Я здесь, тихо сказал Андрей, сидящий на лавке в дальнем краю раздевалки тише воды ниже травы. С его кудрявых волос как из крана лился пот. Парень то и дело вытирался полотенцем и моргал глазами.
Волчин, ты капитан или шлюха?! спросил Степанчук.
Не понял.
Как же это ты меня не понял?! Ты же у нас великий умник, отличник! Можешь засунуть все свои знания в задницу, которой ты не умеешь шевелить ни на льду, ни в школе, ни даже дома! А теперь к главному вопросу. Эти неучи выбрали тебя капитаном, а ты, я смотрю, один час команду обслужил и убежал, бросил, переметнулся.
Вообще пиздюк! вмешался Зеленцов, видимо, желая таким образом согласиться с позицией Степанчука, то есть неуклюже подлизаться. Но не вышло.
От такого же слышу! ввернул Степанчук.
Почему же? Вы правильно сказали: капитан является лидером и должен вести команду вперед. Когда же нормально играть, если наш хваленый кэп
Ой, ладно, Зеленцов, хватит! отмахнулся Степанчук. Тема ему уже наскучила. Волчин тем временем злобно взглянул на Никиту. Кто там у нас еще остался?!
Виталий Николаевич принялся разглядывать список (он называл его «расстрельным»), называть фамилию и высказывать все, что думает о человеке. Похвалы и благодарностей не предусмотрено.
Ага, Брадобреев!
А что сразу Брадобреев?! оживился Паша. Я как бы две шайбы забросил, нападающий рассчитывал на благодарность.
Изыди, сатана! буркнул Степанчук. Надо же, а! Он «как бы» забросил. Тогда ты «как бы» молодец! А если ты «как бы» молодец, то с тебя еще «как бы» две шайбы: будут шайбы будет зарплата, не будет шайб будет расплата! Ты не вылезешь из качалки, понял?! после этих слов Пашка слегка приуныл и стал пристально разглядывать свою клюшку.
В раздевалке возник местный врач и поинтересовался, все ли у всех хорошо в плане здоровья. Степанчук ничего не имел против этого милейшего человека, но изредка подшучивал над ним и выражался при нем как неадекватный:
Ты это, подожди-ка немного за дверями минут пять. Скоро я здесь всех убью и потребуется твоя помощь! произнес Степанчук, разглядывая список. Доктор улыбнулся и исчез.
Сделав еще пару ремарок, Степанчук спросил у меня, сколько осталось времени.
Минут семь до начала периода, ответил я.
Отлично! Значит, я еще успею дать эту как ее, установку.
Мы же все равно не слушаем, словно нарывался Митяев.
На льду вы как псы на собачьей свадьбе срываетесь с цепи и делаете все, как сами считаете нужным, говорил Степанчук. Тем не менее я попробую
Все, что мы делаем на льду это основа того, что мы отрабатываем с вами на тренировках, выдал Арсений (наверное, он хотел добавить, что порой не получается осуществить задуманное).
Плохо вы, значит, относитесь к тренировкам, если на играх такое говно выдаете, разочарованно добавил тренер. Я вас такому не учил.
Спустя несколько минут установка на решающий период все-таки была дана. В оставшиеся минуты перерыва хоккеисты могли перевести дух и расслабиться. Все быстро забыли о том, что творилось в раздевалке до прихода тренерского штаба. Лишь самые злопамятные держали в себе ненависть.
Можно вздохнуть с облегчением, но не тут-то было: оставалось слово помощника тренера, которое окончательно размажет хоккеистов по стенке. Торжественно мне это слово предоставил Виталий Николаевич:
Что ж, я не знаю, как по-другому вам объяснять. Надеюсь, мой помощник достучится до вас, сказал он и убрался в тренерскую, погрузившись в думы о предстоящем периоде.
Я медленно стал ходить по раздевалке взад-вперед.
В наше время люди могут цeлyю речь написать, чтобы оправдать себя. Зато не могут вымолвить простые фразы: «прости, я был не прав» или «признаю, это моя ошибка», начал я.
Однако с уходом Степанчука исчез регулятор смирения в команде, и все оживились, а Арсен, утомленный невезением, попросил меня:
Петь, не грузи! И так после Степанчука тошно.
Я бы с радостью, но не могу. Я, как и все вы, горю желанием разобраться в происходящем. Также я имею особую цель добраться до ваших мыслей, достучаться до вас, повысить вашу производительность и понять, чего вам вообще нужно.
Срать нам в мозги ты уже научился! Не знал, что ты планировал еще что-то делать, произнес угрюмый Илья Вольский. Я медленно приземлился на свободное место на скамейке напротив и стал вглядываться в форварда: худой, высокий зеленоглазый парнишка с русыми волосами, бледным лицом прямоугольной формы.
Понимаешь ли ты, Илюха, что значит жить на самом деле? тихо спросил я, а он лишь печально опустил голову. Как я смотрю, жизнь у тебя в последнее время вообще не вяжется. Несомненно, это отрицательно сказывается не только на тебе, но и на всем, что ты делаешь и на что хоть как-то влияешь. Я ведь все о тебе знаю. Со школой не получается, личная жизнь не складывается, родные и близкие далеко (Илья родом из Орска, что в Оренбургской области), а те, кого ты считаешь друзьями, каждый день только и делают, что кидают тебя, я знал подноготную каждого в этой раздевалке, и это еще больше тебя бесит. Естественно, все отражается на хоккее. Кому это нужно? Зачем вообще жить, когда все наперекосяк, когда ничего не получается, даже самое простое, когда ты ложишься спать в плохом настроении, умоляя Господа Бога, чтобы следующий день стал лучше, а он еще хуже предыдущего? В голове творятся вещи, которые ты не способен понять. Откуда-то извне приходят страшные мысли, словно серые тучи. Это мысли о том, что так жить нельзя, что мудрее будет умереть Это лучше, чем жить на свете и мучиться от каждой секунды
Я отлично знал, на что надавить я попал в точку, потому что после долгих наблюдений за Вольским понял, что именно с ним происходит. В нем бушевала битва между жизнью и смертью; он стоял на перепутье, которое сжигало его изнутри, и он не мог ничего с этим поделать. Навалилось все и сразу. Как только он услышал мои слова, мысли в его голове разгорелись с новой силой. Терпеть их невыносимо, но они не покидают его, все глубже пуская свои ядовитые корни.
Вольский загрустил и ничего мне не ответил. Я наслаждался тем, что вновь вызвал у него упадническое настроение, хотя прекрасно знал: в Илье дремлет вулкан, который может начать извержение в любую секунду направить бы его ярость на ворота «Молота».
Давай поговорим об очевидном, призвал я. Что ты ерундой занимаешься?! Как ты играешь, как свою зону защищаешь, как на чужие ворота лезешь? Это трудно назвать игрой на приемлемом уровне ты не нападающий, а какой-то вонючий проводник, который любезно сопровождает чужих игроков к своим же воротам. Да пьяная обезьяна будет лучше защищать и перехватывать шайбы, нежели ты! А я уверен, что ты способен на большее, аргументы о том, что я далек от хоккея, не могли меня задеть или хоть как-то остановить.
Тем временем Вольский медленно копил злость и желание разубедить меня, доказать обратное: он мог показать себя на льду, но с моментами ему сегодня не везет. А вдруг у него не получится, вдруг что-то пойдет не так? Больше его занимали мысли о «плохой и недостойной для Ильи Вольского жизни».
Голова странными мыслями забита Что-то со мной творится не то, решил признаться Илья, но я все равно продолжил наступление (может, вместе с ним и другие заведутся).
А ты помнишь вообще, что в хоккей играешь?! Что 13 лет им занимался?! Максимум, что тебе можно доверить, так это снег лопатой убирать, а не в хоккей играть. Мне все ясно. Ты еще раз доказал, что слабак и неудачник ты недостоин ни звездного часа, ни последнего шанса! Сначала разберись со своими проблемами, а потом приходи сюда! Хотя я уверен, что подобный мусор хранится в каждом из вас, я переключился на остальных, поднявшись со скамьи и продолжая разгуливать по раздевалке. Я вообще не понимаю, как вы все попали в хоккей и умудряетесь держаться на плаву?! Сегодня у вас напрочь отсутствует сплочение. Вы словно друг друга впервые увидели!
Вольский внезапно вскочил с места и схватил меня за предплечье:
Зачем ты все это делаешь?
Потому что мне нравится смотреть, как в тебе умирает маленький мальчик и пытается родиться сильный, волевой и ответственный мужчина, выдал я.
Илью терзали смешанные чувства: с одной стороны, он крайне разъярен и недоволен моим ответом; с другой стороны, он изумлен формулировкой, которую я использовал для объяснения его мук.
Для чего вы орете друг на друга?! продолжил я. Вы явно не чемпионы мира, а думаете, что все умеете, все знаете. Звезды одни собрались, е-мое! А вы раскройте глаза и оглянитесь вокруг. Что же сейчас творится? И что творилось на льду в течение двух периодов? Ведь это же уму непостижимо!
Да сегодня день такой: что-то потустороннее постоянно вмешивается. Игра плохо идет. Чуть что так в ссору, мелкая ошибка большая проблема, пытался объясниться Антон Малкин. Нечего добавить: мне, к сожалению, тоже не удавалось найти приемлемого объяснения столь неудачной игре.
Время поджимало, а у меня не получалось уложить все то, что хотелось сказать, в несколько минут. Хоккеюгам нужна передышка, но гордыня не позволила мне дать им отдохнуть:
Отставить панику и продолжать играть! «Молот» своему счастью поверить не может, говорил я. Они не делают ничего особенного вы можете лучше. Так переверните же игру, наконец! И плевать на то, что на их стороне сегодня какая-то там неведомая сила, затаскивающая шайбы в ворота к Артему.
А, что? очнулся Абдуллин.
Ничего. Ты молодец. Ты все делаешь правильно, успокоил его я.
Стараюсь подчищать, где получается, произнес Артем и подумал: «Конечно же, я все делаю правильно. А разве может быть как-то по-другому?»
О чем я говорил? спросил я сам себя. Вспомнил! Отдадите моральное превосходство они мигом это почувствуют и нейтрализуют вас. Вы сами не знаете, чего хотите. А может быть, и знаете, но желаете так много всего, что сами никак определиться не можете. А хотеть всего и сразу это прямой путь к тому, что вы ровным счетом не получите ничего. Получается, вы пожинаете плоды всего того, что вы вроде бы лелеете страдаете и ни черта не ведаете. Не спорю, что промежуточных успехов вы добились, но им грош цена они только тянут вас в яму, которую вы сами себе роете. Не заметите даже, как туда свалитесь, потому что живете в мире, который сами для себя создали из легкого и доступного. Но без труда не вытянешь рыбку из пруда. То же самое и в хоккее. Допустим, мы говорим о победе сколько всего вы закладываете в эти шести букв: слава, деньги, девушки, готовые вешаться на вас только из-за того, что вы хоккеисты. Добавьте сюда тщеславие, бесконечные понты, совершенствование физической формы одновременно с захламлением морального состояния. Все это можно назвать одной из ваших главных слабостей, которой, несомненно, надо пользоваться что и делают ваши сегодняшние противники. Вы их недооценили с высоты вашего мнимого величия. Но на вершине ли вы, судя по счету на табло? Не думаю. Можно приводить уйму подобных примеров даже я этим пользуюсь. Вы настолько слабы и невнимательны, что не замечаете элементарных вещей, а хоккей это только повод пилить вам мозги
Я осекся. Меня так понесло, что я только опосля сообразил, что несколько последних фраз вообще не следовало говорить. Поток аргументов непрерывная цепочка, в которой каждая последующая мысль выходит из предыдущей. Грех не дойти до логического завершения.
Ужаснувшись, я спросил себя: «Я сказал это вслух?» В ту же секунду я решил как ни в чем не бывало мигом оправдаться, но получилось не очень:
Вы этого не слышали, грозно заявил я.
Все без исключения хоккеисты хотели в тот момент меня отмудохать, но я настроился на режим непробиваемой стены. Но всех опередил один-единственный человек
Адская смесь из чувств и мыслей, бурливших в Вольском, вырвалась наружу в порыве доказать всем мою неправоту, биться за свое имя насмерть. Он старался терпеть мои выпады, ибо первый из всех понял мою надобность в команде, но сейчас и его нервы сдали:
Еще как слышали! вспылил Илья и с размаху кинул свою клюшку на пол, от которого она еще и пару раз отскочила с характерным звуком.
А что это ты клюшками разбрасываешься?! На себя посмотри! Судя по твоим действиям на льду, ты просто жалкое и некомпетентное существо. Ничтожество, а не хоккеист!
Вот мы и достигли точки кипения. Словесный конфликт грозил перейти в физический. Однако отведенные на перерыв минуты пролетели в раздевалку вошел Степанчук и скомандовал:
Шевелитесь, рептилии! Перекур окончен! он произнес это с необыкновенным воодушевлением. Гарантированный проигрыш обеспечивал карт-бланш для последующей взбучки пацанам не поздоровится.
И помните, объявил напоследок я, вы должны выйти с высоко поднятыми головами и сделать их!
Все схватили клюшки, надели шлемы и с задумчивыми лицами побрели на лед. Вольский шагал впереди всех, на ходу застегивая шлем и надевая краги.
Вольский! Не смей распушать перья на хвосте! Ты ничего не сможешь мне доказать! Вольский не слышал меня: у него свои планы на третий период. Он хотел продемонстрировать всем, что он сильный и способный хоккеист, что не нуждается в других и не заслуживает оскорблений и обвинений. План Ильи прост: забросить такую нужную сейчас шайбу исключительно за счет индивидуального мастерства.
Хоккеисты «Магнитки» и «Молота» уселись на жесткие скамейки в отведенных местах; первые пятерки вышли на лед. Стартовое вбрасывание третий период стартовал. Никто ни до, ни после перерыва не хотел идти на уступки. Разница в счете минимальная.
Виталий Николаевич, прежде чем занять свое место, прошел мимо хоккеистов на скамейке запасных и произнес:
Не дай бог проиграете! Тогда осознаете в полной мере, что означает выражение «не работает голова работает все остальное». Нужен гол! Поехали!
Я же стукнул Илью по шлему и пригрозил:
Не сметь ничего делать наперекор установке! Никакой самодеятельности! Я прекрасно понимаю, что ты задумал! Выпендриться хочешь не выйдет! Все, как сказал тренер. А попытаешься что-нибудь выкинуть, знай ты труп, сказал я, но Илья даже ухом не повел он был холоден и сосредоточен как никогда в жизни. Ни я, ни кто-либо другой на свете уже не мог повлиять на порядок действий, который сложился в голове у Вольского. Паренек горел желанием выделиться и исправить сложившееся положение не только в игре, но и в собственной самооценке. До его «звездного часа» оставалось ждать буквально несколько минут. Не для команды, а только для себя.
Я, настороженно поглядывая на непослушного форварда, встал рядом со Степанчуком, продолжая вести статистику.
Знаете, вот начался третий период, а я чувствую себя неуютно какая-то нездоровая обстановка складывается среди наших игроков, признался я.
Я всегда себя так чувствую, когда нахожусь рядом с этими дегенератами.
Может, стоило перетасовать пятерки?
Поздно пить «Боржоми». Это шоковая терапия, хладнокровно выдал тренер.
Прозвучал свисток.
Смена! крикнул тренер.
Нападающие и защитники сменились, играючи преодолев бортики. Свежая пятерка распределилась по нужным позициям на площадке. Вольский с ними. «Хоть бы чего лишнего не вытворил, сумасшедший!» я справедливо считал, что самодеятельность выйдет боком не только ему, но и всей команде. Все, что с ним творится это закономерный процесс, который пройдет сам собой. Такой уж возраст.
Илья глянул на партнеров по звену, один из которых застыл в полушпагате на круге вбрасывания. На секунду Илья присмотрелся и к игрокам «Молота-95». Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох холодный воздух детского ледового дворца проник в легкие.