В расстроенных чувствах девочка переоделась, сложила мокрые вещи в рюкзак и вышла в фойе, чувствуя себя приговоренной к расстрелу. Ей почудилось, что при ее появлении все разговоры смолкли, а любопытные взгляды устремились на нее, и в каждом читалось осуждение и раздражение ни капли сочувствия. Конечно, это просто воображение, но оно способно расстроить еще сильнее. Лестница вилась вверх бесконечно долго, кто-то спускался и поднимался, не обращая на Кэт внимания. Девчушка лет шести врезалась Кэт в живот, и та чуть не полетела вниз, благо, вовремя успела ухватиться за перила. На верхней площадке ее догнал запыхавшийся Дэн, уже почти одетый. Катерина услышала недовольные возгласы администраторши, пытавшейся остановить нарушителя порядка, поднявшегося на трибуны в уличной обуви.
Кэт, слушай, не переживай из-за нее.
Не могу не переживать. Она меня ненавидит.
Это не так. Ну, то есть, не совсем так.
Откуда ты знаешь? удивленно спросила Кэт.
Я давай я тебя подожду и расскажу по пути на остановку?
Да. Ладно. С чего ты вдруг такой дружелюбный стал?
Поговорим потом. Я буду на улице.
Сердце у Катерины забилось сильнее, она объяснила это волнение тем, что сейчас придется войти в тренерскую, тесную комнатушку, в которой всегда неприятно пахло, а тренера казались там еще более властными и суровыми. На их территории не было шанса скрыться от праведного гнева, язык заплетался, ладони потели, ноги подкашивались, и всё сказанное влетало в одно ухо и вылетало из другого. Кэт на секунду замерла, собирая волю в кулак, постучала в злополучную дверь и взмолилась, чтобы Вали там не оказалось, чтобы она забыла про Катерину и ушла домой.
Заходи, Кучкова, послышался голос тренерши, немного искаженный, то ли севший, то ли усталый. Катерина неуверенно толкнула дверь. Валентина Георгиевна сидела на своем складном стуле и помешивала чай в термокружке. Присаживайся.
Тренерша указала на стул напротив себя, девушка присела на самый край, не зная, куда девать руки и на чем сфокусировать взгляд.
Я хотела с тобой поговорить. Соревнования уже через неделю, а ты витаешь в облаках. Совершенно непонятно, что с тобой творится. У тебя все в порядке дома, в школе?
Катерина, ошарашенная таким проявлением человечности и интересом к ее жизни вне бассейна, чуть не проглотила язык от удивления. Она поперхнулась и уставилась на тренершу, словно видела ее впервые в жизни. Та измученно улыбалась, и выглядела старше своих лет при свете тусклой желтой лампочки в обыкновенном сером свитере, а не в красной спортивной куртке.
Да в общем, да. Спасибо. Все в порядке.
По тебе не скажешь. Тебя никто не обижает? В группе или дома? Валентина Георгиевна смотрела на свою подопечную, чуть склонив голову набок, отчего Кэт захотелось протянуть руку и поправить голову, чтобы та не перевесила и не потащила тренершу за собой.
Нет, все нормально.
Вы с Гиреевым стали меньше общаться. Поссорились?
Да нет, просто не так интересно уже.
Он тебе нравится?
Катерина чуть не поперхнулась, а затем расхохоталась. Поймав на себе недоумевающий взгляд, она успокоилась и поспешила заверить Валентину Георгиевну, что если на всей планете останутся только они с Лехой, она все равно на него не посмотрит.
Но кто-то ведь тебе нравится? Я пытаюсь понять, в чем дело. Мне нужен от тебя хороший результат на соревнованиях, а не пыль в голове, которая мешает тебе плыть. Ты не слушаешь задания, техника хромает, если и дальше так пойдет, мне и впрямь придется заявить на эстафету Кирилла вместо тебя. А я знаю, что ты, когда собрана, плывешь намного лучше, чем он. Вся надежда на тебя, Кучкова, нужно только взять себя в руки, собраться с мыслями. Мальчишки это хорошо, но ровно до тех пор, пока они не встают на пути к твоей цели. Тем более, если твоя цель попасть на олимпиаду.
Дело не в мальчиках. Я просто устала, сказала Кэт. При вопросе о том, кто ей нравится, она на секунду представила себе Меньшова, но немедленно отогнала его образ прочь. Они же знакомы уже лет сто, тем более он старше на два года, а в подростковом возрасте такая разница непреодолимая пропасть.
Тогда завтра можешь отдохнуть. Выспишься, поешь хорошо, погуляешь с подружкой, в себя придешь. Есть у тебя подруги?
Да, наверное.
Тогда позови их в кино или в кафе, поболтайте, проветри голову, а в понедельник возвращайся с новыми силами. Неделя будет непростая, но если ты сконцентрируешься, то на соревнованиях выложишься на все сто. Поверь мне, Кучкова, все зависит только от тебя. Твоя победа дело твоего упорства, и в моих интересах, чтобы ты его проявила. Договорились?
Катерина, все еще смущенная, не в силах поверить в происходящее, кивнула и выбежала из тренерской, чуть не забыв попрощаться и поблагодарить. Наспех натянув ботинки и куртку, обмотав шею шарфом, Кэт выскочила на улицу, про себя умоляя всевышние силы, чтобы Денис был еще там.
Полукруглый двор тускло освещали фонари своим искусственным светом. Крупные снежные хлопья падали неторопливо, не задерживались на асфальте, а сразу же таяли. Было нечто пугающее в вечерней тишине и пустоте. Арка, ведущая к остановке, тонула во тьме, и только где-то на том конце улицы цокали каблуки, шаркали тяжелые зимние сапоги и ботинки. Катерина задержалась на мгновение на пороге, подставив язык белым мухам, садившимся куда угодно, только не на нее, и огляделась по сторонам. Большинство дверей было уже заперто, окна зияли бездушными проемами, до ужаса похожие на пустые глазницы, свысока взирающие на маленькую девочку, оказавшуюся здесь по какой-то нелепой случайности. Холод пробирал до костей, и моментально стало зябко и неуютно, хотя температура уже неделю не опускалась ниже нуля.
Отчего так холодно? вслух воскликнула Катерина, цепляясь за перила, чтобы не поскользнуться на мокрых ступенях. Неужели я снова не высушила волосы?
На всякий случай она потрогала голову, укрытую шарфом, волосы были сухими и еще теплыми.
Жутковато здесь в это время, да? донесся до девушки голос из-под арки.
Меньшов, это ты?
Кто же еще? мальчик шагнул ей навстречу, выйдя из темноты на свет. В игре светотени он казался еще выше и худее, чем всегда, лицо вытянулось, и черт его невозможно было различить. Но Катерине это не было нужно. Чье лицо, если не друга детства, она знала так хорошо? Сколько раз ей доводилось разглядывать веснушчатые щеки, нос с крошечной, едва заметной горбинкой, слегка великоватые губы, и такие добрые глаза, отливающие всеми оттенками сразу?
Я думала, ты не стал меня дожидаться. Если честно, после того случая с собранием, когда я опоздала Катерина осеклась и задумалась. Нет, все это началось намного раньше. Наверное, еще прошлым летом, когда стало известно, что некоторых из них переводят к Валентине Георгиевне, заслуженному тренеру России, дабы они смогли стать истинными спортсменами, добиться лучших результатов. Тогда-то и произошли перемены в их общении, но стоит ли об этом говорить? Вдруг упреки способны все разрушить? Что всё Кэт и сама не знала. Ей подумалось, что если что-то и было, то это уже давным-давно исчезло, в тот день, когда они впервые получили новые пропуска, на которых было указано, что теперь они в группе Валентины Георгиевны.
После того случая с собранием ничего не изменилось. Валя по-прежнему считает тебя способной и талантливой, но никак не может взять в толк, что с тобой творится. Да и все мы. Ты как будто сама не своя. У тебя все в порядке?
Она спросила меня о том же. Но у меня нет ответа на этот вопрос. Внешне все осталось так же, как и было, а внутри точно что-то надломилось. Понимаешь?
Да. Слушай, она порой бывает чересчур жестока и требовательна к тебе, но это не твоя вина. Ты не должна реагировать так остро на ее замечания. Ты сама говорила это ее методика, стимуляция через грубость, или как-то так.
Это по отношению к тебе. Со мной совсем иначе, я чувствую, умом понимаю, что дело не во мне, а интуиция подсказывает, что она терпеть меня не может.
Денис пожал плечами, посмотрел на Катерину, а потом себе под ноги. Какое-то время они шли молча. Кэт думала о том, что ей вовсе не хочется говорить сейчас о тренерше, обсуждать ее неоправданную жестокость по отношению к девочке, к тому же после разговора в тренерской ей немного полегчало. Она хотела поговорить о переменах в их общении, о Гирееве, о самом Меньшове, спросить, почему они сначала подкалывали ее, затем не замечали, а теперь, вот, он идет здесь рядом, старается утешить, как-то помочь.
Это ты унес мой мешок с инвентарем?
Не я. Гиреев.
А-а, протянула Кэт, несколько разочарованная. Ясно.
Кать, ты не переживай из-за нее, ладно? Пообещай мне. Я тебе расскажу, чего она бесится, но ты больше никому не говори. Сможешь промолчать?
Конечно.
Не знаю, в курсе ли ты, что они с моей матерью раньше учились в одной школе, потом в техникум вместе поступили. Мама моя в универ после этого пошла, сменила специальность, а Валя бросила техникум на третьем курсе, хотя все ей большое будущее прочили в спорте. Денис замолчал и остановился, пристально вглядываясь в лицо Катерины, точно собирался заговорить о чем-то совсем другом, не имеющем отношения ни к бассейну, ни к Валентине Георгиевне, ни даже к самой Кэт. Может, что-нибудь про облака, похожие на пингвинов, или про Австралию, или бог знает, про что.
А почему бросила? Подсказала ему Катерина, хотя ей тоже хотелось стоять и смотреть на Меньшова и ждать, что он заговорит о крестовых походах, византийских рыцарях, ледниковом периоде или глобальном потеплении.
Влюбилась в кого-то, забеременела. Плавать пришлось прекратить. Она как раз в то время готовилась к олимпиаде. Это ее сильно подкосило. Аборт она делать не стала, отец ребенка куда-то смылся, и она все сама на себе тащила. Вернулась потом в техникум, отучилась, но в плавании не достигла тех высот, о которых мечтала.
Интересно, хорошая из нее мать? Никогда не думала, что у нее есть дети.
Не дети, а один ребенок, ну как ребенок, ему лет двадцать, наверное, засмеялся Дэн.
А ей самой сколько тогда?
Тридцать восемь или тридцать девять.
Катерина задумалась о том, почему он ей все это рассказывает, зачем она спрашивает о вещах, которые ей совсем не интересны и не имеют никакого отношения к нынешнему моменту. Она забыла о том, что все это началось с придирок тренерши, и Меньшов хочет ей объяснить, в чем тут дело. Она мечтала только о том, чтобы ничего вокруг не существовало, чтобы светофор, преградивший им путь и вынудивший задержаться друг напротив друга, никогда больше не загорался зеленым. Какой-то абсурд. Почему ей этого хочется? Дэн потянул ее за рукав, показывая, что переход разрешен.
Так вот, она не смогла ничего добиться, конечно, она стала заслуженным тренером, воспитала многих отличных пловцов, но от собственной спортивной карьеры отказалась ради сына, и теперь вымещает свою обиду на тебе. Валя видит, что ты способная, плывешь хорошо, хотя техника иногда хромает, и можешь чего-то достичь, в отличие от нее. Она борется сама с собой. Представь, какие противоречия ее раздирают изнутри. С одной стороны она видит в тебе саму себя в юности, стремительную, упорную, и злится, а с другой стороны хочет помочь тебе раскрыть свой талант, подтолкнуть в нужном направлении, привести тебя к мастеру спорта, отправить в сборную, потом на Олимпийские игры, и ей честь, и тебе исполнение мечты. Ты же мечтаешь об этом?
Конечно. А ты?
И я тоже. Но я просто хороший пловец, а у тебя какая-то искра необычная. Правда, заметили ее поздно. Тебе уже четырнадцать, так?
Так, подтвердила Катерина.
В двенадцать уже выполняют кандидатов, в четырнадцать мастеров, а ты задержалась. Как, впрочем, и я, и Гиреев. Но Валя все равно чувствует, что есть в тебе нечто особенное, и если это развить, то ты сможешь стать одной из лучших. И тут-то начинаются противоречия. Она опекает тебя, орет, переживает всей душой, чтобы ты развивалась, вкалывала, шла к цели, и не сбилась с пути, как это произошло с ней. А с другой стороны ее зависть.
Почему она завидует?
Потому что у тебя есть шанс. У тебя вся жизнь впереди, и ты сильнее, чем сама она была когда-то. Она прекрасно понимает, что ты можешь взлететь на такие высоты, которые ей даже и не снились.
Меньшов перевел дыхание и снова посмотрел на Катерину. Та затряслась, почувствовав, что земля уходит у нее из-под ног. Какие глаза! Не бывает в природе такого цвета радужки. И почему это так действует на нее, что становится совершенно все равно, что там о ней думает Валентина Георгиевна, классная руководительница, Гиреев, или кто бы то ни было?
Я поняла. Спасибо, что поделился. Это действительно важно для меня. Ты настоящий друг.
Не похоже, чтобы ты приободрилась от моей истории.
Может, не переварила еще. Не так-то просто сразу справиться с такой неожиданной информацией. Постараюсь меньше из-за этого расстраиваться.
Ну, молодцом. Давай тогда, до завтра! Попрощался Дэн и перебежал дорогу по пешеходному переходу. Катерина не заметила, как они преодолели расстояние до остановки, обычно ей казалось, что путь занимает не меньше получаса, а сейчас как будто за сорок секунд добрались.
«Что-то важное я хотела сказать», подумала Кэт.
Дэн! Дэн! Меньшов! заголосила Катерина, стараясь привлечь внимание убегающего прочь друга. Он обернулся и помахал ей.
Я же не приду завтра на тренировку. Добавила она уже еле слышно, и медленно побрела на свою остановку.
***
В выходные, когда по расписанию должна быть тренировка, или даже две, невозможно отдохнуть, поскольку отдых воспринимается скорее как нечто незаслуженное, незаконное, чего быть не должно. Катерина, на самом деле не имевшая ни подруг, с которыми можно было бы куда-нибудь сходить, ни друзей, маялась от безделья и не находила себе места. В понедельник, вопреки сложившемуся об этом дне мнению, как о самом сложном и неприятном дне недели, она вскочила одухотворенная, охваченная приятным волнением. Тогда-то ей стало ясно, как сильно она нуждалась в этом вынужденном, мучительном отдыхе, который расстроил сознание, но позволил телу воспользоваться передышкой между изнурительными тренировками. Кэт чувствовала себя наполненной жизнью, энергия била из нее ключом. Как радостно было сесть в пустой утренний автобус, неторопливо пересекающий спящий город, чтобы успеть на первую тренировку. Помимо предвкушения привычной атмосферы, знакомого запаха хлорки, вида друзей, в душе у девушки зародилось еще одно, не известное ей доселе странное и необъяснимое чувство волнительное ожидание какого-то чуда.
Валентины Георгиевны еще не было, и Кэт, дождавшись, пока стрелки часов достигнут цифры семь, прыгнула в воду самостоятельно, чтобы не получить выговор за безделье. Тихие всплески воды эхом раздавались по всему просторному помещению, свет от электрических ламп мерцал и переливался, отражаясь от водной поверхности. Каждый гребок сладостью разливался во всем теле Кэт, мышцы слушались малейшего повеления, вода вновь стала бархатной и дружелюбной. Всё было правильно в тот миг. В голове всплывали все дни, все утра, все вечера, проведенные здесь. Насколько верным было решение семь лет назад пойти именно в бассейн. Не на бокс, не на курсы кройки и шитья, а именно сюда. В это место, обреченное стать домом для всех ее друзей, для нее самой.