Юля девушка своеобразной красоты, влюбленная в выразительный орлиный профиль Антона Бланка, была не против такого жениха. Её папа решил, что зятю после окончания института нечего делать пять лет за полярным кругом и взял к себе на кафедру ассистентом. Правда, места в аспирантуре в первый же год для Антона не хватило, чтобы не возбуждать подозрений в кумовстве.
Проктологией кафедра занималась постольку-поскольку, если была возможность. Антон просил передавать ему все геморрои и прочие беды «выхлопной трубы». Но полезные и состоятельные пациенты, даже появившись однажды на приеме у Антона, потом куда-то утекали из его рук.
Бланк стал выяснять, куда же несут свои зады нужные ему люди и узнал, что в одной небольшой районной больнице некий профессор Ройтман Александр Наумович создал зародыш будущего института проктологии, собирая в команду исключительно врачей мужчин близкой ему национальности.
Вот туда-то и уходили все пациенты с геморроем разной степени зрелости.
Антон Бланк еще в детстве читал повесть Валентина Катаева «Сын полка» и помнил, что для того, чтоб тебя взяли в «большую и дружную семью», «нужно командиру показаться». То есть, «сирота» должен обаять начальника, чтобы он с первого взгляда полюбил новенького молодого врача и пожелал «усыновить».
Бланк не решился сразу предстать пред очи Ройтмана, а проведя разведку, узнал, что у Ройтмана есть два обязательных требования к соискателям и одно необязательное.
Во-первых, соискатель на место будущего сотрудника НИИ должен быть мужчиной, то есть не создавать проблем с беременностью и внезапно болеющими детьми, как это бывает у женщин; а во-вторых, хорошо знать английский язык и, в-третьих быть своим. Из этой обоймы требований у Бланка выпадал только язык, потому что идиш, которым владело больше половины сотрудников Ройтмана, не считался иностранным. Мало того, хитрый Антон, понимая лингвистическое родство, в школе учил немецкий и знал его весьма неплохо. Но, английский лучше.
Антон нанял репетитора, и год посвятил ежедневному изучению английского. Это был верный ход. Придя к Ройтману, он подвергся небольшому допросу на английском, после чего профессор сказал:
Хорошо. Стаж у тебя уже есть, язык более-менее знаешь, но мы еще поднатаскаем осталось научить тебя проктологии. Выбирай себе тему, но должен предупредить: мы тут на птичьих правах, потому в гастроэнтерологическом отделении ты будешь числиться терапевтом гастроэнтерологом. А уже в свободное от работы по отделению время будешь мне ассистировать и дежурить по хирургии.
Ройтман любил приговаривать, уже когда его команда переезжала в новенькое, еще недостроенное здание НИИ на берегу Москва-реки, выставляя указательный палец правой руки:
Этот палец золотой, я им институт построил!
Создав же оный институт еще в небольшой больнице, Ройтман действительно именно благодаря своему пальцу достал участок земли на краю столицы. Он даже начал строительство нового суперсовременного института, въехал лишь в один готовый корпус, но окончить его не успел, так как скоропостижно почил, то есть приказал всем своим ученикам долго жить. Ройтман оставил после себя российскую школу проктологии, свой портрет маслом кисти неизвестного художника, в тяжелой золоченой раме, и недостроенное здание института, как его называли в медицинской среде «проблем дефекации». Новым директором НИИ после Ройтмана оказался назначен его зам по науке.
Бланк, к тому времени защитивший кандидатскую диссертацию, вместе с другими своими соплеменниками был весьма грубо изгнан из института директором с редкой в проктологической среде фамилией Сидоров. Ибо тот испытывал сильные антисемитские чувства к коллегам-проктологам.
Как ни стыдно, но сие исторический факт и его надо признать. Как и то, что из-за действия этого советская проктология понесла невосполнимую утрату, откатившись в разработках и открытиях на десяток лет от западных школ, которые смотрели не на графу «национальность» в паспорте, а на знания и талант.
Бланк ушел из института с гордо поднятой головой, унося с собой: звание кандидата медицинских наук, полученного еще при жизни А.Н. Ройтмана.
Кэмээна он получил за весьма серьезную научную работу по изучению запорного механизма анального отверстия, для чего истратил много километров специальной мелкозернистой высокочувствительной пленки на особом стеклянном унитазе со встроенной высокоскоростной кинокамерой, специально собранной на заводе «КИНАП».
Уникальная камера имела широкоугольный макрообъектив, способный запечатлевать «процесс изгнания каловых масс», одновременно отмечая на пленке время для каждого этапа.
Кроме звания к.м.н.а и киноунитаза Бланк сумел умыкнуть еще также портрет любимого учителя, который после его смерти пылился в подвале НИИ и никому не был нужен.
За унитаз совесть Антона Семеновича не грызла, ибо вся наука в СССР была общая, а значит и приборы для нее тоже. Унитаз же с камерой никому в освобожденном от команды Ройтмана НИИ был не нужен, и его отдали Бланку с легким сердцем после списания.
Через год, после беготни по участку в районной поликлинике, кандидату меднаук Антону Семеновичу предложили занять пост заведующего терапевтическим отделением с гастроэнтерологическим уклоном в одной из крупных московских клиник.
Не имей сто рублей, а имей сто друзей, гласит народная мудрость. Бланк ее оценил в полной мере.
Изгнанные Сидоровым за пятую графу18 друзья коллеги-проктологи, устроившись сами, после «исхода», как между собой называли они массовое увольнение из недостроенного НИИ, поддержали всех, кто незаслуженно пострадал от директора-антисемита.
Так Антон Семенович занял вполне достойное место руководителя отделением, давшее ему определенную свободу в выборе пациентов и непременный интерес к своей персоне у различных начальников средней руки, страдающих геморроем, но не доросших до обслуживания в кремлевской больнице.
Потрет учителя Бланк повесил на стену в своем кабинете, рядом с портретами стремительно меняющегося руководства страны. Эти смены его не сильно беспокоили, ибо начальство меняется, а геморрой вечен. Причем, не фигуральный геморрой, как синоним проблем на задницу, а вполне реальный, с багровыми кровоточащими узлами вокруг выхлопного отверстия прямой кишки.
Уникальный унитаз Бланк поставил в персональном туалете своего кабинета. Так что, каждый гость, не знакомый с этим эпизодом жизни Антона Семеновича, посещая личное отхожее место обычно впадал в состояние благоговейного ступора и потребности осквернять этот шедевр научной мысли своими выделениями больше не испытывал.
Бланк всегда очень благожелательно встречал различных товарищей руководителей, которые не могли или не хотели пользоваться услугами кремлевской медицины.
Все-таки больное место такое пикантное, а Кремлевка известное гнездо дятлов, покажешь на осмотре свое дупло, и пойдут эти птицы своими большими носами настукивать в разных совсем не медицинских инстанциях, обсуждая твою деликатную болезнь, а это непременно отразится на репутации и карьере. Могут так и отказать в продвижении по карьерной лестнице, скажут: куда это ты с такой жопой, да на высокую должность?! Не годишься! Ишь, как запустил рабочий орган
А к Бланку ляжешь с гастритом, как в санаторий, но заодно, как бы незаметно и от геморроя избавят. Тихо, деликатно, без лишнего шума. Справочку дадут, что в определенной части тела произведен «косметический ремонт». И никакого вреда для репутации. Выходит такой начальник с тюнингованным анусом и, ничего не опасаясь, ждет повышения по службе.
Бланк из большого уважения к важным пациентам всегда сам лично осматривал начальников, помня заповедь Ройтмана, выставлявшего свой указательный палец десницы: " Я как царь Мидас, одним этим пальцем институт построил!".
И это была чистая правда. Ройтман так умело вводил свой золотой палец в естественное отверстие большого начальства, видимо зная, на какие кнопки там нажать, что необходимые ему суммы выделялись без лишних уговоров и объяснений.
Бланк постиг эту науку в совершенстве и поступал точно также.
Ройтман тет-а-тет объяснял своим ученикам, что действие сие, ректальное исследование имеет необычное свойство сближения с пациентом, и как результат, максимальное доверие к лекарю. А это доверие уже открывает и двери в высокие кабинеты и кошельки.
Так больше десяти лет Антон Семенович руководил отделением, и копил в воей записной книжке телефоны друзей, от чиновников разного масштаба, до артистов различной популярности, пока не грянула перестройка многие его друзья и коллеги, соратники в деле борьбы с геморроем начали частно практиковать, вставляя свои пальцы уже не бесплатно.
Задумался и Бланк, как бы тоже реализовать свои возможности и связи? Смазав палец вазелином, он принялся листать записную книжку, размышляя: кто и чем из этого списка ему может быть теперь особенно полезен?
Глава 5. КиЛ и ЭСХИЛЛ
Антону Семеновичу посоветовали обратиться к грамотному юристу. Наиболее грамотным в поле зрения Бланка оказался Александр Гарин, которого ему посоветовал кто-то из освобожденных от бремени геморроя пациентов.
Юрист обозначил гонорар за консультацию и довольно быстро набросал варианты коммерциализации деятельности Бланка в условиях нарождающегося капитала и «нового мы́шления», которое активно проповедовало руководство страны, при этом толком так и не объяснив, а в чем же новизна его? В словоблудии публикаций терялся здравый смысл.
С развалом СССР все стало предельно ясно, когда в массы бросили всем понятный лозунги «Обогащайтесь»! «Бери от жизни все»! Выяснилось, что те, что мог и умел, давно это делали, не афишируя, а кто не мог, кому не позволяла совесть, тому никакие лозунги не помогли, они погружались в трясину долгов и делались из бедных в лучшем случае нищими, а в худшем мертвыми.
Бланку оставалось свершить главное: собрать команду молодых, энергичных, голодных и потому особенно не отягощенных коммунистической моралью врачей, ну и еще найти стартовый капитал.
Остальные юридические и экономические вопросы решались без проблем, Гарин-старший частью их брал на себя, экономическую и внешнеторговую он тоже подсказал, как решить. Кроме обычного гонорара, за каждую решенную задачу, все равно А.С.Бланк остался обязанным Гарину-старшему. То есть так обязанным, что никакими гонорарами покрыть невозможно.
Именно в это время Гарин-младший с дипломом выпускника Калининского мединститута и интернатурой по анестезиологии метался по клиникам Москвы в поисках вакансии кардиолога, о которой мечтал с пятого курса. Но всем хотелось получить в штат анестезиолога, и никому не был нужен недоученный кардиолог. Чтобы не терять врачебного стажа Жора дежурил на «скорой», но, как он любил цитировать принца Флоризеля: работал, «но совершенно без удовольствия».
Бланк по прежнему вставлял свой палец в каждый анус большого начальства, имеющего доступ к государственным деньгам, в поисках необходимого стартового капитала, и однажды сделал это настолько удачно, что, фигурально выражаясь, «извлек» вместе с пальцем различного оборудования для хирургии, урологии и гинекологии на несколько десятков миллионов долларов.
Самым подходящим для хранения импортного медицинского оборудования зад оказался у министра ореховой промышленности Рудыго Михаила Наумовича, который министром стал только после развала СССР, до этого момента он руководил управлением ореходобывающей отрасли, которое входило в состав ГУЛАГа и имел звание генерал-майора ВВ23.
Новый министр кроме огромного штата работников, миллионов гектаров кедровой тайги и приличной суммы оборотных денег, не имел ничего. Связан он был не с пищевой промышленностью, как могут подумать неискушенные читатели, а с оборонкой. Ведь мало кто знает, что масло кедровых орехов обладает уникальными свойствами и используется в ракетостроении, а из ореховой скорлупы делают какие-то особые звуко- и тепло изолирующие прокладки для боевых самолетов. Но это относится к государственной тайне.
Чищенные кедровые орехи и ореховое масло продавались за валюту, на которую закупались редкие орехи:кокосовые, кешью и бразильские, без которых, как оказалось, ракеты, так как надо, лететь не могут. Вообще они летят, конечно, но как-то не так, как хотелось армии.
В общем, новоявленный министр получил министерство и сотни тысяч работников ореходобытчиков, бывших зеков и вольнонаемных, которых понадобилось как-то лечить от хронических профессиональных болезней.
Бланк предложил для этого свою «клинику» кооператив "КиЛ". Конечно, в обмен на оборудование.
Рудыго, после того, как Бланк своим «золотым» пальцем лишил его невинности согласился на такой бартер, создав заодно и фонд социальной поддержки ореходобытчиков «Орешек» и «Орех-банк» и «Шишка-банк» с представительствами на Новом Арбате, новые финансовые корзины должны были от имени МИНОРЕХПРОМА заключить необходимые договоры с клиникой Бланка и контролировать как переданные деньги, так и списание их по актам выполненных работ. Для чего в клинике постоянно работал бухгалтер-аудитор от фонда «Орешек».
Министерство Рудыго, ввиду того, что отменили монополию государства на внешнюю торговлю, вынуждено было создать массу коммерческих структур вроде «Орехи России», «Орехимпэкс», «К-К-К», «Эко-КГБ» что означало: «Кедрач, Кокос, Кешью», «Эко-Кокос, Грецкий орех и Бразильский орех», и никак не относилось к расовой сегрегации , зато благодаря созвучию непременно привлекало внимание к ореховому бизнесу, и тому подобное. Через которые из страны беспошлинно вывозились чищенные кедровые орехи, но ввозились экзотические.
Мировой оборот орехов нарастал, при этом Россия заметно наклоняла его в свою сторону, пока не встревожилась корпорация De-NUTS управляемая семьей Оффеншпиллеров из Африки и Бразилии с офисом в Швейцарской Женеве.
Семья африкано-бразильских магнатов стала искать выходы на Рудыго, так чтобы не привлекать внимания финансовых и специальных служб.
В Крыму Рудыго купил участок южного берега Черного моря, на котором запланировал высадить плантацию кокосовых пальм. С пальмами как-то не задалось, зато там выросла четырехэтажная дача Рудыго, по внешнему виду и площади не уступающая Ливадийскому дворцу и больше подходящая в качестве личного санатория.
Впрочем, Рудыго ее так и использовал, приглашая туда важных людей для переговоров, бывал там и Антон Семенович Бланк.
Надо ли говорить, что разное начальство, включая всяких министров и их замов, еще сильнее зауважало Бланка и регулярно навещало его отделение, а затем и медцентр, чтобы подставить ему соответствующую часть тела для проверки все ли там, в этой "темной пещере" в порядке?
«Конструктор» для сборки «Эндоскопический специалист и лазерный дробильщик», то есть медицинские приборы в ящиках от разных зарубежных фирм, прибывший в отделение Бланка в год окончательного развала СССР и стал основой для самой первой частной клиники в обновленной России.