончил Лаврушин с нарочитой бодростью.
Он чувствовал себя участником дурного шпионского кино, когда произносил такие слова, но так уж судьба распорядилось, что вокруг такое кино, где все по-настоящему. В том числе пули, бритвой срезающие ветки.
«Плохо все», подумал Лаврушин. Его переполняло ощущение какого-то диссонанса. Он всегда чувствовал, когда все начинает идти не так будь это хоть научный эксперимент, хоть отношения с женщинами. Вот сейчас как раз такой случай все не так.
А если, начал Степан, но договорить не успел.
Голос был каркающий, грубый, привыкший отдавать приказания и ругаться так, что уши вянут:
Ну-ка, дерьмоглоты, ручонки поднимите!
Из кустов с треском, как дикие кабаны, вывалились двое здоровенных детин. Один высокий больше двух метров, и кулаки, что глиняные горшки. Другой широченный, кривоногий, с тремя шрамами на выпуклом лбу. Одеты они были в форму «золотой роты тигров». Если «тигры» считались головорезами, то «золотая рота» головорезы из головорезов. Безжалостные, отчаянные цепные псы с острыми зубами и мертвой хваткой, они не имели ни родных, ни привязанностей. Их кидали в самое пекло. Особенно они прославились там, где не нужно забивать голову всякой ерундой типа жалости и милосердия.
Лаврушин усмехнулся про себя, подумав, что «руки вверх» наверное во всех Галактиках означает одно и то же.
Требование пришлось выполнять. А что возразишь людям, у которых в руках автоматы? Да таким не особенно возразишь, и когда они без автоматов когтями в клочья порвут, вурдалаки проклятые.
Степан не пошевелился. Набычившись, он глядел на солдат, и глаза его наливались кровью. На него напал приступ его знаменитого упрямства. Весь институт знал если Степан упрется, его экскаватором не сдвинешь.
Давай, дерьмоглот поганый! как-то весело, беззлобно прикрикнул длинный, на его комбинезоне сияла голографическая эмблема, означавшая звание солдат второго класса. А то у меня давняя мечта пристрелить офицера.
За этими словами, произнесенными с легкостью, скрывалась тяжелая, нешуточная угроза.
Лаврушин собрал волю в кулак, унял дрожь и надменно, как положено офицеру пятой ступени, кинул:
Мы сотрудники седьмого сектора. Выполняем спецмероприятие разряда «Дельта». А за подобные шуточки вас сошлют в «мусорщики».
«Мусорщики» дно армии. Они выполняют самую грязную работу. Их посылают туда, где солдат не жалеют, в самое пекло. Служба «мусорщиком» это один из самых неприятных способов расстаться с жизнью.
Глянь, седьмой сектор, покачал головой широкоплечий. А по виду дерьмоглоты!
И по сути Вас нам и надо.
Только сейчас Лаврушин заметил на груди солдат идентификационные коробочки. Они служат во время проведения спецмероприятий для опознания по системе «свой-чужой». Что это значит? А значит, что проходит операция, при которых чужого, как бы он не был одет и что бы не говорил, чем бы не пугал или расстреливают на месте, или берут в полон. И еще значило, что ловили, скорее всего «тигров». И еще закрадывалась мысль а что, если искали не просто чужих, а именно их гостей из Содружества?
Может, пришибем их, прищурился высокий. Для удовольствия.
Он выразительно щелкнул предохранителем автомата. Такого оружия на земле еще не было. Шестьсот пуль в канале ствола приобретают скорость не благодаря пороховым газам, а посредством электрического мощного импульса. Так что рядом с магазином в автомате аккумулятор огромной емкости. Убойная сила у этой штуковины такова, что думать не хотелось, на что станет похоже человеческое тело, нажми сейчас длинный на спусковой крючок.
Мне больше удовольствия доставит тысяча длингов и лишняя полоска на эмблеме, возразил широкоплечий.
«Дорого за нас дают», подумал Лаврушин. И эта высокая оценка не нравилась. Она заставляла задуматься. Просто так в Джизентаре такими деньгами не бросаются.