Федор заплакал, когда Дион обнял его. Не снимая рук с дрожащих плеч Федора, он с улыбкой проговорил:
Улыбнись мне, Федор. Я запомню это и с этим воспоминанием уйду к Тишине.
Федор с трудом выдавил улыбку. В последний раз Дион видел ее и в последний раз видел мягкие ямочки на щеках, покрасневших от слез. Без всякой надежды на согласие Федор исступленно прошептал:
Давай убежим, пожа-алуйста. Не оставляй меня здесь.
Кто же тебя оставляет? Дион старался смеяться. Я буду там, в Верхнем мире, и буду глядеть, чтобы у тебя здесь была токмо радость. Я тебе обещаю, я пошлю тебе все, что ты хочешь. Я всех духов уговорю, чтобы твой демон стал тебе другом. Я все сделаю, обещаю.
К ним приблизилась Ева. Дион принялся быстро протирать руками глаза, а Федор даже не пытался скрыть своих слез. Ева слабо улыбалась:
Я рада за тебя, Дионисий. Ты ведь останешься с нами? она указала на черную ниточку на запястье.
Дион быстро потряс свою:
Конечно, Ева.
Она улыбнулась и обняла его. Затем подошли Агния и Арий, тоже прощались. Сумерки светлели, и прощания становились все сердечней времени оставалось совсем мало. Агния веселила Еву, а та все так же продолжала слабо улыбаться и мало говорить. Лишь спустя день, когда Еве удастся остаться наедине с Федором, она откроет себя истинно долго проплачет, пока Федор будет молча гладить ее по волосам, едва удерживаясь от того, чтобы не расплакаться самому. Тот вечер станет для него еще одним ударом, а нервные вздрагивания после этого участятся в два раза.
Однако сейчас, в минуту прощания с Дионом, и Ева, и Федор старались улыбаться и веселиться с остальными. Единственное, чего они хотели теперь чтобы Дион был счастливым. Даже ворчливый настоятель благословил своего надоедливого воспитанника перед уходом старик подошел к Диону и впервые заговорил с ним с серьезно, как со взрослым.
Тебе дарован великий шанс, морщины на лице Луки срастались в заботливой улыбке, не посрами Тишину пред предками. А за Федором мы приглядим, не тоскуй об энтом.
Когда на горизонте показались первые волны рассвета, пришло время торжественного окончания праздника. Вельф произнес очередную партию напутственных слов и кивком подал волхвам знак о том, что пора заводить избранных в хоромы. Четверо человек в пышных венках выстроились друг за другом, взявшись за руки, и в счастливом предвкушении направились в дом самого Жреца, где их ждали дары для духов и дорога в мир предков. Дион заходил последним. Взойдя на верхнюю ступень крыльца, он оглянулся на друзей и широко улыбнулся.
Дверь за ним закрыл старый волхв, и больше не было слышно ничего из жреческих хором. На следующий день Федор тайком пробрался в первый округ и заглянул в окно первого этажа в хоромах было пусто.
Книга Вторая «Полдень. Птицы
возвращаются домой»
Глава 5. Родион
I
20 марта, 2021 год.
Раздражающий свист скользил сквозь ржавый носик чайника. Грязный, почти зеленый от старости чайник успел застать на своем веку, пожалуй, не только развал Советов, но и революцию семнадцатого года. Все вокруг, даже воздух, пропитанный желтой пылью, пахло и пело об этой древней, немытой старости студенческого общежития номер три.
По маленькой кухне-коробке разливался неприятный, но вполне привычный запах подгоревшего хлеба, дешевого кофе из пакетика и назойливой весенней жары. После череды холодных дней первые отзвуки тепла обогревали всегда полутемную, пропахшую тараканьей сыростью коробочку кухни.
Родя!
Высокий юноша у плиты кричал на весь блок, не отвлекаясь при том от процесса отдирания хлеба от сковороды.
Не отзывается ведь, раздраженно пожаловался он первокурснику, тихо сидевшему за столом, и еще громче отчеканил: Ро-ди-он!
В соседней комнате ни звука.
Иди, потряси это тело.
Первокурсник совсем недавно переехал в этот блок и еще не привык к местным порядкам, поэтому растерянно взглянул на соседа.
Он сам вчера просил разбудить к первой паре живым или мертвым, пояснил сосед и вновь принял попытку перекричать свист чайника, не своим голосом ударяя о каждый слог: Ро-ди-о-он!
Чего вы так орете? заглянул недовольный сосед из смежной комнаты. Мне к третьей сегодня, дайте поспать.
Растряси Родьку, все равно проснулся, последовал раздраженный ответ.
Утро начиналось как обычно.
Я эту пьянь даже трогать боюсь, он неадекватный, фыркнул сосед, но все же отправился в комнату Родиона.
Первокурсник наблюдал перепалку с испуганными глазами. Заселившись неделю назад, он все еще не успел лично познакомиться с тем самым виновником утреннего беспорядка про Родиона много говорили и много шутили, но сам он все последние дни либо где-то пропадал, либо приходил поздно вечером и, не в состоянии даже разговаривать, тут же заваливался спать.
Юноша у плиты Кирилл соседствовал с Родионом уже три года, с первого курса. Пожалуй, наличие громадного Кирилла, который никак не мог унять привычку добродушного заступничества, было единственным, что спасало Родиона от постоянных разборок и отчисления. Дружба их сложилась самым странным и противоестественным образом; Кирилл ни разу не назвал своего шумливого соседа «другом», да и никого так откровенно не называл никогда, в то время как Родион мог назвать «другом» почти любого случайного знакомого он не имел привычки придавать словам особенное значение и относился к ним так же, как ко всему без разбора и внимания. Однако крепкая, неназываемая привязанность была очевидна между ними уже после первого года общения, являемая далеко не в словах, которыми ни тот, ни другой не умели пользоваться.
Родион был на грани отчисления, однако явных попыток привести свои дела в порядок не принимал. Но ему вполне нравилось жить в общежитии, где то и дело случались какие-нибудь сумасшедшие, приятные и неприятные казусы, разборки, интриги. На вопрос, почему Родион не съезжает, хотя у него имеется квартирка от государства, тот лишь отшучивался: «Я к общаге привык, это моя естественная среда обитания». О настоящей причине знал лишь Кирилл в пустых помещениях приступы тревожности у Родиона обострялись до той болезненной степени, в которой он был способен грызть себя, прекрасно при том зная, что от этого все равно не прекратится невыносимое жужжание в голове.
Едва Кирилл набрал в грудь воздуха, чтобы вновь закричать, как в коридоре раздалось тяжелое шарканье шагов.
Заткнись ради всего святого, Родион ввалился в комнату, собирая спутанные волосы в невысокий хвост, и упал на стул напротив первокурсника, скрывавшего неуверенность за притворным интересом в новостной ленте телефона. В отличие от Кирилла, новый сосед совсем не умел предугадать характер Родиона.
Чайник кипел? Загрузи по-братски чай с сахарочком. Родион щурился от света и громко сопел носом в попытках отделаться от тошнотворной сонливости.
Родя, тебе двадцать два года, ты уже старик, а пьешь как подросток, проворчал Кирилл, мельком взглянув на настенные часы, покрытые толстой коркой пыли.
Право имею, отшутился Родион. Не вам, молодежь, меня учить.
Молодежь хотя бы школу с первого раза закончила.
Завязывай мне этим тыкать!
По своему обыкновению к середине марта Родион уходил на все возможные и невозможные пьянствования и не упускал ни одного повода отвлечься от учебы в борьбе перед соблазнами вера в непоколебимую стойкость собственного организма каждый раз побеждала давно притихший голос совести. Из-под тонкой кожи на щеках вместо румянца проступали синие полосы, а в правом крыле носа блестело серебряное колечко. Родион ходил и спал в одной и той же футболке (которая когда-то принадлежала Кириллу), колючие волосы его опускались до самых плеч, лезли в глаза и мешались, и стрижкой своей, как и всем внешним видом, он не особенно занимался. Одна лишь приметная деталь в портрете Родиона никак не вязалась со всем этим нескладным, неряшливым видом всегда живые и сверкающие глаза. Если бы огонь можно было окрасить в синий цвет, то это был бы именно тот цвет, что пылал в его глазах огненный синий.
Тебе сегодня к научнику бы сходить, напомнил Кирилл, поставив на стол граненый стакан с крепким чаем.
Родион в очередной раз устало протер рукой лицо и что-то неразборчиво прохрипел, опускаясь головой к столешнице.
а какое сегодня число?
Двадцатое, проговорил первокурсник.
Двадцатое? Родион резко поднял голову. Праздник.
День твоего похмелья? Кирилл сел за стол.
Да кто его знает, Родион усмехнулся какой-то собственной мысли, хорошо, что не день моей смерти.
До начала первой пары оставалось двадцать минут. С кухни никто не спешил уходить. Кирилл сонно ковырялся вилкой в тарелке, Родион доедал украденный из холодильника йогурт, а первокурсник все так же лениво листал новостную ленту. Говорили о чем-то сбивчиво и неспешно: об учебе, о новом преподавателе на юридическом и о грядущей тусовке в квартире какой-то едва ли знакомой девушки с потока.
Ты пойдешь? поинтересовался Родион у друга. Я точно пойду. Там будет много водки и тьма народу.
Не заинтриговал, все так же сонно бросил Кирилл. Я уже устал пить, а тем более с тобой. Дома посижу.
Спустя несколько минут Родион нехотя поднялся со своего места и порылся в навесном шкафу в поисках таблеток. Потом он еще недолго посидел на кухне выходить на уличный холод совсем не хотелось, а противная тошнота в груди не проходила.
Что там, новости какие? обратился он к первокурснику, чтобы хоть как-нибудь разнообразить разговор.
Ничего интересного. Коронавирусные ограничения снимают во многих регионах, недавно в центральном районе случился пожар О, кстати, вы слышали, что у Бекхэма синдром Туретта? Я вот сейчас интервью читаю.
Слышал, кивнул Кирилл.
Что это такое? не понял Родион.
Что? Синдром Туретта?
Да.
Ты не знаешь? за годы вместе Кирилл уже устал удивляться инопланетности своего чудаковатого друга. Это такая болезнь врожденная, когда у человека случаются нервные тики постоянно, и он их никак не контролирует, совсем. Кто-то гадости выкрикивает, кто-то просто странные звуки говорить может. Хотя говорят, сейчас лечат. За большие бабки, наверное, но лечат. А так люди с этим живут.
Родион странно поглядел на него:
Нервные тики это как?
Ну это по-всякому Они разные бывают. Может у человека бровь дергаться, может голова, руки. Чего ты на меня так смотришь? Я не врач, я не знаю.
Ты правда никогда не слышал? наивно удивился первокурсник.
Родион не ответил ему. Он продолжал странно и задумчиво глядеть на Кирилла, словно видел на его месте призрак.
Ты чего? тот прищурился. Он знал и ужасно не любил этот взгляд.
Мне кажется, что я видел такое у моего брата, произнес Родион не своим голосом.
Кирилл обреченно вздохнул, вновь взглянул на часы и хотел было что-то сказать, чтобы перевести тему, однако первокурсник перебил его, обратившись к Родиону:
У тебя есть брат? А почему ты не живешь с ним, а здесь?
Не местный, процедил Кирилл с выражением, сообщающим о том, что эту тему пора закрыть. Родя, у тебя через десять минут пара начинается, ты долго здесь еще сидеть будешь?
Родион подскочил с места. Он и сам сожалел, что случайно выпалил эту фразу Кирилл смотрел на него как на помешанного.
Что такое? обратился первокурсник к Кириллу, когда странноватый сосед наконец хлопнул входной дверью.
Не надо с ним про семью разговаривать. Он у нас такой ну, ты видел. Он детдомовский, больная тема, сам понимаешь. Видел же на таблетках сидит человек. А все от этого, Кирилл постучал указательным пальцем у виска. И про Бога с ним не надо. Мне кажется, у его родителей какие-то проблемы с этим делом были. Сектанты, наверное, или фанатики. Он сам мне ничего особенно-то не рассказывает, но, бывало, напивались на первых курсах, так он пробалтывался. Сам не помнит, что там к чему. Говорит, в одиннадцать лет что-то произошло, удар какой-то, а потом в детдоме уже рос. Про свое детство только ужасы какие-то вспоминает, говорит, брат у него был с демонами в голове. Ну, понимаешь, в общем там муть какая-то. С ним потом еще несколько лет врач работал, и я, если честно, больше этому врачу верю, чем Роде. У Роди-то воспоминания попутанные, а у мозгоправа взгляд профессиональный. Так вот, врач ему говорил, мол, он все эти сказки себе придумал, и брата тоже выдумал, а на деле родители сектантами были, может принимали чего Вот у него на фоне потрясения мозг выдумал всякие истории красивые, а сейчас забыть пытается. Мы ему сколько не твердили с пацанами, что не могло быть никакого брата, он все затирает, что точно помнит его и даже лицо его помнит. А сейчас вон что придумал Туретта, говорит. Ты внимания не обращай на его заскоки, а темы эти обходи, у Родьки итак под весну депрессняк включается.
II
Кирилл хорошо знал своего соседа и верно помнил, что с середины марта болезненные для Родиона темы поднимать было нельзя ни при каких обстоятельствах. Именно в середине марта всегдашняя тревожность его обострялась до крайности, а желание вырвать из головы воспоминания возрастало.
Ведь это лишь сон, все вокруг говорили, что сон, что ему просто не повезло с семьей, но теперь все позади, теперь этот сон нужно просто оставить в прошлом. Он и сам верил, что все воспоминания из другого мира сон.
Однако после двадцати лет с каждой попыткой забыться воспоминания ударяли с новой силой лица, радостные лица, венки, танцы, костры. И последняя улыбка брата того самого брата, что с раннего детства страдал от своей одержимости, которая, оказывается, никакой одержимостью не была. Просто они об этом не знали. Как они могли знать о подобных болезнях в своей маленькой, закрытой Тишине?
Тишина. Особенное слово Родион это знал. Он это совершенно точно помнил.
Ступать по улице было тяжело ранней весной всюду грязь и слякоть. Родион смотрел перед собой, но не мог видеть совсем ничего, пока в наушниках громко играла музыка, а в голове вновь и вновь всплывали картины того дня. Было ли это в действительности или просто сон? Он уже не понимал волшебные сны, напоминающие впечатления от прочитанной в детстве книжки, порой становились настолько реалистичными, настолько сильно внутри них коробилось чувство, которое не просыпается с такой силой даже в реальности, что Родион, несмотря на полную уверенность в нескладности собственного рассудка, был готов поверить в эту сказку, броситься в нее с головой, чтобы наконец докопаться до истинной сути, произраставшей из куда более сложных моралей, чем обычная детская выдумка. Хотел, но боялся уцепиться за мысли о ней, ведь каждый раз эти мысли притягивали за собой до ужаса реалистичные воспоминания.
Родион вдруг достал руку из теплого кармана куртки и, отодвинув рукав, взглянул на запястье. Истонченная черная нить слабо болталась на руке нет, не сон.
«Черная нить, ее кто-то подарил, и это совершенно точно было, я не придумал, успокаивал себя Родион, у всех она была, и у Федора Точно, Федор».
Он все время забывал их имена и все время напоминал их себе, хватался за эту маленькую черную нить, едва ли способную удержать ослабевшую память. Быть может, Родион боялся вспомнить полностью. Что-то внутри тихо одергивало всякие стремления к прошлому если это все правда, если это не плод больного воображения, значит, они все там. Один смог спастись, остальные нет.
Уж лучше поверить в то, что это выдумка, чем в то, что где-то существуют люди, скованные страшной верой в несуществующих духов. В то, что где-то все еще живет его брат, его часть. Быть может, не просто тревожность скребется в груди каждую весну что, если кто-то зовет его? Ведь весна время, когда Тишина обретает немыслимую силу. Время, когда сотни песен сплетаются в один голос, для которого не надо слов достаточно одного лишь чувства, одной лишь связи, за которую можно потянуть.