Глава 8. Мужчина без прошлого и зарисовки быта немецкого бюргера
В эту осень я влюбилась в Германию. Я стала чувствовать ее. Мои языковые навыки тоже продвинулись далеко вперед, и я получаю теперь огромное удовлетворение от того, что я начинаю понимать звучащую вокруг меня речь. Сам язык уже давно не кажется мне грубым. Я прониклась его особой мелодией и жадно впитываю любые новые слова и звуки. Каждый вечер я с особой тщательностью выписываю в мой ежедневник, который я превратила в учебную тетрадь, немецкие слова, а чаще- целые выражения. Я слушаю сказки на немецком, потому что они наиболее легки для понимания. А после того, как Йенсу наконец надоест вставать по утрам вместе со мной, чтобы следить за моими сборами в школу, я найду себе приятное и полезное развлечение. Теперь пока я буду наносить макияж и пить утренний кофе, я возьму за привычку смотреть в гостиной новости по местному телевидению. Это передача типа российского «Доброго утра», ежедневно по утрам выходящая в эфир и разогревающая народ позитивными новостями и полезными советами перед началом рабочего/учебного дня. Здесь освещается все подряд: от новинок моды и хроники светских событий до рецептов выпечки пирога, гороскопа и прогноза погоды на сегодня. Я не понимаю большую часть из просмотренного, но мне нравится слушать немецкую речь, и я считаю, что это полезно для усвоения языка. Рекомендации смотреть телевидение и слушать новости нам давали и в школе, да и сестра Вероника, исходя из собственного опыта, тоже советовала мне смотреть регулярно развлекательные шоу и программы.
Как и любой немецкий гражданин, Йенс обязан платить за телевидение, независимо от того, смотрит он его или нет, и вообще имеется ли собственно в доме телевизор. Налог на телевидение входит в число обязательных в Германии. Поэтому глупо не использовать то, за что и так заплачено, тем более с пользой для себя.
В доме Йенса нет книг, совсем. Одну единственную, какой-то роман-вестерн, я нашла в прикроватной тумбочке Йенса вместе с каучуковым коричневым дилдо. Для меня, выросшей в семье, где стены всех комнат от пола до потолка, словно в библиотеке, уставлены книгами и где ни дня не проводят без чтения, это необычно.
Много раз я хотела найти в доме хоть какие-то фотографии, но здесь их тоже нет, как будто у Йенса совсем нет прошлого. Ему 60, и мне с трудом верится, что не осталось никаких следов от его прежней жизни. Однажды я напрямую решаю спросить его об этом. Он извлекает откуда- то из шкафа старый потертый фотоальбом. Но большинство фотографий в нем отсутствует, видны только следы клея на месте вырванных снимков. Куда он их подевал? Он прячет их от меня специально? Ответов на эти вопросы я не получу никогда. Среди тех фотографий, которым повезло остаться, несколько нечетких пожелтевших снимков какой-то заснеженной дороги перед незнакомым домом, на дороге сидит собака. Собака еще на нескольких кадрах. Две или три фотографии маленького Йенса, в том числе такая знакомая для меня, рожденной и воспитанной в СССР, фотография ребенка, позирующего с игрушечным телефоном и трубкой, поднесенной к уху.
Сколько тебе тут лет?
5 или 6, сияет Йенс, смотри какой я тут кучерявый.
Действительно, здесь он прямо-таки маленький арийский ангелочек: светлые глаза и белокурые густые кудряшки. Сейчас в его стрижке «полубокс» с собранным пирамидкой маленьким чубчиком как у пупса трудно угадать былую роскошь кучерявой шевелюры. Фотография абсолютно такого же формата, какие я видела во множестве у себя на Родине. Практически в любом альбоме советской семьи можно встретить фотографию сына или дочери с игрушечным телефоном. Точно такая же стоит и на полочке в квартире у Жени. Такое совпадение в жанре съемки, выбираемой фотографами тех лет в двух абсолютно разных странах, тоже поражает меня. Конечно, я считаю уместным промолчать про фотографию Жени, имя которого словно красная тряпка для моего супруга. Ведь он прекрасно понимает, от кого исходит реальная опасность вернуть меня обратно и к кому я убегала не так давно.
Но почему так мало фотографий? спрашиваю я. Ведь после детских фото наступает провал, как будто все остальное время стерто ластиком и его не существовало вовсе: ни юности, ни полицейских фотографий времен службы, ни фотографий родителей Правда, я видела в компютере и на стенах детских комнат много фото Леа и детей, но это уже совсем другая цифровая эпоха. А что же было между детством Йенса и двухтысячными?
Йенс отмахивается: остальные фотографии потерялись при переезде. Приходится сделать вид, что я поверила.
До определенного времени я не задумывалась о том, почему Йенс живет в такой большой квартире. Когда я только приехала в Германию, я понятия не имела, в каких квартирных условиях живут другие немцы, поэтому воспринимала увиденное как норму. Квартира Йенса располагается на втором этаже двухэтажного здания, обычной панельной коробки, какие можно встретить и в России на каждом шагу. Подобные панельные дома есть в Бад Бадентайхе только в двух местах: на нашей улице и за железнодорожным переездом, где живет мама Йенса. Они совершенно не похожи на типичные немецкие домики и коттеджи из красного и коричневого кирпича с черепичными крышами и выбиваются из общего ансамбля своими скучными непритязательными фасадами. Такие дома ожидаемо было бы встретить в Восточной Германии, где после Второй мировой войны на протяжении нескольких десятилетий дислоцировался контингент советских войск и где насаждался стандартный для всех советских республик архитектурный стиль, известный всем под названием «хрущевки». Правда, в отличие от типовых советских пятиэтажек, бадбодентайхские панельные дома имеют лишь 2 этажа, в них находятся 4 квартиры по 2 на каждом этаже. Несмотря на то, что наш дом небольшой, его жильцы умудряются никогда не сталкиваться со мной ни во дворе, ни на лестничной площадке. Еще прошлой осенью до свадьбы Йенс познакомил меня с проживающими в квартире напротив русскими- супружеской парой с 2-мя детьми, но с тех пор я больше никогда не встречалась с ними.
Снизу под нами живет перманентно беременная молодая немка, у которой четверо малышей. Сейчас она снова ходит с большим пузом. Йенс как-то сказал мне, округлив глаза, что все ее дети от разных мужчин. По-видимому, забеременев в очередной раз, она осталась на время без всякого мужчины, потому что я не слышу никакого мужского присутствия на этаже подо мной, только ее окрики, да смех или плач детей вперемежку с топотом маленьких ножек, с которых начинается каждое утро и заканчивается каждый вечер. Впрочем, остаться матерью-одиночкой со множеством детей в Германии- это не такое уж большое несчастье. Скорее, наоборот, учитывая размер детского пособия Kindergeld на каждого ребенка и те льготы, и социальные выплаты, которые причитаются самой матери. Вполне возможно, что для этой блондинистой толстой неряшливой немки рождение потомства является своеобразным бизнесом и способом вести достаточно безбедное существование.
Интерьер квартиры Йенса тоже напоминает обычную «совковую» квартиру со всей этой старой мебелью, кухонными шкафчиками из ДСП, гарнитуром в гостиной, точь-в- точь похожим на тот чехословацкий, который с боем и очередями в профкоме «выбили» мои родители, когда 80-х получали свою квартиру от завода. Я нахожусь совершенно определенно на территории, которая до падения берлинской стены, относилась к ФРГ, капиталистической половине разделенной Германии, но тем не менее, какие- то элементы, близкие к советскому быту эпохи 80-х, в квартире Йенса для меня очевидны. Не потому ли, что Бад Бодентайх находится на самой границе, рассекавшей прежде два германских мира, западный и восточный?
Яркие цветастые коврики из AliExpress, и такие же дешевые фотообои на дверях в гостиной, всякие безделушки, вазочки, подсвечники из цветного стекла, купленные в магазинах «Все за 1 евро», только дополняют дешевый и совсем не «западный» облик квартиры Йенса. И все же у него целых 11 комнат, если посчитать сюда прихожую, ванную, туалет, отдельный благоустроенный балкон и 2 Kelle (кладовые).
Впервые я поняла, что Йенс живет в очень большой квартире для одного даже по немецким меркам, когда в школе нас попросили составить рассказ на немецком языке «Моя квартира». Классический топик по иностранному языку. Когда на уроке дошла очередь до меня, и я начала зачитывать свое сочинение: «Meine Wohnung hat 8 Zimmer.+2 Keller und Balkon» («Моя квартира состоит из 8 комнат, 2-х подвалов и балкона»), все уставились на меня с нескрываемым удивлением. Даже Рита не смогла сдержать удивленного возгласа. С этого момента я стала задумываться, а дальнейшая история с Jobcenter, моими пособиями, которые уходили на счет Йенса, его настойчивое желание добиться от Леа через опеку встреч с детьми на его территории, и письма моего мужа после моего бегства в Россию, все это в конце концов сложило воедино пазл, почему государство продолжает оплачивать Йенсу аренду такой большой жилплощади и почему ему был просто необходим брак со мной. Вместе с детьми и со мной в квартире в итоге его манипуляций оставались по-прежнему прописаны 4 человека, поэтому Йенс Хаас, глава большой семьи, имел полное право получать субсидии от Jobcenter на аренду многокомнатной квартиры.
На стенах в гостиной, где мы когда-то устраивали веселые вечеринки с Карстеном и где Йенс проводит большую часть времени за своим компьютером, висят несколько репродукций с египетскими пейзажами: пирамиды в отблесках красного заходящего солнца, караваны верблюдов, цепочкой бредущие по зыбким пескам.
Почему именно Египет? спросила я Йенса еще в первый мой визит в Германию. -Ты был там?
Выяснилось, что он нигде не был. Йенс никогда не пересекал границы собственной деревни, за исключением того давнего времени, когда жил в Гамбурге. На сайте знакомств, где он выложил свой профиль, он указал в качестве места проживания Гамбург. Так он выглядел более привлекательным в глазах потенциальных невест. Вряд ли какая-то незнакомка обратила бы внимание на мужчину из не никому неизвестного Бад Бодентайха. В Гамбурге когда-то проходили годы молодости Йенса, его служба в полиции, поэтому он, видимо, счел, что не слишком погрешит против истины, если напишет в анкете про Гамбург. Ну и прикрепит к этой анкете свое фото лет на 10-ть моложе.
Я переехал сюда из Гамбурга после отставки, пояснял Йенс.
И ты больше нигде не был, кроме Гамбурга? удивлялась я.
Ну, теперь вместе с тобой я побывал в Дании- отвечал он, намекая на наше с ним путешествие на остров Эрё для заключения брака.
Мне сложно понять, как человек с паспортом Евросоюза может добровольно отказывать себе в удовольствии свободно передвигаться по Европе. Фобия Йенса летать на самолетах не является чем-то редким в наше время, я знавала таких людей. Муж моей подруги с последнего места работы, достаточно успешный топ-менеджер, тоже боялся авиаперелетов. Но для путешествий в пределах Европы Йенсу достаточно сесть на поезд или в автобус. Будь у меня возможности Йенса, я бы точно не сидела на одном месте. Его ограниченность, отсутствие любых интересов, кроме явного акцента на сексуальных перверсиях, еще больше отталкивают меня от него.
Еще одну стену в гостиной украшают фигурки обнявшихся мультяшных мальчика и девочки с красным сердечком над их головами и надписью «Love is» увеличенная и превращенная в декоративную картинку версия вкладыша популярной некогда жевательной резинки. И тут же, в странном соседстве, копия гравюры Дюрера: графический рисунок сложенных в мольбе кистей рук- намек на принадлежность хозяина дома к евангельской вере.
До приезда в Германию, я полагала, что немцы в своем большинстве католики. Однако оказалось, что почти половина жителей всей Германии и подавляющее большинство проживающих в Нижней Саксонии- протестанты, принадлежащие к Евангелической церкви. Прямо за нашим домом находится такая церковь, современное здание, больше похожее на молельный дом, почти неприметное среди других домов на нашей улице. Да, это точно не католический храм, мощь и красота которого никого не заставит пройти мимо! Впрочем, Йенс на самом деле не верит ни в Христа, ни в черта. Он вообще далек от всякой религии, кроме собственной веры в себя и свое могущество управлять людьми и событиями по своему усмотрению.
Наш балкон выходит во двор, на противоположной стороне которого находится такая же панельная двухэтажная коробка, как наша. В одной из квартир этого дома на первом этаже живут Удо и Берта, и их маленькая внучка Таня, плод любви Карстена и Мануэлы. Именно бабушка с дедушкой занимаются воспитанием малышки, пока родители устраивают свою личную жизнь.
На балкон я хожу часто, чтобы курить. Здесь Йенс тоже все устроил для удобства и полного наслаждения процессом: круглый столик с пепельницей, на который можно поставить пивные бутылки и кружки с кофе или чаем, пластиковые стулья, утепленные подушечками и пледом, мохнатый коврик на полу, в теплом густом ворсе которого утопает нога. На подоконнике хранится запас его сигар и початая пачка моих сигарет, набор разноцветных зажигалок. И повсюду ряды прекрасных комнатных цветов в горшочках. Оазис гедонизма.
Перевесившись через перила с сигарой в зубах, в своем длинном махровом халате, словно стареющий миллионер на балконе собственного отеля на Канарах, Йенс машет рукой идущему с работы Удо. Удо устал, он работает каменщиком и встает ни свет, ни заря, пока все еще спят. Ему надо кормить и одевать Берту которая не работает, и свою маленькую внучку, которую он любит как родную, хотя Мануэла, мать Тани, всего лишь его приемная дочь. Иногда по вечерам походка Удо не просто усталая, но явно неустойчивая. Йенс говорит, что он крепко выпивает у себя в гараже после тяжелого рабочего дня, и теперь его ждет дома хорошая взбучка от Берты.
Больше всего времени я провожу в спальне. Это место, где я могу уединиться, и спокойно заниматься своими делами. Я знаю, что это бесит Йенса, но по другому быть не может. Мне нужно мое личное пространство. Здесь находится наша большая супружеская кровать, которая служит мне и учебным столом, и местом, где я ем и сплю. Она занимает почти все пространство комнаты. Большое окно обрамляют тяжелые бархатные шторы насыщенного малинового цвета. Если их задернуть, в комнате даже во время самого солнечного дня станет абсолютно темно. Тогда на потолке загорятся наклеенные Йенсом звездочки из светящейся фольги, имитирующие звездное небо. Он любит такие дешевые трюки, как, например, фотообои на дверях, изображение на которых зрительно расширяет пространство. Дверь нашей спальни, благодаря такой картинке, как будто выходит в сад с видом на южное море.
Конечно, из-за моей зависимости к курению, я вынуждена постоянно выходить на балкон, при этом мой путь вынуждено лежит через гостиную, где почти всегда находится Йенс, проводящий часы напролет за компьютером. Йенс использует каждый мой перекур как возможность общения со мной. Он тут же выходит вслед за мной и начинает спрашивать, как прошел день в школе, какие мужчины сегодня флиртовали со мной. Мужчины главная тема, которая его интересует. Он заводит разговоры про них при каждом удобном случае. В хорошем настроении я иногда подыгрываю ему, иногда просто отмалчиваюсь или отвечаю односложно.