Не гляди ты на него, унимала Ева. Это исихаст, он тебе ничем не ответит.
Какой исихаст? Что такое исихаст? Федор растерянно вскинул брови. Редко встречалось ему такое, чего бы он не знал раньше друзей. За исключением, конечно, Ария, который и без того всегда узнавал все вперед остальных.
Настоятель Лука нам намедни гворил, разве ты не слушал? Должно, опять Дион тебя шутками отвлек. Да и разве ты не видел раньше исихастов? Их среди нас, в четвертом округе, боле всего. Ныне от исихастов старики одни остались. Молодые веры не так блюдут, как раньше бывало. А вот с полтину лет назад исихазм многие и в юном возрасте могли принять, так уж тперича и доживают молча свой век. Исихасты люди веры сильной, они особливый аскетизм соблюдают и в энтом аскетизме к духам становятся столь же близки, сколь волхвы или даже Жрец Верховный. Исихасты кушают токмо воду да хлебушек, не тешат себя праздниками и гуляниями земными и все время молчат. Ни словечка за полтину лет не произнесут. Но в энтом открывается сосредоточение духовное, природное, самый нравственный уровень жизни. Поговаривают, будто зверье лесное исихаст понимает, будто он сам лес может слышать и на языке лесном бессловно гворить.
И все одной Тишины ради?
Не пойму, отчего ты так изумленно энто сказал, будто труд исихаста приуменьшить хотел.
Федор стыдливо опустил глаза:
Нет, я не о том я. Странно все энто что же такого в Тишине имеется, что ради нее способен человек вот так. На вечное одиночество себя обречь.
В спор вступать Ева не хотела, а потому вновь вернулась к своему занятию, с отрезвляющей серьезностью проговорив:
Энто уж есть их выбор. Не нам о нем сокрушаться.
Размышлять о мире на пару с другом Ева безусловно любила, однако любила она его вопросы лишь до того момента, пока они не касались выбора других людей. Федору же, напротив, хотелось доискаться до каждого, разузнать его помысел. Отнюдь не из низкого желания влезть в жизнь другого, а из обыкновенной детской любознательности, перерастающей порой в навязчивое любопытство.
Между тем молчаливый исихаст продолжал свое наблюдение. Под проникающим взглядом Федор не находил себе места, пока на помощь не пришел настоятель Лука. Старик неспешно бродил по округу, созывая подопечных к урокам. Перед тем, как окликнуть Еву и Федора, он подошел к исихасту и что-то шепнул ему, в ответ на что получил долгий теплый взгляд. Судя по всему, когда-то они были друзьями.
И чего на меня так глядел он? пробурчал Федор, прибившись к подошедшему настоятелю.
Раз глядел, значит, что-то в тебе сыскал особливое, отвечал ему Лука.
Что ж особливого! вспыхнул мальчик. Юродство мое сыскал? Так для того и дара не нужно.
Не язви, Федор. Отчего ты о болезни своей сразу думаешь? Сильно же тебя мальчишки ею загнали, а меж тем нет в ней такого зла, какое тебе видится. Я знать не могу, отчего Архипп на тебя загляделся. Но взгляда его ты не страшись, Архипп всегда человек славный был, со мною он коров с телятами в молодости пас, а на тридцатом году к духовности пришел, исихазм принял. Но глаз его незлобливый ты, Федор, не страшись. В тебе много особливого, одного только братца своего припомни. Ведь рождение ваше было чудом магическим.
Они направлялись к месту уроков. Уроки для молодых тишинцев проводились на полянках за домом детей, бестенистых и широких там можно было и с луком разгуляться, и в салки перед уроками поиграть.
Что в нас магического? возмутился Федор.
Редкое чудо, ежли животина двумя телятами отелится, а уж когда два дитятка у девчушки разом родятся, так это знамением великим становится. В тот год, восемьдесят второй от спасения Тишины, вы и родились, как сейчас помню. Тот год знаменательным стал, тогда и четвертый Верховный Жрец венец принял, и год на плоды был щедр, на дожди и на солнце не скупился. Тогда я уж знал, что вас под опеку свою возьму очень меня это рождение чудотворное восхитило. Предчувствие у меня, что неспроста два молодца разом в наш мир явились. А твое имя, Федор, имеет даже историю интресную. Федором я тебя назвал в честь второго Верховного Жреца Федора, что силу Инмара унаследовал и Тишиной долго и добро правил, силой магической огонь подчинил. При нем наша вера взросла и укрепилась, а имя его в истории тем же огнем чудотворным выжженно. Так что и ты, дружочек, верь, что тебе сильнейшие предки наши покровительствуют, и в судьбе своей разочароваться не смей. Все нам даровано духами, и все неспроста.
Слова настоятеля несколько ободрили мальчика. Но Федор привык считать себя человеком твердым и скептичным, как бы сложно это ни было в стенах набожной Тишины, а потому не позволил себе поддаваться сладким речам и легендам:
Из-за юродства меня могут в четвертом округе навсегда оставить не хочу я к людям убогим. Ведь и ходить, и гворить могу я, и ра-аботать способен! в волнении он не сумел удержать нервный тик в конце речи, отчего все грозное возмущение неловко скомкалось и оборвалось.
Лука с сожалением глянул на подопечного.
Будь судьбе покорен, смирен и следуй добродетели, тогда и духи тебе будут содействовать, и все сложится так, как прикажет Тишина.
Безрассудно всю жизнь полагать на одну Тишину, взбунтовался Федор, но взбунтовался только себе под нос, так, чтобы не услышал настоятель и не отругал его за очередные вольные речи.
Однако речи долетели до чуткого слуха Евы. Говорить что-либо девушка не посчитала нужным слова только раздразнили бы друга. Вместо этого она взяла его за руку.
Все будет добро, и мы вместе пойдем в третий. Еще целый год! весело шепнула она, когда они немного отстали от настоятеля Луки.
Ребята следовали за его широкой спиной, тихо перешептываясь о всякой ерунде. О ерунде было говорить проще, чем о далеком и неизвестном. Про себя Ева тоже боялась будущего, боялась оказаться в третьем округе без Федора, ведь никого в целом мире не было ей ближе него. Федор считал ее особенной, но не за рыжие волосы и веснушки на щеках, а Ева считала его особенным не за болезнь и не за чудную историю рождения. Все эти суеверия казались им пустыми. Друг для друга эти двое были особенными потому, что оба в человеке умели видеть человека живого, настоящего, свободного от напускной легенды.
III
Они познакомились в шесть лет, когда чуть повзрослевшие дети, переселенные в общий дом (до этого они росли на попечительстве теток-знахарок), едва осваивали новый для них мир самостоятельной общинной жизни. В те ранние годы учились они мало, делали первые шаги в учении Тишины, возились под ногами у взрослых и лишь издалека наблюдали, как дети постарше учатся натягивать тетиву на древко лука и стрелять из него по самодельным мишеням.
Ева глядела из-под шторки длинных светлых ресниц на то, как весело познают мир ее ровесники, как делают неловкие шаги и спотыкаются, звенят голосами, бегают друг за другом, объединенные радостным ощущением принадлежности к общему, единству Тишины.
В тот день ребята играли на озере. Под жарким солнцем все кругом густо заросло травой и цветами. Дети разбрелись вдоль берега, затевая ловлю головастиков, а настоятель Лука, усевшись на старом пне неподалеку, заговорился с настоятелем Мироном, которому скоро предстояло передать подопечных во взрослый мир.
Ева пряталась в густых зарослях некошеной травы вдали от берега, где девочки водили хоровод, обгоняя друг друга, и раздавался еще малознакомый звон смеха.
Что делаешь? от занятия ее отвлек чей-то участливый голос. Ева испугалась, дернула руками от неожиданности, однако виду не подала и подняла наверх кроткий взгляд, отыскивая говорившего.
Цветы сбираю для венка, сбивчиво пропищала она.
Одна рука Евы обнимала густой букет желтых одуванчиков с длинными стеблями.
Тебя как зовут? настаивал голос.
Ему было интересно, что за цветочные кольца носят на головах взрослые и как это делают, но Агния всегда отказывалась плести венки, а сам он не умел. Ева подняла глаза: над ней стоял невысокий мальчик с пытливым светлым взглядом. Она иногда замечала его в толпе детей во время уроков. На голове нового знакомого спутанно вились темные колючки. На мгновение Ева смутилась ей казалось, что она несколько минут назад видела, как этот же мальчик уходил с остальными к озеру, а теперь он вновь стоит тут, перед ней.
Ева, она вновь опустила взгляд, опасаясь обжечься о непривычно-дружелюбный холодок его глаз.
Меня зовут Фед-дор, ужасно не вовремя исказил черты его лица нервный тик.
Федор смутился, предвещая привычную реакцию отвращения. Он с трудом выдавил непринужденную улыбку и протянул руку Еве. Вопреки опасениям, девочка лишь аккуратно протянула руку в ответ, а на лице ее не мелькнуло даже тени насмешки.
А сплетешь мне венок? развеселился Федор.
Какой ты хочешь? Ева повеселела вместе с ним.
Из васильков хочу У те-еб у тебя очень красивые волосы. Тебе вот одуванчики к лицу. Хорошо умеешь ты делать венки, да? А сделаешь еще для моих друзей? Я тебя познакомлю.
Еву удивляла эта простота. Она не знала, почему Федор вдруг решил подружиться с ней в тот день и провел весь свободный час, собирая цветы для ее венков. Тем же вечером он познакомил свою новую подругу с братом и остальными, и Ева наконец поняла, почему она, бывало, видела одного и того же мальчика с темными неряшливыми волосами одновременно в двух разных местах.
С того дня Ева трепетно хранила в своей душе воспоминание о том, как скромный мальчик впервые заговорил с ней и подарил возможность стать не просто частью Тишины, но узнать счастье быть для кого-то другом. Ей думалось, что Федор давно оставил это воспоминание в прошлом, однако он так же оберегал его в своей душе и продолжит оберегать на протяжении всей своей нелегкой жизни, временами спасаясь только им одним.
IV
С раннего детства каждого тишинца готовили к усердному труду на благо селения, где у каждого есть свои собственные обязанности. Занятие человека определялось в тринадцать лет, а до этого времени детей обучали всему понемногу от стрельбы из лука до тонкостей вероучения. Каждый должен был уметь возделывать землю, стряпать и шить, запрягать лошадь, правильно молиться и знать все традиции, по которым жили в Тишине с самого ее основания. Не обходилось и без военного дела на селение, конечно, извне не нападали и даже не пытались напасть. Однако защищаться людей учили. Никто не знал, от кого быть может, от русалок и чертей. Здесь считали, что человеку важнее умение держать в руках нож или лук со стрелами, нежели умение читать и писать. От чтения появляется много дурных вопросов в голове.
Так или иначе, в Тишине была даже своя собственная дружина, члены которой содержались подле Верховного Жреца. Объявились они не так давно, одновременно с появлением самого Вельфа. Кто они и откуда никто не знал. Слухи ходили самые разные, вплоть до темнейшего мистицизма, однако служили дружинники справно и народ не обижали, поэтому очень скоро про них все забыли. Всего дружины насчитывалось человек до десяти, обитали они в основном в первом округе, а простые народные потасовки как правило унимались самим же народом. Однако едва где-нибудь в очередной раз объявлялся смельчак, желающий выйти за пределы селения, срубить частокол, пробраться в священные обители волхвов или учинить еще какую-нибудь дикость, как дружинники мигом напоминали о себе и уводили бунтовщика туда, куда ему следует. Для мирного люда все это представление было одной только потехой.
Каждая стрела равна ценнейшему перстню, не истратьте ни одной впустую, скрипел голос настоятеля Луки, который, прихрамывая, бродил вокруг группы подопечных.
К деревянным столбам крепились самодельные мишени. Стреляли поочередно, передавая лук из рук в руки. С самого утра день обещал быть жарким. Дион лениво стоял в колонне позади брата, изнывая от надоедливых лучей солнца. Желтыми полосами они играли на колючих завитках волос Федора, который, не оборачиваясь, сосредоточенно следил за всеми стрелявшими впереди. Он пытался разглядеть и в точности запомнить каждый жест и поворот стопы любое, даже самое мелкое движение, происходящее в теле человека в момент меткого выстрела. Все это Федор складывал и переставлял в своей голове так, чтобы затем, когда подойдет его очередь, в точности повторить и сделать идеальный выстрел.
Ха! вскрикнула Агния, резко отпустив тетиву. Стрела ударила близко к центру мишени.
Рядом с ней, в соседнем ряду, стрелял Арий. Ему с трудом удавалось держать тяжелое оружие, тонкие побледневшие руки непроизвольно сгибались в локтях и подрагивали. Выстрел вышел слабым, а стрела даже не долетела до мишени.
Научил бы его кто-нибудь хотя бы тетиву натянуть, усмехнулся Дион.
Волхвам така работа не положена! насмешливо зазвенел запыхавшийся голос Агнии.
Настоятель лишь удрученно взглянул на тонкую стрелу в траве и махнул рукой, чтобы следующие по очереди принялись стрелять. Агния отбежала, передав лук в руки Федору. Притаив дыхание, все внимательно следили за его движениями. Арий с некоторым пренебрежением стоял в стороне, Дион присел рядом, не сводя с брата опасливый взгляд Федору редко удавалось выстрелить, и каждый раз он ужасно из-за этого расстраивался.
Думаешь, выстрелит? шепнул Арий Диону. Тот лишь задумчиво повел плечами. Сам он никогда особенно не интересовался оружием, однако не мог не замечать, как каждый раз после очередной неудачи брат опускает в землю разочарованный взгляд. Федору тяжелее остальных, Дион хорошо это понимал и отчего-то считал себя перед ним виноватым.
Федор уверенно шагнул вперед, поворотом головы смахнул со лба непослушные кудри и мигом подхватил тетиву. Ребята позади перешептывались. Обрывки чужих фраз, доносимые с ветром, спутывались перед глазами и мешали ясно разглядеть мишень. Отсчитав про себя до трех, Федор собирался выстрелить, однако в последнее мгновение очередной безумный всплеск сковал его тело, на секунду искривил лицо и заставил руки дернуться, выронив лук.
Настоятель разочарованно махнул рукой иного ждать он не мог. Мимо пролетели меткие стрелы других ребят. Артистично скрывая собственную досаду, Федор передал лук в руки брата и невинно улыбнулся, открывая круглые ямочки по углам губ.
В следующий раз, кинул он.
Разве ты не можешь просто не дергать руками? шепотом поинтересовалась Агния.
Не могу, пожал плечами Федор и как-то странно оглядел собственные пальцы, словно бы он действительно мог совладать с этим недугом, но не знал, как.
Спустя несколько времени вновь подошла очередь Агнии. Она вышла вперед, в боевом размахе выпустив руки, повертела стрелу в воздухе. Подвязанное расшитым пояском белое платье путалось под ногами, а из-под тонких бровей звенел азартный черный взгляд.
Настоятель Лука! вдруг окликнула Агния. Новая идея пронеслась в ее голове, когда взгляд встретился с мишенью. Можа замест меня исшо раз выйде Федор?
Арий и Дион одновременно переглянулись и вновь уставились вперед. На удивление настоятель согласился. Ему и самому было печально наблюдать исступленные попытки юродивого быть может, хотя бы Агния сможет его научить. Федор вышел вперед, благодарно принял лук из рук подруги. Она одобрительно улыбнулась во весь свой широкий рот, словно совсем не слышала тихие смешки ребят за спиной.