От внезапного вторжения сон изменился, плед, на котором они лежали, связал Катерину по рукам и ногам, Меньшов превратился в Валентину Георгиевну, она в классную руководительницу Кэт, а та, в свою очередь, в зловещего пингвина в маске, который грозно кричит, нависая над ничего не понимающей девушкой:
Кучкова, тебя все уже ждут! Тебе никогда не стать олимпийской чемпионкой. Ты слабая, жалкая неудачница! Хо-хо-хо!
Наконец, Катерина стряхнула с себя остатки сна и огляделась. В раздевалке никого, кроме нее самой, рюкзак валяется на полу, мыло выскользнуло из мыльницы и чуть не закатилось под шкафчик. В дверь кто-то усердно барабанит, и нет ни лужайки, ни пледа, ни облаков. Девушка встала и подошла к двери Гиреев злобно глядел на нее, не переставая ругаться.
Ты уже на пять минут опоздала! Что с тобой такое? Думаешь, тебя один раз похвалили, и ты теперь королева в этом бассейне? Нам всем, между прочим, влетело из-за тебя, и еще сильнее влетит, если ты сейчас же не притащишь свою задницу на балкон.
Я сама не заметила, как уснула, начала оправдываться Кэт, впопыхах хватая то рюкзак, то мыльницу, то одежду из шкафчика. Все валилось из рук, и глаза снова наполнялись слезами. Леха, стоявший в дверях, ухмылялся и поторапливал девушку. Да замолчи ты, Гиреев, сколько можно. Иди наверх, скажи, что я сейчас буду.
Я не почтовый голубь. Передавать ничего не стану. И отдуваться за тебя тоже никому не хочется, так что лучше шевелись быстрее.
Какой же противный, подумала Кэт, кое-как затолкала вещи в рюкзак, сгребла в охапку то, что не поместилось, и, завернувшись в полотенце, понеслась наверх, наступая на пятки Гирееву. Собрание шло полным ходом, никто не обратил внимания на запыхавшуюся Катерину и Леху, чинно усевшегося на свое место рядом с Меньшовым. Валентина Георгиевна даже не посмотрела на вновь прибывших, она продолжала, как ни в чем не бывало:
Поставьте родителей в известность, они должны позвонить мне и сообщить свое решение не позднее, чем на следующей неделе. Теперь по поводу соревнований. Свои дистанции вы все знаете, так что с этим вопросов быть не должно.
Валентина Георгиевна, перебила ее Кэт, и сразу же об этом пожалела.
Наша новая звезда, Катерина Кучкова. Аплодисменты, пожалуйста, сейчас нам сообщат нечто важное. Мало того, что ты опоздала, так еще и переодеться не успела. Не буду тебя спрашивать, чем же ты была так занята, что за двадцать минут не удосужилась даже снять купальник. И тебе еще хватает наглости меня перебивать?
Извините, я хотела сказать
Меня не интересует, что ты хотела сказать. Свободна.
Но Валентина Георгиевна, воспротивилась Катерина.
Никаких «Но, Валентина Георгиевна». Свободна. Я не буду продолжать, пока ты не встанешь и не уйдешь отсюда. Что ты вообще о себе возомнила? Срываешь мне собрание, из-за тебя вся группа задерживается, и нам приходится смотреть на твои синюшные губы, поскольку ты не успела переодеться. Убирайся. Мы снова ждем только тебя.
Катерина обвела глазами одногруппников, ища поддержки хоть в одном взгляде, но все отводили взор, не желая подставляться под удар. Только Гиреев смотрел в упор, как бы торжествуя. Медленно, стараясь не расплакаться, Кэт собрала вещи и, придерживая одной рукой полотенце, вышла с балкона. На лестнице она споткнулась, и ей почудилось, что отовсюду слышен громкий смех и свист, все кричат, со всех сторон улюлюкают и хохочут, и уже не десять человек, а десять сотен, и каждый из них знает, что Кучкова позор всей группы. Бездарная, слабая, жалкая неумеха.
Ну же, Кэт, возьми себя в руки. Вот так. Вытри слезы. Они ничего не понимают. Никто из них не знает тебя, ни один. Они не стоят того, чтобы так расстраиваться.
Утешая саму себя, Катерина вернулась в раздевалку, и назло тренерше включила горячую воду, встала под душ и разрыдалась от того, как все несправедливо. Она же старается, и у нее получается не хуже других. Просто все навалилось разом. Взросление это дурацкое, рассеянность, бесконечная усталость и сонливость, неурядицы в школе, переход от прежнего тренера, пускай вместе со старыми друзьями, но все же стресс, и друзей таких врагу не пожелаешь! Да еще и Гиреев стал совершенно несносным.
Успокоившись, девушка выключила воду, вытерлась кое-как, оделась и вышла в фойе. Кэт не могла понять, как долго она простояла под душем, и кончилось ли уже собрание. Конечно, всегда можно спросить у администратора или гардеробщицы, но все они кажутся такими недружелюбными. Весь мир кажется таким недружелюбным. И чем она это все заслужила? Она же просто пытается делать то, что любит, дружить со всеми, помогать, поддерживать, учиться хорошо, угождать родителям, учителям, тренерше. Показывать лучшие результаты, и в школе, и в бассейне. Но все равно все на нее ополчились. Чем она, Кэт, хуже других?
Ты чего задержалась так, деточка? Почти все твои уже ушли, заметила гардеробщица, протягивая Катерине ее зимнее пальто и сменную обувь. Мальчишка все высматривал тебя, а потом махнул рукой и ушел.
Какой мальчишка?
Высокий такой, крупный, уж как зовут не припомню. Дружите вы с ним, вроде.
А-а, спасибо, разочарованно протянула Кэт. С Гиреевым они, конечно, дружили, но иногда он бывал совершенно невыносимым, особенно сегодня, и в таких расстроенных чувствах Кэт меньше всего хотелось идти с ним на остановку. Перед глазами все еще стояла Лехина противная ухмылка и самодовольный вид, когда он «доставил» Катерину на собрание. Лучше уж одной, чем с этим придурком, решила Кэт.
Автобус, судя по всему, был заодно со всем миром, настроенным недружелюбно по отношению к Катерине, и ей пришлось идти пешком. Путь неблизкий, но, как оказалось, это было именно то, что нужно! Не знавала история еще таких проблем, которых не смогла бы решить длительная прогулка в одиночестве, даже если ты не собирался гулять. Пускай все катится в тартарары, пускай на улице минус, а у тебя мокрая голова, пускай ты устал на тренировке настолько, что уснул в раздевалке, хорошая прогулка все равно способна исцелить душевную боль. Тем более что такое семь километров для спортсмена? Так, чуть больше часа быстрым шагом, ровное дыхание и полный порядок в голове.
Подходя к дому, Катерина уже была уверена, что все ее проблемы гроша ломаного не стоят, и все можно легко и просто уладить, нужно только немного передохнуть, объясниться с Гиреевым и Меньшовым, извиниться перед Валентиной Георгиевной, и чуть-чуть постараться, чтобы извлечь свои скрытые внутренние ресурсы. Тогда-то все пойдет на лад.
***
К сожалению, очень часто наши радужные прогнозы, какими бы реалистичными они ни были, не сбываются. Не потому, что мы прикладываем недостаточно усилий, и уж, конечно же, не потому, что не заслуживаем того, чтобы все в жизни наладилось. Просто иногда наступает черная полоса, от которой не убежать одним усилием воли, судьба испытывает нас на прочность, и то, что казалось таким обнадеживающим вчера, сегодня становится угнетающим и беспросветным. И до чего трудно в такие дни сохранять и поддерживать в сердце огонек надежды, не давая ему затухнуть. Особенно непросто это, когда тебе вот-вот исполнится пятнадцать, и кажется, что рушится весь привычный уклад, самые прочные столпы, на которых держалось все твое прежнее существование.
Откуда было знать Катерине, до этого не ведавшей ни сильных обид, ни жестоких разочарований, что любая боль временна? Кто может объяснить ребенку, что все проходит, и вслед за тьмой на земле обязательно воцаряется свет? Все циклично, все повторяется, и утихают пожары в груди, и возвращается вера в себя, и жить становится так чудесно, что спустя некоторое время ты улыбаешься прежним расстройствам, и недоумеваешь, как же они могли взять верх.
Невозможно строго судить подростка, напуганного, одинокого, которому кажется, что все внезапно озлобились, огрубели, и никому нет дела до его переживаний.
Катерина печалилась все сильнее день ото дня, недосыпала, начала меньше есть, отчего внимание ее рассеивалось все сильнее, а тело то и дело подводило, став совершенно непослушным. Чем ближе подступал решающий день, тем требовательнее становилась тренерша, тем больше плакала и пугалась Катерина, утратившая поддержку со стороны друзей, одинокая, измученная, сомневающаяся в себе.
Прежде ей никогда не доводилось сталкиваться с таким равнодушием. Обычно все вокруг относились к ней хорошо или хотя бы сносно. Но никогда еще не делали вид, что ее не существует. Пускай бы Меньшов и Гиреев продолжали над ней подшучивать, пытаться задеть, это было привычно, и снести подобное отношение проще, нежели смиряться с каким-то негласно объявленным бойкотом. На каждой тренировке, останавливаясь, чтобы передохнуть, Катерина мечтала, что кто-нибудь обратится к ней. То и дело она сама пыталась завязать разговор, но окружающие словно оглохли. Во время разминки каждый старался отсесть или отойти подальше, парни что-то обсуждали, смеялись, а ей оставалось только проглатывать эту обиду. Валентина Георгиевна ничего не замечала, а если и видела, что девушке тяжело, то оставалась безучастна. Отношения в группе, в общем-то, не ее проблемы. Плавание не командный спорт. Важен каждый участник по отдельности.
Кучкова, ноги подключай! Ты похожа на вареную сосиску, которую уносит течением. Кто за тебя будет плыть на соревнованиях? Волкова в купальник нарядим? Он и то лучше проплывет!
Я стараюсь, Валентина Георгиевна, честное слово, возражала Катерина, захлебываясь слезами.
Что мне с твоего честного слова? На нем далеко не уплывешь! Работай, Кучкова. Тебе еще в эстафете плыть, или придется поменять тебя на Олыбахина.
Я поплыву в эстафете? Удивилась Кэт.
Ты еще скажи, что не знала об этом! возмутилась тренерша. Назови мне свои дистанции.
Яяне знаю.
Не знает она! А кто должен знать? Я все знать должна? Может, мне и плыть вместо тебя прикажешь?
Гиреев хихикнул, а Олыбахин оскалился, выставляя напоказ слишком крупные передние зубы, отчего стал похож на злобного хорька. В любое другое время Катерину это рассмешило бы, но сейчас она готова была ударить противного одногруппника, и Гиреева, и Меньшова. Кого угодно, только бы избавиться от этой обиды, душившей ее. Дэн внезапно оказался рядом с ней и так тихо, что едва можно было разобрать, прошептал:
Сто, двести и четыреста вольным, двести и четыреста комплексом, и две эстафеты пятьдесят кролем и двадцать пять на спине.
Меньшов! Думаешь, я слепая? Или тупая? Взревела Валентина Георгиевна. Всё, хватит испытывать мое терпение, освободили дорожки. Быстро, быстро, все вон из воды.
Ребята зашевелились, торопя друг друга, и через несколько секунд две дорожки были свободны. Одного малыша, еле барахтавшегося в воде, вытащили за руки из бассейна, и выстроились перед тренершей.
Меньшов, двадцать подходов по десять отжиманий. Гиреев и Кучкова готовятся на старт.
А я-то за что? простонал Леха, но спорить не стал, поправил очки и, недовольно покосившись на Кэт, поднялся на тумбочку.
Кучкова, мне палкой тебя гнать?
Не нужно палкой, промямлила Катерина, вставая на соседнюю с Гиреевым тумбу, и невольно оглядываясь на Меньшова, отдувавшегося за то, что впервые за такой продолжительный период, он не остался равнодушным к ее проблемам, решил помочь и подсказать. А его за это наказали!
Сколько плыть? поинтересовался Леха.
Все дистанции Катерины. Ты-то, небось, лучше ее знаешь, чем и сколько она плывет на соревнованиях. Я погляжу, вы тут все осведомлены о её дистанциях гораздо лучше самой Кучковой.
Нет. То есть да, я в курсе.
Если что, спросишь у Меньшова, он у нас вместо справочного центра сегодня. Приготовились. На старт.
Катерина, покрасневшая от стыда, задыхающаяся от слез, возмущенная несправедливостью, сделала неудачный старт, и Гиреев сразу же оторвался на три четверти корпуса, воспользовавшись ее заминкой. На вдохах Кэт видела, что тренерша идет вдоль бассейна и что-то кричит, но слов разобрать не могла. В ушах звенело, и ватные ноги никак не желали грести быстрее, сильнее, лучше. Развернувшись, Кэт хлебнула воды и закашлялась, она плыла теперь наугад не видя и не слыша ничего вокруг. В голове крутились только обидные слова тренерши, недружелюбный взгляд Гиреева, и отчаянная попытка Дениса помочь ей выпутаться. Сто метров с горем пополам удалось преодолеть, кашляя, Катерина вылезла из бассейна, чуть не свалившись назад в воду. Протерла запотевшие стекла очков и увидела Меньшова, все еще отжимавшегося в стороне. Вся остальная группа молча сидела на скамейках, глядя на Катерину и Алексея. Валентина Георгиевна покачала головой, взглянув на секундомер, и снова свистнула, призывая занять стартовую позицию.
Ты за это заплатишь, прошипел Гиреев, наклоняясь к тумбочке.
Я за это уже плачу, возразила Катерина, и даже не знаю, за что за это.
Прекратить разговоры. На старт.
Сигнал. Снова вода в очках, боль в мышцах, сковывающая пустота внутри, и столько обиды, что кажется стоит ей материализоваться и выплеснуться наружу, бассейн выйдет из резервуара, смоет всю группу, и Валентину Георгиевну с секундомером, и ее складной стул, и незаслуженно наказанного Меньшова. Катерина задумалась и не заметила, как подплыла к бортику. Не успев вовремя спохватиться, она сделала совсем плохой поворот, и сильно ударилась головой. Выход удался немного лучше. Двести метров, все же, более приятная дистанция, чем сто. А четыреста совсем хорошая, одна из самых любимых. Только бы силы остались. Только бы дотянуть. Гиреева не было видно, и Кэт решила, что отстала настолько сильно, что он скрылся из виду. Нужно поднажать, совсем немного осталось. Кто знает вдруг, если она хорошо преодолеет эту дистанцию, наказание отменят, и они все спокойно пойдут в душ, а потом дружно посмеются над этой ситуацией, идя вместе на остановку, как нередко случалось раньше?
Кэт размечталась и забыла, что нужно считать, сколько она проплыла, так что, преодолев двести метров, она развернулась и ринулась дальше. Хоть бы раз обогнать этого мерзкого Гиреева с его противной ухмылкой!
Кучкова! Голос тренерши вырвал Катерину из мечтаний о том, как она легко и свободно обходит Леху на повороте, вырывается вперед, ее приглашают в сборную, потом берут на олимпиаду, и вот она уже олимпийская чемпионка, и Валя раскаивается, что была к ней несправедлива, недооценила, не разглядела. Остановись немедленно! У тебя совершенно рассеянное внимание! Сколько ты проплыла?
Не знаю сто семьдесят пять?
Двести двадцать пять. Ты слышала когда-нибудь, чтобы на соревнованиях была такая дистанция? Или это твое собственное изобретение? Может, еще новый способ плавания придумала? Поделись с нами своими гениальными идеями, роящимися в твоей задумчивой головушке.
Простите, Валентина Георгиевна, взмолилась Кэт.
Выметайся из воды. И поднимись ко мне, когда переоденешься.
Покинув чашу бассейна, Кэт с удивлением обнаружила, что все уже ушли. Часы показывали девятнадцать тридцать пять. Значит, тренировка закончилась уже пять минуты назад. Гиреева тоже не было видно, только двое малышей все еще копошились у тумбочек. Катерина нетвердой походкой подошла к бортику, чтобы собрать инвентарь, но его там уже не было. Видимо, кто-то решил прийти на выручку. Или подшутить. Такое случалось уже не раз, Кэт и самой доводилось прятать вещи тех, кто задержался, в кладовой, куда складывались все мешки со спортивным инвентарем. Неужели в этот раз она стала той «заплывакой», над которой можно поиздеваться, рассовав ласты, трубку, лопатки и колобашку по разным углам и мешкам тесной коморки? Стараясь не разрыдаться, девушка поплелась в раздевалку. Даже душ не прельстил ее перед смертью не нагреешься и не расслабишься. Наверху Катерину ждет Валентина Георгиевна, и вряд ли у той хорошее настроение.