И какова тема следующего заседания?
«Гетеросексуальный акт синоним изнасилования?»
Ясно. А кто будет?
Энни, Кэти, Сара из моего бегового клуба, Глория, ее кузен Мартин и Маргарет она работает со мной волонтером в благотворительном магазине. Каждый готовит блюдо. Я делаю шашлык из халуми, сказала она, переходя с разделочной доской к блендеру и отправляя в него мешанину из фруктов и овощей.
Откуда такой внезапный интерес к феминизму?
Мама нажала кнопку на приборе, и тот с резким гудением начал перемалывать кубики в блекло-зеленую жижу.
Не такой уж внезапный! прокричала она, перекрывая электрический рев, затем выключила блендер и налила волокнистую жидкость в стакан.
А вообще здорово, мам, смягчилась я. Классно, что у тебя столько разных интересов.
Да уж, сказала она. И еще только у меня есть свободная комната в доме, поэтому я предложила использовать ее для встреч «Книгоголиков».
У тебя нет свободной комнаты.
Кабинет твоего отца.
Но папе нужен кабинет.
Никто его у папы не забирает. Просто какой смысл держать целую комнату в доме и почти ею не пользоваться, словно мы живем в Бленхаймском дворце[10]?
А как насчет его книг?
Перенесу их вниз.
А документы?
Все важное у меня в архиве. Кроме того, кучу вещей можно выбросить.
И все-таки я бы их просмотрела, если не возражаешь, выпрашивала я, словно капризный ребенок. Вдруг они ему нужны? Или понадобятся нам, позже, чтобы освежить его память и напомнить о
Конечно, конечно, сдалась она, отпивая смузи и недовольно раздувая ноздри. Все наверху в нескольких стопках, ты увидишь на лестничной площадке.
Хорошо, спасибо. Я слегка улыбнулась в знак примирения, сделала глубокий, но невидимый йоговский вдох и спросила: Какие еще новости?
Вроде бы никаких Ах да, я решила изменить имя.
Что? Зачем?
Мне никогда не нравилось имя Нэнси, оно слишком старомодное.
Немного странно менять его сейчас, не находишь? Все уже знают тебя как Нэнси, новое имя не приживется.
Хочешь сказать, я для этого слишком стара?
Нет. Просто, по-моему, эксперименты с именем уместнее в средней школе, а не после пятидесяти.
Ну а я решила поменять его сейчас, и точка. Я все разузнала тут нет ничего сложного.
И какое имя ты хочешь взять?
Мэнди.
Мэнди?
Мэнди.
Я сделала еще один глубокий йоговский вдох.
Разве Мэнди не из той же оперы, что и Нэнси? Они ведь даже рифмуются.
Нет.
Да, это называется «ассонанс».
Я ждала чего-то подобного. Вечно ты найдешь способ меня упрекнуть. Не понимаю, почему тебя это так заботит, я всего лишь хочу любить свое имя.
Мам! взмолилась я. Никто тебя не упрекает. Просто эта новость как гром среди ясного неба.
Вовсе нет, я всегда говорила, что мне нравится имя Мэнди! Я всегда считала его стильным и забавным.
Ладно, ты права, оно стильное и забавное, но подумай вот о чем Я понизила голос: Возможно, сейчас не самое подходящее время забивать папе голову тем, что его жена через тридцать пять лет совместной жизни взяла другое имя.
Не говори глупостей, все куда проще, отрезала она. Ни к чему раздувать из мухи слона.
Он не поймет
Я не могу сейчас об этом говорить. Иду с Глорией на виньяса-флоу йогу.
Ты не останешься? Я приехала с вами пообедать.
В доме полно еды. В конце концов, ты повариха. Вернусь через несколько часов, сказала она, беря ключи.
Я пошла к отцу, все еще увлеченному газетой.
Пап?
Да, Би? произнес он, поворачивая голову.
При упоминании папой моего детского прозвища я ощутила волну облегчения. Как и у всех удачных прозвищ, у него имелось множество бессмысленных и затейливых версий: изначальное «Нина-Бина» превратилось в «мистера Бина», «Бамбини», «Бинибина» и, наконец, просто в «Би».
Мама ушла, так что я приготовлю нам обед. Как насчет фриттаты?
Фриттата, повторил папа. У нее есть английское название?
Это вычурный омлет. Представь омлет, принаряженный для вечеринки.
Он засмеялся.
Чудесно.
Только сначала разберусь с вещами наверху, а после займусь готовкой. Может, пока принести тебе кусочек тоста? Или что-нибудь еще?
При виде растерянного папиного лица я тотчас укорила себя за слишком сложную постановку вопроса. По большей части папа был способен быстро принимать решения, но иногда путался при выборе ответа. Чтобы спасти его от замешательства, я спросила:
Тост да или нет?
Возможно. Он слегка нахмурился. Не знаю, я немного подожду.
Хорошо, когда надумаешь скажи.
Я перетащила три коробки в свою спальню. За те десять лет, что я не жила дома, комната не изменилась и походила на музей типичной девочки-подростка начала и середины нулевых. Сиреневые стены, фотографии школьных друзей на стенке шкафа и свисающие с зеркала потускневшие браслеты, которые мы с Кэтрин привозили с музыкальных фестивалей. Я просмотрела бумаги в коробках: в основном графики и планы, не имеющие сентиментальной ценности. Страницы из записных книжек конца девяностых с датами визита к зубному и расписанием занятий. Стопки старых газет с историями, вызвавшими папин интерес. Из кучи макулатуры я вытащила несколько писем и открыток: длинное послание от его покойного брата, моего дяди Ника, с многочисленными жалобами на слишком жирную еду на Паксосе; открытка от бывшего ученика с благодарностью за помощь при поступлении в Оксфорд и снимок счастливого выпускника у колледжа Магдалины. Мама права: эти реликвии прошлого ему не нужны, но я понимала папино нежелание с ними расстаться. У меня самой в обувных коробках хранились билеты в кино с первых свиданий с Джо и счета за коммунальные услуги из квартир, где я больше не жила. Почему-то они казались важными: чем-то вроде свидетельства прожитых лет, которое в случае чего можно предъявить, как водительские права или паспорт. Возможно, папа каким-то образом предвидел необходимость сохранить бег времени в бумагах, страницах ежедневника, письмах и открытках на случай, если файлы его памяти однажды исчезнут.
Внезапно раздался пронзительный визг пожарной сигнализации. Я бросилась вниз на запах гари. Папа стоял в кухне и, заходясь в кашле, вынимал из дымящегося тостера обугленные страницы «Обсервера».
Папа! Что ты делаешь?!
Перекрикивая тонкий, пронзительный сигнал, я замахала руками в попытке разогнать дым.
Папа смотрел на меня как лунатик, пробудившийся ото сна. От обгоревших страниц сложенной газеты в его руке поднимались струйки дыма. Папа перевел взгляд на тостер, потом снова на меня и ответил:
Не знаю.
2
К моему огромному облегчению, паб выбрал он. После дня рождения Лола при встречах и по электронной почте вкратце объяснила мне состояние дел на ниве современных свиданий и предупредила о неизбежных разочарованиях. Одно из них заключалось в том, что мужчины были совершенно не способны выбрать или хотя бы предложить место для свидания. Такое апатичное, подростковое, пофигистическое, дилетантское отношение к делу меня сильно отталкивало. Лола посоветовала смириться, иначе я никогда не выберусь на свидание и остаток жизни проведу на диване в полукоме, без секса, отправляя незнакомым мужчинам в «Линксе» одни и те же сообщения: «Привет, завтра свободен? Во сколько? Куда пойдем?»
Не прошло и часа, как Макс назвал место для встречи.
«Как насчет дешевых баров и стариковских пабов?» написал он.
«Лучше не придумаешь, ответила я. Но никто со мной туда не ходит».
«И со мной».
«Кажется, в студенчестве мы все считали их забавными, а теперь ни у кого не осталось чувства юмора».
«Твоя правда. Может, теперь все слишком постарели, чтобы любить стариковские пабы?»
«Или стариковские пабы это финиш нашей питейной жизни. В шутку, когда мы подростки, и по-настоящему в старости», напечатала я.
«А в промежутке нас затягивает в ад гастропабов, где сосиски в тесте стоят по девять фунтов».
«Точно».
«Встретимся в Таверне в Арчвэе. Четверг, семь часов, написал он. Есть доска для дартса, хозяин старый ирландец. Никакого Негрони и промышленных светильников, обещаю».
«Отлично», ответила я.
«А еще там есть танцпол, где я смогу тебя покружить, если все пойдет хорошо».
За три недели в «Линксе» Макс стал первым, с кем я договорилась о свидании. И виной тому вовсе не отсутствие попыток. В общей сложности у меня было двадцать семь активных бесед с двадцатью семью разными мужчинами. Звучит впечатляюще, но если учесть, что я тратила на приложение примерно четыре часа каждый день и давала зеленый свет сотням мужчин, то двадцать семь откликов весьма скудный результат. Лола сказала, это нормально: ее отклики уменьшились вдвое после тридцати, так как многие мужчины ограничивали возраст кандидаток диапазоном «тридцать и младше». Когда это выяснилось, Лола гораздо спокойнее приняла сокращение количества откликов. По ее словам, какое-то время она прочесывала «Реддит» в поисках своего имени, уверенная в том, что о ней в Сети ползут «слухи», которые быстро мутируют без ее ведома и отпугивают мужчин. Я сочла теорию Лолы о «слухах в даркнете» просто помешательством на собственной персоне, но потом вспомнила ее давнее убеждение: якобы она умрет в результате «покушения». У меня не хватило духу сказать ей, что покушаются только на знаменитостей, а обычных людей просто пристреливают.
Первые несколько дней я как зачарованная не могла оторваться от «Линкса». Я обхитрила систему романтических условностей, и теперь куча красивых и интересных мужчин только и ждали у меня в кармане. Всю жизнь нам твердили, что поиск любви трудное испытание, требующее выносливости, времени и удачи. Я думала, придется ходить по ужасным светским мероприятиям и специализированным книжным магазинам; быть начеку на свадьбах и в метро; вести беседы с другими одинокими путешественниками за границей; выбираться куда-то четыре раза в неделю, чтобы увеличить свои шансы. Но необходимость в этих уловках отпала: больше не требовалось тратить на них время. Просматривая романтические предложения в метро, в автобусе, в туалете, я поняла, насколько экономичен новый способ. К моему облегчению, теперь необязательно было менять свое расписание ради поиска любви я могла заниматься этим во время просмотра телевизора.
Лола сказала, что такая реакция совершенно нормальна для новичка спустя пару недель мечтательный туман рассеется, а затем, примерно через три месяца, потускнеет до серой скуки и окончательного удаления приложения. По ее словам, так будет продолжаться по кругу, пока кого-то не встретишь. Лола уже семь лет устанавливала и удаляла программы для знакомств.
Еще она сказала, что приложения завлекают новых пользователей, предлагая им лучших кандидатов. По мнению Лолы, существовал даже некий специальный алгоритм: в первый месяц новому пользователю в качестве приманки показывали профили с наибольшим числом просмотров, а затем вываливали на него остальную серую массу. Это работало, потому что ты до бесконечности просеивала обитателей дна в надежде снова найти зарытое сокровище.
Наиболее популярным типом беседы в «Линксе» был пустой треп, столь же несущественный и мимолетный, как летний ветерок. Он всегда начинался с ничего не значащего «Привет! Как дела?» или смайлика в виде машущей руки. Ответа приходилось ждать минимум три часа, чаще три дня. Но ожидание так и не вознаграждалось качеством контента. «Извини, завал на работе, писать о еде круто. Я работаю в сфере недвижимости» вот все, что следовало за длительным молчанием. В разговорах также постоянно упоминались дни: «Как проходит твой день? Что на повестке вторника? Четверг удался? Какие планы на выходные?» В любом случае это не имело значения: за днем, о котором шла речь, успевала пройти целая неделя.
Я быстро вычислила еще одну досадную категорию мужчин. Их я назвала притворными бойфрендами. «Притворный бойфренд» использовал свой профиль, чтобы транслировать образ романтичного приверженца серьезных отношений. В его подборке фотографий всегда присутствовал снимок, на котором он держит ребенка друзей или еще хуже с обнаженным торсом сдирает обои или полирует пол. В его профиле встречались брошенные как бы вскользь фразочки типа «В поисках жены» или «Вечер моей мечты: свернуться калачиком на диване за просмотром фильма Софии Копполы». Он точно знал, чего тебе не хватало.
Столь же бесполезными, хотя и вызывающими чуть больше уважения, были мужчины, которые напрямик заявляли, что им нужна только ночь секса. Однажды мне попался такой: Аарон, учитель начальной школы в очках. В течение получаса мы вели приятную светскую беседу, а затем он спросил, не хочу ли я «пойти сегодня на свидание». Было половина одиннадцатого вечера вторника. Я поинтересовалась, имеет ли он в виду романтическое свидание или просто хочет, чтобы я пришла к нему домой. «Наверное, мы могли бы быстренько пропустить пинту», съязвил он. На этом мой диалог с Аароном закончился.
Многие мужчины использовали малоупотребимые языковые обороты. «Добрый вечер, миледи. Не соизволите ли пропустить по стаканчику в этот солнечный денек?» спросил один. «Коль скоро музыка любовь питает играйте громче[11], но если пишущая о еде любит и любовь, и музыку, не сходить ли нам потанцевать на следующей неделе?» загадал шараду другой. Это мне напомнило задачку с выпускного экзамена по математике: «У Шивани десять апельсинов. Если она отдаст из них квадратный корень, сколько у нее останется?» Такой стиль соблазнения был для меня в новинку меланхоличный и ностальгический, бессмысленный и странный, лишенный чувства юмора и непостижимый.
Другие, наоборот, поражали нарочитой простотой. «АНГЛИЧАНКА?» спросил рыжеволосый механик вместо приветствия. Отдельные сообщения представляли собой неотредактированный, утомительный поток сознания с пересказом событий дня и бессвязными фразами типа: «Привет как дела только что принял холодный душ бойлер сломался вот засада! В общем теперь топаю за кофе и может перехвачу сэндвич с беконом живешь только раз. Потом иду поплавать планировал выпить с моим другом Чарли но ему не с кем оставить пса а в паб куда мы хотели нельзя с собаками как твой день хх». «Отличный профиль, Нина», написал другой в духе учителя, выставляющего оценки за четверть.
И чем больше профилей я видела, тем больше всплывало типажей, о существовании которых я и не подозревала. Одни мужчины бравировали тем, что однажды побывали в Лас-Вегасе. Другие были зациклены на Лондоне такие, чего доброго, вместо паба или бара выберут для первого свидания подъем на Купол тысячелетия или спуск на канате в Музее естествознания. Часто попадались «тусовщики» днем они работали в «айти», а по вечерам украшали лицо блестками и копили отпускные, чтобы ездить на пять фестивалей в год. Встречались и такие, которые жили в лодках на канале, обожали огненные пои[12], шаровары и выглядели так, будто хотели получить от жизни все. Сотни мужчин изображали равнодушие к «Линксу» мол, их заставили друзья, а сами они понятия не имеют, что здесь забыли (как будто скачать приложение для знакомств, заполнить профиль личной информацией и загрузить фотки было все равно, что случайно не туда свернуть на дороге).
Некоторые упирали на то, что много читают, причем не только Дэна Брауна, но и настоящих авторов: Хемингуэя, Буковски и Аластера Кэмпбелла[13]. Попадались и графические дизайнеры целая куча графических дизайнеров. Почему в реальной жизни я знала лишь нескольких, а в этом приложении мне встретились как минимум триста пятьдесят?