От суммы у Гарина перехватило дыхание. Не меньше ста миллиардов фунтов стерлингов!
Впрочем, залоговый капитал, должен ему соответствовать и будет конвертирован в золото или алмазы, которые и станут храниться в депозитном хранилище Лондонского банка. Раз в год, банком по поручению вкладчиков будет сниматься разница курса и откладываться на третьи личные счета господ Рудыго и Бланка.
При годовом экспорт-импортном обороте МИНОРЕХПРОМА в триллион фунтов, сумма вполне подъемная. Причем изъять ее нужно всего один раз, а если эта схема будет клонирована то
Личный интерес Бланка и Рудыго составит всего лишь одну сотую процента от этой суммы в год на двоих.
Мгновенно сосчитав, Гарин понял, что ежегодный доход Бланка выразиться в сумме пять миллионов фунтов в год, или почти десять миллионов долларов. Не считая того, что на МИНОРЕХПРОМ и центр ЭСХИЛ будут приходить по пятьсот миллионов на каждого в виде процентов от депозита.
Главный аргумент Феврие оказался в том, что раз деньги находятся за пределами России, то местные налоговые органы к ним никаких претензий и вопросов иметь не смогут. А так как проценты Рудыго и Бланка не превысят пяти от сделки, то и у мировых налоговых организаций тоже вопросов не возникнет. Все абсолютно законно.
Гарин поставил жирную точку, означавшую миллиард долларов дохода в год из ничего. Из воздуха.
Зачем приезжал Феврие? Вытащить из Рудыго деньги. От кого этот эмиссар? От неких международных финансовых кругов, которые видимо не могли не обратить внимания на закупку МИНОРЕХПРОМОМ для медцентра ЭСХИЛЛ разного оборудования на два десятка миллионов долларов. И поняли что между Рудыго и Бланком имеется что-то большее, чем просто дружба. А значит, на этом можно сыграть. Учитывая же обстановку в России на рубеже девяносто второго девяносто третьего года, если ореховый министр не дурак, то он, пока властен над денежным потоком, захочет создать для себя финансовую перину, а заодно и Бланку, без которого вся эта операция станет выглядеть слишком подозрительно.
И зачем тогда Бланку медцентр в Москве? ЭСХИЛЛ превращался в игрушку для взрослого ребенка Антона Семеновича Бланка.
Палец его становился действительно пальцем царя Мидаса, при одном условии: если он и Рудыго согласятся на предложение Доминика Феврие.
Гарин припомнил, что мировые ореховые магнаты Оффенншпиллеры, наверное, именно они стояли за спиной бельгийца и банк был под их контролем.
Гарин пил кофе и вспомнил финальные сцены из фильма «Бриллиантовая рука»: «Как говорил один мой знакомый, покойный: Я слишком много знал»!
Понятно, почему Рудыго перенаправил Феврие к Бланку. Это не благотворительность. Плевал он на Бланка и его центр. Министерство нашпиговано жучками и стукачами, а тут чисто. Пока чисто.
Рудыго наверняка приедет и очень скоро. Он должен поговорить с Бланком, а так как ореховое министерство официальный спонсор медцентра, этот визит никому не будет подозрителен.
Передернувшись от омерзения, Гарин вдруг вспомнил, что если решение о сделке Рудыго примет, то вероятнее всего Бланк ее вести поручит отцу Гарина, как доверенному юристу и совладельцу медцентра, а значит, отец и себе обязательно пустит денежный ручеек от этого потока в качестве гонорара.
Интересно, когда он решит сына посвятить в эти секреты? А что сказал бы дед, узнав об этом?
Уйти от Бланка и забыть обо всем? Поскандалить с отцом, мол я все знаю?
А как же кардиология? А как же все надежды, которыми Гарин прожил этот год? Ну и, что немаловажно, весьма приличная зарплата, которую он тут получал, ни одна государственная больница столько не сможет платить.
Жора вспомнил рассказ Бланка26 о его молодости, как еще в советские времена тот поехал в отпуск в Болгарию и круиз по Дунаю.
Круиз тот, Жора, проходил через капстрану Австрию, а у нас денег не то что, кот наплакал, вообще не было, меняли сущие копейки и вся валюта уходила на оплату туалетов. А со мной в каюте плыл директор обувной фабрики, он в Вене идет к трапу, помахивая пачечкой долларов, и говорит мне в ухо: «Понимаешь, Антошка, у кого денежки у того и праздничек»! Вот так, подразнил и пошел своим маршрутом.
Гарин припомнил разговор с дедом: Как быть, если вдруг попал в такую вот непростую ситуацию? Кто может решить это? И надо ли вмешиваться? В конце концов, по действующим в новой России законам вся эта сделка вполне законна. Как-то Жора во время очередной поездки, увидел, как рабочие железнодорожники нанялись пошабашить на местное начальство частным порядком, на порыв внука в тринадцать лет вскрыть поднаготную, обличать и клеймить, дед Руди сказал:
Жора, я все понимаю, не надо стараться быть святее папы Римского. Это списанные детали и провода, я разрешил. Они соберут систему громкой связи, и ребятам нужно хорошо питаться, фрукты, витамины денег я им дать не могу, кончились наличные. Пусть подзаработают.
Феврие привез мечту новых русских, которые каким-то боком оказались причастны к потокам государственных денег, и было очевидно, что они не остановятся перед возможностью, отвести небольшие ручейки в свои карманы. Воровать по крупному тогда еще стыдились.
Гарин решил не быть святее папы Римского и заниматься порученным делом, тем более, что основной целью финансового монтажа, как он свято верил был не личный карман Бланка, а финансовая поддержка и развитие медцентра.
Можно ли было допустить, что Рудыго строил такие далекие планы, когда еще при живом СССР стал поддерживать Бланка в создании своего медцентра? Вряд ли, но дальновидность необходимая черта любого руководителя, как умение ощущать пульс времени. Судя по нему, у России была аритмия в тяжелой форме.
Бланк тоже дальновиден?
Вот тут Гарин сомневался. Что-то было провидческое в Антон Семеновиче, но всей его дальновидности хватало на умение заводить друзей, и не просто друзей а непременно полезных. Как и умение своевременно избавляться от балласта, людей, с которых нечего было поиметь.
«А я-то ему зачем? задумался Гарин, поклон в сторону полезного друга моего отца? Поэтому он откровенно меня унизил при встрече и поставил заниматься рекламой?»
Все это было непонятно и как-то противно.
Рабочий день окончен. Надо ехать домой. Гарин вернулся к своему кабинету. Через дверь кабинета Бланка услышал грохочущий голос Рудыго.
«Приехал. Ну и черт с ними. Я войду, услышат, хорошо. Так я расставлю точки над i».
Гарин с шумом отодвинул стул, принялся собираться.
Понимаешь, Антон, у нас не будет другого шанса. Этот перец предложил, откажемся окажемся в дураках. Тебе надо центр поднимать? Вот и поднимай. Ты может тут открыть любое отделение, ты сможешь в каждой области открыть филиалы!
У кого денежки у того и праздничек, припомнил Бланк любимый эпизод из своей жизни.
Что?
Так, вспомнил мудрое изречение.
Гарин переобулся, накинул куртку. Хлопнул дверцей шкафа.
Кто там у тебя? снизил голос Рудыго.
Бланк отворил общую дверь. Судя по тому, что замок не был заперт, Бланк уже проверял эту комнатку.
Уходишь?
Все, Антон Семенович, скоро восемь.
Ты давно тут?
Нет, ходил кофе пить. До завтра.
До завтра, пожал руку Гарина, Бланк.
Ладонь у него была сухая и теплая.
Гарин ушел.
«Уровень адреналина у Бланка в норме. Вот это выдержка. Или недопонимание»? приложив к щеке свою ладонь, Гарин понял, зачем Бланк пожал ему руку. Его ладонь тоже была сухой и теплой. Адреналин Жоры уже перегорел. Он успокоился.
Бланк не знал, что Гарин слышал его разговор с Феврие. Отлично.
Больше всего Гарину хотелось забыть об услышанном. Забыть, забыть
Надо выспаться и переключиться на текущие дела.
Глава 8. Бардин решает и выигрывает
Гарин погрузился в рекламные дела, при этом все сильнее испытывая желание поскорее вернуться в нормальную практическую медицину.
Он принес халат и колпак на работу, когда в операционных, судя по докладам врачей на утренней конференции, затевалась какая-нибудь интересная операция,
Жора присутствовал, как наблюдатель.
Благо, все операции выполнялись с помощью особого телевизионного оборудования, и он видел, что происходит внутри человека.
Хирурги его не гнали, наоборот, с удовольствием комментировали свои действия. Больше всего они делали операции по удалению желчных пузырей с камнями. Случались и неожиданные. Так, пришел гражданский летчик, потребовавший камень из пузыря убрать, а сам пузырь непременно оставить. Объяснял он это тем, что если при ежегодном обследовании пузыря не окажется на месте, его отстранят от полетов. Ребята посмеялись, конечно, но просьбу выполнили, пузырь сохранили.
Через две недели Бланк улетел в Лондон вместе с Рудыго и Гариным-отцом.
Жора ничем не выдавал своей компетентности в происходящем. Отец захочет сам расскажет, а нет так нет.
Клиникой в отсутствие Бланка руководил Марк. Рабочие готовились сдать еще один этаж и в нем должны были открыться еще два отделения.
Бардин возник в дверном проеме, дождался, пока Гарин обратит на его внимание, оторвется от текста рекламной статьи об открытии в ЭСХИЛЛе детского дневного хирургического отделения, над которым тот работал, и махнул рукой:
Жора, пойдем ко мне, есть серьезный разговор.
Пойдем, согласился Гарин, разминая затекшую спину.
Предвкушая, что Бардин, наконец, сообщит ему об открытии в центре отделения кардиологии, Гарин закрыл общую тетрадь с заготовками рекламных статей и на цыпочках, чтобы не помешать секретарше складывать пасьянс, и, предвкушая что-то приятное, выбежал за Марком.
К «приятному» он относил назначение дежурным врачом по центру пару раз в месяц, или в особые дни, если в отделениях оставался кто-то из тяжелых больных, а многие врачи совмещали в городских больницах и оставаться в ЭСХИЛЛе не могли. В центре уже появилось отделение реанимации с тремя анестезиологами.
Гарина в этот штат приглашенный заведующий брать не стал. А Бардин нехотя сообщил, что Бланк не разрешил, без объяснения причин, но Жора понял, его посчитали слишком неопытным.
Они все-таки схитрили, обойдя запрет Бланка. Чтобы хоть как-то сохранять профессиональные навыки, Гарин оставался на дежурства всякий раз, когда Марк просил его об этом, вот также как и в этот раз, поманив за собой:
Пойдем, есть важный разговор.
Гарин не спешил сесть, обычно Бардин, прикрывал дверь и спрашивал: «Сегодня подежуришь»? или завтра. Или третьего дня иногда объясняя причину этих просьб, иногда нет.
На этот раз Бардин прошел за свой стол и пригласил:
Садись.
По тону, каким это было произнесено, Гарин понял, разговор пойдет не о дежурстве. Каких либо косяков он за собой не знал, значит, Марку распекать его не за что.
Вот какое дело, начал Бардин, в ЭСХИЛЛе надо открыть новое отделение, и кроме тебя сделать это некому. Причем рекламу с тебя Бланк снимать не хочет. Надо совместить приятное с полезным, а точнее, необходимое с крайне необходимым.
У Гарина перехватило дыхание на мгновение, но он сообразил, что речь пойдет не о кардиологии.
Как ты себе это представляешь, что за отделение?
Переливания крови, Гриша. Нам непременно нужно открыть ОПК, как подразделение, чтобы получить лицензию на сосудистую и кардиохирургию. Одноразовыми привозами крови при форс-мажоре мы больше обходиться не можем. С открытием сердечно-сосудистой хирургии и при ней кардиологии потребность в крови возрастет в несколько раз. Я это знаю, ты тоже должен понимать. Инфарктное отделение с БИТом, как было у нас, мы сделать не можем. Основная идея, а точнее идеология отделения ориентирована на неотложное, экстренное восстановление кровообращения, либо растворяем тромбы, либо хирургически устраняем. Главная цель больной должен выздоравливать за два-три дня. Статистически, сосудистая хирургия кровава по сути своей. А значит, риск кровопотери во время операции должен быть застрахован наличием крови и специалистов по ее переливанию. Из незанятых анестезиологов у нас сейчас есть только ты. По приказу Минздрава отделением переливания крови может руководить или хирург или анестезиолог. А у тебя интернатура по анестезиологии. Ты формально годишься. И я не хочу поручать это кому-то еще. Для тебя это шанс сейчас вернуться в Большую медицину. Согласен? Второго такого шанса, я боюсь, нет и долго еще не будет. Бланка я беру на себя.
Тут до Гарина дошло, что Бардин все-таки не с той, так с этой стороны подобрался к решению создания в центре кардиологического отделения. А это уже полдела, будет отделение, можно будет и тихой сапой переползти в него, пройдя необходимую подготовку и наработать лечебный опыт. Но сейчас от него требовалось создать очень важную вспомогательную структуру отделение переливания крови.
Он подумал, а сумеет ли? Создать отделение с нуля не шутка, тем более для недавнего студента. Вспомнил, а как же Семашко? Обычный врач, которого однажды вызвали, вот так же, и сказали надо сделать систему здравоохранения в стране. Давай, займись. И он создал лучшую в мире того времени и до сих пор. Не боги горшки обжигают.
Мне нужно поучиться, произнес он хрипло. Голос сел от волнения.
Это понятно, согласился Бардин. Даю тебе визитку, это зам директора НИИ переливания крови, знакомый нашего Бланка, позвони, он тебе поможет найти толкового куратора.
Ты это делаешь, пока Бланка нет? сообразил Гарин.
Ну, частично. Он на меня повесил сейчас всю работу по центру.
А сам он что?
Не знаю, пожал плечами Бардин, чего-то они мутят с Рудыго, я слышал они вместе куда-то собирались.
Гарин чуть не брякнул «В Лондон»? Но прикусил язык. Откуда бы ему знать?
Нам осталось еще два этажа здания освоить, у тебя есть планы?
Планов громадье, да денег нет, усмехнулся Бардин. Сейчас надо открыть самые перспективные, самые доходные направления. Хочу начать делать ангиопластику при тромбозах. Все, кроме головы, пока.
Гарин кивнул, он понимал Марка. В отделении, в БИТе кардиологии они широко использовали препараты, растворяющие тромбы, но проблему с местом сужения сосуда это не решало, бляшка, перекрывающая сосуд, не растворялась, и тромб, однажды появившись в каком-то сосуде, вполне мог появиться там же снова.
Половина всех смертей имеет причину или тромбоз или кровотечение.
Неделя у Гарина ушла на подготовку к учебе. Он разослал объявления в журналы и газеты, отправил статьи научно популярного содержания о новейших методах лечения с приглашением приезжать на осмотры. Так, чтобы по меньшей мере месяц ему не думать о рекламе.
Бланк уже давно дал Марку право финансовой подписи, чтобы его не донимали второстепенными вопросами по организации работы.
Марк же, не особенно вникая в суть счетов от Гарина, поступал своеобразно. По четным дням он подписывал счета, сумма которых была четная, а по нечетным соответственно, нечетная. Так он избегал больших трат за день, ведь за счет работы центра наличные деньги через кассу поступали ежедневно.
Большой очереди в центр ЭСХИЛЛ не было, но врачи не бездельничали, люди ежедневно приезжали на осмотры, консультации, из них половина приходила на операции. Обследование занимало дня два амбулаторно.
«Закинув дров в печку», как называл Гарин рекламную кампанию в виде сразу нескольких проектов, он позвонил в НИИ переливания крови.