Все мигом округлили глаза и вытянули носы вперед, чтобы разглядеть выпавший символ. Иголочка на пальце Евы качалась из стороны в сторону. Поначалу слабо, однако затем нитка начала раскачиваться сильнее. Девочка и сама была заметно удивлена, поэтому мигом вытащила следующий камешек:
Волк.
Все облегченно выдохнули.
Вот видишь, Федор, обрадованно вскрикнул Дион, быть тебе с нами в третьем округе.
Погодите-ка, Ева прищурилась над иглой. Она совсем не качалась.
Что значит энто? забеспокоился Федор.
У тебя будет сила. Большая сила, игла гуляла. Но она придет не от наших духов, не от волка. Чужеродная сила.
Федор просиял:
Может, значит энто, что смогу я открыть мир чужой, от которого прячемся мы в этих лесах?
Кто знает, задумчиво протянула Ева, вынимая последний камешек. Уж очень ей не нравилась подобная комбинация. Огонь.
Федор скривился в смущенной улыбке.
Хорошо гадание! рассмеялся Дион. Федор-то как раз огня боится. Ну, игры! Погадай-ка мне теперь.
Камешки вновь закрутились и застучали между собой. Дион на мгновение поймал сосредоточенный взгляд Евы, она улыбнулась и вытащила первый символ.
Пустой! ошарашенно вскрикнула девочка, перевернув камешек.
Что энто значит? все разом подскочили к столу.
Разве такие бывают? возмутился Дион.
Бывают, Ева засуетилась, дрожащей рукой укладывая камешек назад в мешочек, энто значит, что Тишина не открывает твоей судьбы. Дальше гадать опасно.
Глава 2. Мы
I
Южтолэзь2, 19 день от первого солнца, 94 год.
Дни в Тишине неспешно сменяли друг друга. Подошли к концу весенние празднования смены года.
Невзирая на морозы, с первых дней весеннего месяца вновь понемногу начинала кипеть в округах жизнь, ремесленники отпирали замки на дверях промерзших мастерских, пахари готовились к выходу в поля; всюду разносились людские молитвы и готовились подношения духам-покровителям. Тишина пробуждалась от зимнего сна.
Только волхвы работали всю зиму, пока стыла в безмятежной спячке Тишина. Не был мороз поводом для прекращения ночных служб, а в окнах хором Вельфа, как поговаривали, даже темными ночами сверкали огни столь яркие, что ни одна свеча не смогла бы воссоздать подобный свет. Магия. Жители второго округа, что ближе всех к озеру, ночами наблюдали мелькание цветастых огоньков на противоположном берегу и разносили всюду слухи о том, что ночью в первом округе беснуются духи, пришедшие на оклики почтенных волхвов.
Много праздников ежегодно проводилось в Тишине, ведь надо человека занять каким-то весельем, тогда и жизнь его от одного обряда до другого мигом заиграет краской и даже каким-нибудь смыслом. Вот и теперь, едва встретив новый год, тишинцы готовились к следующему, еще более важному и торжественному празднованию дню весеннего равноденствия. Трепетное ожидание весенних гуляний выражалось в словах и переглядках, но жизнь тем временем продолжала ступать своим чередом.
Старшие дети и нравственно, и физически подготавливались к долгожданному дню перехода во взрослый мир. Нашим же ребятам до распределения оставался всего один год. Однако с наступлением нового года неминуемость тринадцатилетия становилась все более ощутима всего один год на то, чтобы побыть детьми. Всего один год будут прощать шалости и снисходительно кивать головой в ответ на глупые вопросы. Всего один год засыпать под одной крышей и просыпаться под звон смеха друзей, с которыми выросли. Всего один год выслушивать нудные поучения настоятеля.
А потом другие заботы, другие люди вокруг и другой маленький мир. Потом они наконец станут полноправной, значимой частью организма Тишины.
Арий этого перехода ждал больше всех. Страх и предвкушение смешивались в нем. Волхвы! Они несут большую задачу, они опора селения отвечают перед духами за всех людей, становятся хранителями и заступниками духовной жизни каждого отдельного тишинца и всех вместе взятых. Духи тоже существа весьма характерные, не станут великие подпускать к себе того, кто не готов к познанию их могущественной воли. Арий считал себя обязанным оправдать все возложенное на него, вообразив себе ношу, пожалуй, большую, чем она была на самом деле. Он был крайне серьезен.
Будущий волхв уже сейчас учился аскетизму вместо игр с друзьями свободные часы он проводил у деревянного идола, вычерчивал на земле угловатые символы и все-все пытался запомнить, хотя прекрасно знал, что в первом округе его и без того будут учить тонкостям служения. Между делом говоря, не только высокие чувства заставляли Ария с завидным упорством заучивать сложные молитвы и обряды наперед. Среди своих ровесников он был едва ли не единственным, кому судьба сулила почетное место в кругу волхвов. С самого детства даже ворчливый настоятель Лука обходился с Арием особенно как со взрослым. Остальных подопечных ругал, а с ним говорил серьезно как со взрослым. Потому что этот особенный у него высокое будущее. Этому быть волхвом. Арий эту разницу замечал. Ему даже нравилось быть особенным, быть «взрослым» среди глупых детей, словно именно ему уже открывалась какая-то загадочная истина. Однако человек слишком быстро привыкает к возвышению над равными себе. Арий уже не мог представить, что когда-нибудь он будет таким же, как все вокруг, что когда-нибудь сотрется его «особенность» ведь в кругу волхвов все такие, как и он, все со светлыми волосами и голубыми, как небо, глазами все особенные.
Конечно, культ собственной личности в Тишине неприемлем кумир должен быть один Верховный Жрец, в то время как собственное «я» лишь маленькая часть большого, единого целого. Без этого целого не может быть никакого «я».
Однако Арий в своем желании быть непременно первым не видел никакого почитания собственного «я». Он, пожалуй, даже и не замечал этого желания он лишь чувствовал, как скребется изнутри твердый голос: «Ты обязан». Каждый раз, когда настоятель хвалил другого, что-то больно укалывало Ария в затылок, и гадко нашептывал все тот же голос: «Ты обязан». Обязан быть на месте того, кого хвалят. Простое детское желание заслужить одобрение быстро переросло в зависимость. Ведь он обязан. Сама природа наделила его исключительными чертами, а потому он теперь непременно обязан оправдать этот подарок.
На поляне за детским домом шумели игривые голоса. Утром, после заутрока, подопечные настоятеля Луки спешили поиграть в салки с младшими ребятами. Азарт нарастал значительный, ведь на этот раз ставка была высока проигравшая команда обязывалась уступить победителям "вечерний огонек". Воск в Тишине был ценнее серебра, далеко не во всех комнатах вечером позволялось держать свечу. Возмущенные писклявые возгласы оповещали всю округу о том, что в нешуточной борьбе старшие уже обходили младших и завоевывали возможность посидеть перед сном за разговорами вокруг драгоценной свечи.
Арий тоже ужасно хотел поиграть в салки, побегать за малышней, к тому же сегодня впервые за долгое время выдалась теплая погода мокрый весенний воздух был столь мягок и сладок, что в нем хотелось захлебнуться. Однако Арий все же предпочел отправиться к идолу. Сегодня он обязал себя выполнить послеобеденную молитву, как выполняют все почтенные волхвы уже через год это действо станет его постоянной обязанностью. Арий заставлял себя привыкать уже сейчас, чтобы потом, когда придет время отправиться в первый округ к другим волхвам, даже среди них стать лицом выдающимся. Желание похвалы пожирало все остальные его желания. Похвала от самого себя уже не могла насытить внешняя гордость становилась лишь прикрытием для гадкого голоса, до исступления истязавшего юный организм: «Ты обязан». Обязан не только перед самим собой, но и перед всеми другими. Только тогда будешь достоин потешить себя минуткой одобрения.
В этом уголке округа, рядом с невысоким деревянным идолом, редко можно было встретить случайного прохожего. Поздним утром, когда сходил ночной холодок и высыхала под мартовским солнцем промерзшая земля, все взрослые были заняты делами к началу весны скопилось много работы. Из-за рубцов низеньких крыш доносилось фырканье лошадей, гонимых на поля, разговоры кухарей и крики детишек, занятых салками.
Тем временем над Арием возвышался суровый взор идола-покровителя четвертого округа. Подобные идолы рассыпались по всем округам, и в каждом они были свои.
Ветхий тотем, возведенный еще во времена основания Тишины, лет сто назад или даже раньше, был уже давно забыт волхвами и уже совсем не использовался для больших обрядов. Только дети и древние старики порой приходили в этот уголок молиться. Но старый дух продолжал оберегать жителей четвертого округа от нечистой силы, взамен выслушивая лишь сбивчивые молитвы Ария он едва ли выучил наизусть священные слова, которые полагалось произносить волхву перед идолом, как почти сразу прибежал сюда, чтобы закрепить результат. Уже через год Арию придется исполнять этот ритуал ежедневно таково бремя волхвов. В продолжение очередного чтения молитвы в голове вновь и вновь невольно рисовалась призрачная мечта о том, как удивятся взрослые волхвы, когда примут Ария в свой округ едва перешел, а уже все знает и умеет. Они непременно будут поражены положительно.
Перед глазами темнело старое дерево; идол четвертого округа многим казался самым жутким из всех. На округлой поверхности толстого столбика распласталось неестественно вытянутое старческое лицо с длинной бородой обозначение предка узкие глазки этого лица прорезались из дерева усердными ударами ножа древнего ремесленника. Мертвецки-впалые глазки. Над бровями вместо лба раскинула пышные крылья бабочка. Несмотря на всю свою призрачную красоту, над головой жуткого древесного старика она тоже становилась неимоверно жуткой. Круглые узоры-глазки казались еще одними глазами хмурого идола, точно такими же глубокими, впалыми и во всей своей неестественности живыми. Не блеск жизни придавал им живость, а мистическая, чернеющая глубина. Арий даже замялся на мгновение, столкнувшись своими светлыми глазами с этим недвижимым, вопрошающим взором дерева.
Как раз в эту короткую минуту что-то шевельнулось позади деревянного старика, затем еще и еще раз, и гулкий скрежет раздался из-за его спины. Вмиг округлив глаза, Арий оборвал молитву и пристально всмотрелся в безмолвный тотем. Мысли в голове туманились беспременными суетами и беспокойствами и начинали играть над Арием злую шутку. Фантазия бежала вперед него, рисуя перед глазами пугающие образы. Снова странный скрежет. Вдруг идол начал раскачиваться из стороны в сторону ритмическими порывами мелко, часто и основательно. Едва сдержав испуганный крик, Арий резко отпрыгнул, будто неведомая сила отшвырнула его с прежнего места.
Деревянный старик продолжал раскачиваться, словно могущественная сила оживляла его. Не найдясь, что предпринять, Арий начал еще громче вслух читать молитву: не ту, что была заучена накануне, но ту, что первая попалась в голову.
У! крикнул тяжелый голос. Арий зажмурился и в ужасе сгорбился в маленький комок, не останавливая панический ход молитвы.
«И да будет так, и да будет так, и да будет так!» в панике шептал он.
Все, все, тихо, а то он помре со страху, гул вдруг сменился тихим шепотом. В ответ ему прыснул другой смешок.
Испужался? вылетел из-за идола Дион. Арий что-то пискнул и отскочил в сторону.
Да он чуть не призвал всех духов! задыхаясь от смеха, вслед за Дионом выскочила Агния.
Неясно, как им удалось просидеть в засаде за деревянным стариком столько времени в ожидании удачного момента для шутки Арию всегда казалось, что сидеть тихо этим двоим просто невозможно.
Дураки, промямлил Арий, поднимаясь с грязной сырой земли, взмокшей от тающего снега. Тонкие губы его, подрагивающие от обиды, с трудом приняли обычное свое прямое положение. Что вы здесь забыли?
Он звучал так жалобно, что Диону вдруг стало стыдно.
Тебя разыграть хотели, вышло невольное признание. Приходилось отворачиваться от Агнии, чтобы не засмеяться во весь голос. Та уже давно хрюкала от смеха.
Совсем не смешно, ага, Арий с поддельным спокойствием оправлял широкие порты, еще утром вычищенные до идеальной белизны: на месте былой чистоты красовались пятна мокрого снега.
Голос его перескакивал и ломался, смешивался с отчетливым скрежетом вполне ожидаемой детской досады. Ария было сложно чем-нибудь задеть в то время как любой другой ребенок мог расплакаться от обидного прозвища или проигрыша в салки, будущего волхва все эти расстройства жизни ничуть не трогали. Однако в эту минуту в небесном взгляде нетрудно было разглядеть слезы Дион и Агния даже не предполагали, что глупая шутка, вполне свойственная им, произведет подобное впечатление. Но совсем не шутка расстраивала Ария собственный испуг привел его в ужасное разочарование. Ведь настоящий волхв должен быть смелым и всегда сохранять лицо. А он не смог. Даже несмотря на юный возраст и по природе весьма опасливый характер, Арий не мог простить себе той минутной паники.
Искушение совести внезапно укололо юное сердце Дион, еще раз закусив нижнюю губу, неловко подошел к другу и помог отряхнуть одежду. В холодное время года поверх хлопковой белой рубахи тишинцы носили кожух из овчины с теплым меховым воротом. Вся спина Ария испачкалась в снегу, мех кожуха отяжелел, а нарядный узорчатый пояс промок в грязи. Он брезгливо оглядел результат жестокой шутки.
Снимай, я тебе свой дам, пробурчал Дион. Заметив протест в глазах друга, он насилу дернул завязку на его шее. Снимай, не дуйся. Сами мы тебя напужали. А ежли настоятель увидит на одежде будущего волхва грязь, он будет много ругаться, верно?
А ты?
А я в твоем пойду. Мне не привыкать.
Арий благодарно взглянул на друга. Все же многое он не понимал в Дионе: сам начудил, а теперь сам же и спасает от позора перед настоятелем.
Айда уж, поторапливала их Агния, скоро урок начнется.
II
Пока одни коротали часы после заутрока за играми, другие искали развлечения в беседах. Федор и Ева отошли от ребят к ручью, протекавшему на границе третьего и четвертого округов. Кругом росли молодые деревья, на редких ветвях уже раскрывались листья. По окраинам ручья растаял снег, местами пробивались первые пучки молодой травы. Утром знахарки попросили Еву собрать раннюю листву для отваров. Не желая участвовать в очередной бессмысленной шалости брата, Федор вызвался помогать девочке, однако в результате просто стоял рядом, неловко переминался с ноги на ногу и забавлял Еву оживленными разговорами. Рядом с ней ему всегда хотелось говорить безо всякого стеснения собственной болезни или своевольных мыслей. Федор знал, что она никогда не осудит.
Не гляди на него так, Феденька, смущаешь же.
А чего ж на меня глядит он так? шепотом возмутился Федор, подставляя ближе корзинку с листиками.
В десяти шагах от них, под тенистыми ветвями ели, сидел на низенькой скамье весьма несуразного вида старичок. Именно он и стал главным предметом обсуждения. А виной всему взгляд выразительный и открытый, будто одним этим взглядом он хотел что-то сказать, говорил, и Федору даже казалось, что до него доносятся слова, настоящие слова из уст старика. Уж слишком продолжительно он рассматривал ребят.
Поначалу Федор пытался глядеть в ответ, затем думал просто игнорировать, однако все было без толку этот взгляд касался искательной детской души и не давал совершенно никакого покоя.