Именно тогда меня осенило: а я-то на что?
С тех пор как мы вернулись в Стерджис, продолжаю, у меня тот случай из головы не выходит. Не дает покоя чувство, что все чересчур как вы сказали, складно.
Любопытно. Карли несколько секунд молча стучит по клавиатуре. Информации маловато: упоминание в вашей местной газете и пара заметок в «Бостон глоб». Последние новости датированы маем, через пару недель после его смерти.
Она щурится на экран и читает:
«Сплоченная школа потрясена смертью учителя». Ни слова о том, что произошло убийство.
Помню, как мы с подружками закатили глаза, увидев эпитет «сплоченная», хотя школьный девиз гласит: «Вместе сильнее». В Сент-Амброузе учатся дети от шести до восемнадцати лет, то есть получается, что «вместе сильнее» мы только до поступления в колледж.
Вообще говоря, Сент-Амброуз довольно необычная частная школа. Она расположена в захолустном, неприглядном Стерджисе, а обучение там стоит десятки тысяч долларов. Умные детки со всей округи подают туда заявки в надежде на субсидию, которая покроет стоимость учебы и не даст угодить в одну из государственных школ Стерджиса. В то же время Сент-Амброуз слабо котируется среди семей, которые могут позволить себе частное образование, поэтому большинство учеников школы, за которых платят, бездари. В результате все там делятся на ребят «с мозгами и без денег» и ребят «с деньгами и без мозгов», и на моей памяти эти группы практически не пересекались.
До того как папа получил повышение с переводом в Чикаго, мы с сестрой учились на субсидию. Теперь нам хватает денег на частную школу. Так что придется возвращаться в Сент-Амброуз. Вместе сильнее.
Да, соглашаюсь я. Об убийстве почему-то нигде не сказано. Даже подозрительно.
Карли по-прежнему изучает экран:
Точно. Классический случай нераскрытого преступления. В престижной частной школе убивают молодого, всеми любимого учителя, труп находят трое богатеньких подростков. Она постукивает пальцем по фотографии в «Стерджис таймс». В том числе твой дружок как его? Ноа Тэлбот?
Трипп, поправляю я. Все зовут его «Трипп», от слова «триплет», то есть «третий». Он не из богатых.
И тем более мне не дружок.
Ты хочешь сказать, мальчик с именем Тэлбот Третий не богат? недоумевает Карли.
Просто у них в семье три Ноа подряд, объясняю я. Поэтому его отца называют Джуниор, то есть Тэлбот-младший, а сам он Трипп, понимаете? Он, как и я, учился на стипендию.
А другие двое? Карли прокручивает на экране результаты поиска. Имена нигде не упомянуты, хотя чему удивляться вы были совсем еще детьми.
Шейн Дельгадо и Шарлотта Холбрук.
Тоже стипендиаты?
Что вы! Шейн, наверное, самый богатый ученик школы.
В четвертом классе, когда мы составляли семейное древо, он заявил, что его в детстве усыновили. Я не раз задумывалась, каково это сменить полную неопределенность приюта на роскошное существование богачей. Хотя Шейн, наверное, ничего из прежней жизни и не помнит.
Что касается Шарлотты Затрудняюсь ее описать. Девочка из богатой семьи и уже в тринадцать лет редкая красавица. Тем не менее о ней я помню только то, что она была помешана на Шейне, а тот, в свою очередь, ее в упор не замечал. Такая подробность вряд ли относится к делу, поэтому просто добавляю:
Шарлотта тоже из богатых.
Ну и что же те трое рассказали? спрашивает Карли. Например, о том, что делали в лесу?
Собирали гербарий для школьного проекта, отвечаю. Трипп и Шейн работали в паре, а Шарлотта Та вечно увязывалась за Шейном, куда бы он ни шел.
А она с кем работала в паре? спрашивает Карли.
Со мной.
С тобой? Ее глаза округляются. Но ведь тебя в лесу не было?
Я мотаю головой и молчу. Она не отстает:
Почему?
У меня были дела.
Опускаю глаза на фотографию тринадцатилетнего Триппа: нескладный, с брекетами, светлые волосы подстрижены почти под ноль. Перед нашим возвращением в Стерджис любопытство пересилило гордость, и я поискала его в соцсетях. Произошедшая с ним метаморфоза повергла меня в ступор: теперь он высокий, широкоплечий, вечно стриженные под ежик волосы отросли и живописно спадают на лоб, подчеркивая голубизну глаз единственное, что украшало его и раньше. Брекеты исчезли, зато появилась широкая и самоуверенная нет, наглая улыбка.
Трипп Тэлбот несправедливо, незаслуженно преобразился в журнального красавчика. И, судя по всему, ему это хорошо известно.
Внушительный список причин, по которым я его ненавижу, мгновенно и существенно пополнился.
Дела поважнее домашней работы? любопытствует Карли.
Я срочно дописывала статью для школьной газеты.
Чистая правда. В то время я постоянно над чем-то работала. «Дозорный Сент-Амброуза» стал моей жизнью, и я все дни напролет корпела над статьями. Конечно, на сбор гербария я бы часок нашла, только предпочла пропустить мероприятие, в котором участвовал Трипп.
Раньше мы с ним дружили. С шестого класса буквально часами торчали по очереди друг у друга дома. Его отец даже шутил, что пора меня удочерить, а мои родители всегда запасали любимые сладости Триппа. Мы учились в одном классе и по-дружески соревновались в оценках. В день смерти мистера Ларкина Трипп на физкультуре во всеуслышание сказал мне, чтобы я больше за ним не бегала. Мол, он мне не бойфренд. Я рассмеялась, решив, что это шутка, а он взял и громко обозвал меня прилипалой.
Даже сейчас внутри все переворачивается, как вспомню то унижение. Одноклассники смеялись в голос, наш физрук Рамирес неуклюже попытался сгладить неловкость. Хуже всего я понятия не имела, что на Триппа нашло. Еще накануне мы сидели у него за домашкой, все было нормально. Ничего сомнительного я не делала и не говорила. В жизни не думала с ним флиртовать.
Обнаружив мистера Ларкина, Шарлотта, Шейн и Трипп вдруг жутко заважничали будто в тот день в лесу повзрослели лет на десять и познали нечто такое, что никому из нас не ведомо. Трипп, который никогда не дружил с Шейном и Шарлоттой, стал с ними не разлей вода. А со мной с тех пор больше не разговаривал. Стоило мне повернуть голову в его сторону, как окружающие тут же начинали переглядываться и закатывать глаза мол, на что она, бедолага, рассчитывает, особенно теперь, когда парень стал знаменитостью. Два месяца спустя папу очень кстати перевели в Чикаго, и переезд положил конец моим мучениям.
Карли все это ни к чему. Еще решит, что я до сих пор переживаю из-за мальчишки, который унизил меня перед классом на физкультуре. Все равно что явиться в майке с надписью «Привет, я школьница».
Так ты сама едва не угодила в свидетели преступления? Карли щурится в экран. Тут написано, что никаких улик на месте не обнаружили. Только отпечатки пальцев одного из мальчиков на орудии убийства. Камень поднял Трипп?
Нет, Шейн.
Карли выгибает бровь:
И никто его не заподозрил?
Да нет. Мне, во всяком случае, и в голову не приходило. Даже сейчас представить себе не могу, хотя не видела Шейна с восьмого класса. И вовсе не из-за его богатства и популярности. Просто он всегда казался таким бесхитростным, что ли. Шейн по жизни был разгильдяем и с мистером Ларкином ладил. У него не было ни малейшего мотива.
Карли кивает, как бы соглашаясь с моим суждением.
А у кого-то другого мотив был?
Не знаю.
Она указывает на экран:
Тут пишут, что твой учитель занимался расследованием кражи в школе.
Да, кто-то украл конверт с деньгами их собрали для поездки восьмиклассников в Нью-Йорк. Больше тысячи долларов.
Это случилось в конце марта, я страшно обрадовалась возможности провести настоящее расследование для газеты. Мистер Ларкин возглавлял школьную комиссию по делу, так что я чуть ли не ежедневно брала у него интервью.
Спустя какое-то время после смерти учителя руководство школы обыскало все шкафчики; конверт нашли у Шарлотты, добавляю я.
Той самой, из леса? В голосе Карли явно слышится недоверие. Давай по порядку. Один из свидетелей оставляет отпечатки пальцев на орудии убийства, у другой находят деньги, которые разыскивал убитый, и что им все сходит с рук? Я киваю. Ну, знаешь! Будь это темнокожие дети, к делу отнеслись бы иначе.
Согласна.
Тогда я об этом не думала, а теперь, во время моего запойного просмотра «Мотива», поразилась, что Триппу, Шарлотте и Шейну удалось так легко отделаться. Их посчитали детьми, они не попали под подозрение, их особо не допрашивали, не обвиняли, а ведь они вполне могли быть участниками той истории.
Шарлотта уверяла, что конверт ей подбросили, говорю я.
Кстати, я пробовала взять у нее интервью, но ничего не вышло. После смерти мистера Ларкина всю не относящуюся к учебе деятельность прикрыли на несколько недель, а когда снова разрешили, наш директор мистер Грисуэлл запретил мне писать о краже. «Школе нужно время, чтобы прийти в себя», сказал он. Я сама пребывала в таком трансе, что спорить не стала.
Так. Карли откидывается на спинку кресла и делает пол-оборота. Поздравляю, Бринн Галлахер, тебе удалось меня заинтриговать.
Я чуть не подпрыгиваю на месте:
Значит, вы займетесь делом мистера Ларкина?
Карли останавливает меня жестом:
Ну, разбежалась. Вот этого, она машет рукой над моей папкой, для подобных решений недостаточно.
Я заливаюсь краской, внезапно чувствуя себя наивной дурочкой, бегущей впереди паровоза. Карли видит мое замешательство и смягчает тон:
У тебя верное чутье. Случай действительно в духе нашей программы. К тому же ты продемонстрировала внушительный опыт и не спасовала перед парой неудачных фотографий. Так что была не была. По рукам?
Она умолкает, явно ожидая ответа. Я в нерешительности: правильно ли поняла вопрос?
В каком смысле «по рукам»? несмело переспрашиваю я.
Карли перестает вращаться в кресле.
Я работу тебе предлагаю.
Правда? пищу я.
Правда.
Меня накрывает волна облегчения, за спиной вырастают крылья. Давно мне так не везло, и впервые за долгое время маячит надежда на какое-то светлое будущее. Карли бросает взгляд на расписанный на доске план на декабрь настолько плотный, что я не могу разобрать ни слова.
Ты еще учишься или уже на каникулах?
Пока не учусь. Мы только что переехали, и родители решили до конца семестра не форсировать события. В школу начну ходить только с января.
Отлично. Сможешь прийти завтра к десяти? Мы тебя проинструктируем.
Я киваю молча, боясь вновь издать писк, а Карли добавляет:
Кстати, запиши все подробности истории с учителем. Я покажу ее нашим продюсерам. Пусть глянут на досуге. Карли закрывает ноутбук и встает: на сегодня мое время вышло. Кто знает, вдруг получится что-то стоящее.
Глава 3. Трипп
Кладу чистый бланк на только что вытертый прилавок кафе-пекарни «Луч света» и перечитываю вступительный текст: «Грант Кендрика присуждается наиболее многообещающему старшекласснику Сент-Амброуза, по оценке школьной комиссии». Загадочный термин «многообещающий» нигде дальше не поясняется никакого упоминания об успеваемости, общественной работе или финансовых обстоятельствах.
Безнадежное дело, обращаюсь я к пустому помещению. То есть не совсем пустому при звуке моего голоса мохнатый хозяйский пес Эл радостно стучит хвостом об пол.
Ты-то чему рад? Радоваться нечему, говорю, а тот в ответ лишь язык высовывает. И радуется.
Пф-ф. Одно расстройство.
Из кухни с подносом свежей выпечки выходит владелица кофейни Регина Янг. Ее кекс с глазурью напоминает обычный разве что по форме и размеру хозяйка печет его из творога с ванилью и добавляет туда секретный джем собственного приготовления. Дай мне волю, ел бы его прямо с противня.
Что значит «радоваться нечему»? вопрошает Регина и ставит поднос на прилавок.
При ее появлении Эл вскакивает, подбегает к стойке и виляет хвостом в ожидании подачки. Которая ему не светит. Вот бы мне хоть чуточку его оптимизма!
Слезаю с высокого табурета, чтобы помочь Регине поставить поднос в витрину. Она испекла кексы пораньше, до того как в половине пятого за ними начнет выстраиваться народ. Я не единственный в Стерджисе, кто без них жить не может.
Грант Кендрика получить нереально, бурчу я.
Хозяйка поправляет косынку, стягивающую короткие кудряшки, и отходит, чтобы пропустить меня к прилавку.
Это почему же?
Сладкий фруктовый аромат кексов ударяет в нос, у меня текут слюнки.
Его присудят «наиболее многообещающему старшекласснику школы». Я рисую в воздухе кавычки. Только нигде не сказано, что это значит. По сути, старина Гризли отдаст его кому пожелает. Меня он ненавидит, поэтому гранта мне не видать. Даже и пытаться незачем.
Я вытаскиваю из коробки под прилавком одноразовые перчатки, натягиваю их и начинаю выкладывать кексы на витрину, строго на четверть дюйма друг от друга.
Регина облокачивается на прилавок:
Знаешь, Трипп, что мне в тебе нравится?
Моя запредельная точность? подсказываю, щурясь на витрину.
Твой положительный настрой, сухо отвечает она.
Вопреки паршивому настроению, не могу сдержать улыбку:
Я просто называю вещи своими именами.
Да ради бога. Давай, выговорись, выпусти пар. А потом заполни бланк, отправь и надейся на лучшее.
Делаю недовольную гримасу, хотя приятно, когда она строит из себя маму. Я не имею в виду свою маму. Последняя открытка от Лизы-Мари Тэлбот пришла семь месяцев назад, с видом казино в Лас-Вегасе, где она работает, и строчкой на обороте: «Руби фишку!»
Так уж и быть, ворчу я, заполню.
Сдерживаюсь, чтобы не обрушивать на Регину поток жалоб, которые она знает наизусть. Тем более что она читает мои мысли. Заправляя новый рулон бумаги в кассу, хозяйка говорит:
Мое предложение, кстати, в силе.
Всякий раз, как я начинаю ныть, что никакое из доступных мне пособий не покроет и жилье, и питание, Регина напоминает о свободной комнате в их доме. Сейчас с ними живут только двое сыновей.
Не бог весть что, пожимает плечами она, все тот же Стерджис. Но если вдруг надумаешь сменить обстановку, комната твоя.
Похожее предложение поступало и от друга. Шейн не раз говорил что-то вроде: «Чувак, давай после выпускного поселимся на квартире моих предков в Саут-Энде», а когда дошло до дела и я спросил о переезде, он вспомнил, что квартира сдается. «Зато в Мадриде есть свободная хата», обрадовал он, будто нет разницы жить в Массачусетсе или в Испании, особенно для человека без загранпаспорта.
Ну и ладно. Я, собственно, не горю желанием сожительствовать с Шейном. А о комнате у Регины подумаю. Уже столько лет живем вдвоем с отцом, что обстановку и в самом деле не мешало бы сменить. Просто в свой следующий переезд я надеялся заодно поменять и город.
Грант Кендрика поначалу выглядел вполне достижимым. Его совсем недавно учредил один из бывших учеников Сент-Амброуза двадцать пять тысяч долларов годовых в течение четырех лет! Такая сумма означает возможность поучиться в паре государственных колледжей и приблизиться к поступлению в Массачусетский университет в Амхерсте, куда я в конечном счете метил. Консультанту по профориентации я сказал, что меня привлекает их «ознакомительная программа», где можно «попробовать разные специальности и выбрать ту, что отвечает моим интересам и стремлениям». И все же главной причиной для меня была не легкость поступления по результатам сочинения на свободную тему; я мечтал попасть в большой университет относительно далеко от дома, где можно будет почувствовать себя другим человеком.