Конунга нет в крепости, ответил Олег, сглотнув ком в горле. Он и не знал, что еще сказать. Не знал, как брать монеты или пушнину за девушку, которую отдает на верную смерть, отдает огню.
Завтра или послезавтра он будет здесь, вставил четвертый всадник, варяжский раб, аккуратно вынимая девушку из саней и придерживая ее за талию. Из Хольмгарда он привезет немало добра. Попросите, Олег. Линн была дорогой женщиной для его покойного друга. А значит, и для конунга. Я пока отведу ее к ярлу6 Синеусу.
Линн? Значит, так ее зовут? прошептал Олег, но так тихо, что никто и не услышал его вопроса.
Кстати, трэлл с мягкой улыбкой на лице уже обращался к Глебу, Здесь вы действительно получите за рабыню монет семьдесят пять а вот на юге их продают по две тысячи!
Кажется, теперь я знаю, как разбогатеть! отшутился Глеб. А, Олежа! Слыхал? Нам пора самим купцами становиться!
Он спешился, чтобы последовать за трэллом в крепость.
Ты куда? Олег окликнул брата, с любопытством рассматривая его. Разве были еще какие-то поручения?
Я Глеб обернулся на крепость, будто выигрывал время, чтобы собраться с ответом. С нашей сестрой повидаться.
Она уж спит в такой час протянул Олег и принялся ждать, какое еще оправдание найдет брат для своих странных тайных дел, по каким он часто пропадал во вражеской крепости. Да и разве не виделся ты с ней днем?
К чему эти вопросы, брат? не собираясь менять своего решения, Глеб рявкнул и взялся за поводья, чтобы отвести коня в стойло.
Уж не заделался ли ты варяжским другом? Олег только слегка улыбнулся и погладил лошадь по шее.
Уж не ты ли отдал собственную сестру в жены врагу? последовал колкий ответ.
Олег только вздернул подбородок, улыбнулся и мягко кивнул. На этот раз он признал поражение в словесном споре.
В крепость вошли все, кроме Олега: его брат, варяжский дружинник и трэлл. Сам же Олег немного погодя помчался галопом к месту, где остался раненый пес, но не нашел ничего, кроме красных капель на снегу, ведущих к проруби, из которой и появилась таинственная дева.
Кто ты такая?.. прошептал Олег, наматывая круги вокруг черной дыры. Лед был крепким и безопасным.
Он спешился, чтобы напоить лошадь, провел рукой по кромке льда и нащупал кусочек шерсти, который, вероятно, зацепился, когда пса доставали
Или когда он прыгнул обратно, закончил Олег свою мысль вслух.
Глава 4. Заячья губа
Синеус еще отхлебнул эля и стукнул кружкой о стол, возвращая ее на место тяжелой неуклюжей рукой. Он смотрел на ребенка уже второй час, но так и не смог принять решение. Голубоглазая девочка лежала перед ним на столе, и ее маленькое красное тельце разрывалось от слез. Она родилась еще утром, но ее матери так и не удалось подержать ее на руках.
Иттан этого не переживет, Утред битый час пытался отговорить брата от убийства младенца, и только этими уговорами девочка до сих пор была жива.
Пока Рёрика нет в крепости, я здесь принимаю решения! Синеус рявкнул в ответ, но от выпитого эля голос его звучал неуверенно.
Так дождись Рёрика!
Крик ребенка усиливался до тех пор, пока не превратился в хрип и кашель. Казалось, тонкое горлышко младенца вот-вот надорвется и лопнет. Утред ходил кругами.
Она тебя не простит, он покачал головой и, скрывшись в тени, сел в дальний угол. Сестра не простит тебя, брат.
Почему ты так глуп? процедил сквозь зубы средний брат. Кто будет кормить и воспитывать эту девчонку? Помрет сама, если я этого не сделаю! Посмотри на ее уродливое лицо! Только лучше сделать это сейчас, чем дождаться, когда Иттан приложит ее к груди, а потом мы эту девчонку от этой груди же и оторвем!
Конечно, тихо ответил Утред. Ты прав. Ты всегда прав. И мне никогда не быть тебе равным. Ни в твоей правоте, ни в твоей жестокости.
Синеус и Утред всегда плохо ладили и часто спорили, хотя никто не сходился характерами с первым. Единственное, что между ними было общего, старший брат Рёрик. Тридцатилетний Синеус, которого на деле звали Харальдом, был викингом сильным и телом, и духом. Синеусом его стали звать местные славяне за густую черную бороду, отдающую синевой даже в солнечных лучах. Так новое имя и прижилось. Рёрик стал звать Харальда Синеусом в шутку, поддевая его хорошими отношениями со словенами, а Харальд стал представляться Синеусом, чтобы насолить Рёрику.
Он был выше остальных воинов на целую голову и потому смотрел на остальных сверху вниз не только в переносном смысле. Также многих удивляла его смуглая кожа такой не то что среди викингов было не сыскать, а во всей Восточной Европе. Он не был красив собой и потому брал умом и силой все, что ему было необходимо.
Двадцатилетний Утред уродился викингом хоть и красивым, но неудачливым. Он был нежен и мягок по своей натуре, не любил ходить в бои, не спал с женщинами, и потому за его спиной о нем говорили как о трусе. Синеус оберегал младшего брата, потому как знал, что если он пустит его в бой, то тому не протянуть и часу: слишком слаб он был и ничему не обучен. Потому Утред с самого детства занимался ремеслом: мастерил и чинил лодки, оружие и другие мелкие вещицы. Руки у него были ловкие, пальцы длинные, тонкие и шустрые. Теперь, пока их старший брат Рёрик был в отъезде, Утреду жилось легче: не приходилось терпеть бесконечные упреки, издевки и грубость, которая часто не имела границ. Особенно если Рёрик прикладывался к бутылке, а зимой он делал это чаще обычного.
Синеус сделал еще глоток эля, вытер усы, положил свою огромную руку на шею младенца, но помедлил, так и не решившись сжать пальцы. Он взглянул на ее лицо. Девочка родилась с заячьей губой. Глубокая расщелина шла от левой части верхней губы до самой ноздри, и оттого крошечный носик казался вывернутым наружу. Она никогда не сможет самостоятельно есть и пить, и уж тем более выйти замуж или стать хорошим воином.
Отнеси ее к реке, Синеус повернулся к брату, сидящему в углу. Оставишь там главное, чтобы Иттан об этом не знала.
Харальд, если тебе такое не под силу, то я Утред не успел договорить, как в дверь постучали и, не дождавшись приглашения, зашли внутрь.
То был правая рука Синеуса и его личный трэлл по совместительству. Молодой парень вспотел и запыхался, словно только что вернулся с охоты. Копна рыжих волос прилипла ко лбу. Щеки вспыхнули румянцем.
Ее нашли, не отрывая горящих глаз от вопящего ребенка на столе, он обратился к Синеусу. Линн здесь.
Веди ее сюда.
Парень нырнул обратно во двор и через мгновение вернулся с девушкой под руку. С ее головы сдернули серый мешок, и кудрявые огненные волосы рассыпались по плечам. Увидев двух бородатых мужчин перед собой, облаченных в одежды викингов, Мирослава на мгновение подумала, что теряет рассудок. По пути сюда у нее было достаточно времени, чтобы подумать обо всем, что с ней произошло за последние сутки с момента падения в воду.
Первой догадкой было то, что она попала в какую-то историческую реконструкцию, но жестокость мужчин, доставивших ее в крепость, опровергала эту догадку. Теперь Мирослава была почти уверена в том, что она не в своем уме и, возможно, уже давно лежит в больничной палате, подключенная к аппарату. Викинги, люди, говорящие на древних языках, все это лишь одержимость книгой и кома в одном коктейле.
Вы же ненастоящие, да? Мирослава вдруг смело заговорила, и весь ее страх куда-то пропал.
Она повернулась к парню, который держал ее за локоть, и вскрикнула, подскочив на месте.
Ты! Ты же
Она смотрела в глаза своего захватчика и не могла договорить то, что казалось таким очевидным. Он выглядел таким, каким она его создала когда-то в своем воображении. Волосы того же цвета, что и у нее самой. Глубокие зеленые глаза. Острые скулы. Широкая мужественная челюсть и щетина, что так неестественна для викингов, ведь все они носили бороды.
Райан прошептала она, убрав ладонь ото рта.
Услышав свое имя, парень перепугался, ослабил пальцы и выпустил девушку. Райан был совсем потерян: девушка, которую он привел сюда с мешком на голове, была точно не Линн. В темноте лесов он не мог ее рассмотреть, а после вел ее в крепость уже с мешком на голове. Она прочла это в его глазах и лишь убедилась в правдивости своих догадок. Мира была в коме. Все увиденное и услышанное было лишь плодом ее воображения.
«Если это все в моей голове, может, я тогда могу управлять тем, что происходит?»
Мирослава зажмурилась и представила, как в комнату входит ее муж. Ничего не вышло. Еще раз, а потом еще и еще. Ничего. Остальные мужчины смотрели на нее как на призрака, который вместо того, чтобы пугать других, устроил целое представление, будто королевский шут.
Довольно! Синеус ударил кулаком по столу, где до сих пор лежал охрипший ребенок. Это не она! Что за полоумную девку ты сюда привел?! Где Линн? Ты что, слеп? Она же рыжая, как ты! Разве Линн рыжая? Разве тут есть хоть кто-то рыжий, кроме тебя?
Мирослава не понимала, о чем спорили мужчины между собой. Все ее внимание привлек плачущий ребенок. Она подошла к столу, чтобы взглянуть на младенца, и девочка тут же замолчала. Синеус, Утред и Райан обратили на это внимание. Уродливое лицо младенца не удивляло ее, не вызывало отвращения. Она знала, чей это ребенок. Она также знала, кто сделал этого ребенка таковым, и если и чувствовала отвращение, то только к самой себе. Мирослава вспомнила, как поздней ночью листала толстый и уже пожелтевший от старости медицинский справочник по болезням. Ей нужно было выбрать ту, что вызовет у читателя отвращение, а также будет веской причиной для викингов убить едва рожденное дитя.
О, заячья губа, она довольно ткнула пальцем в страницу, взяла карандаш и обвела название. Или все-таки оставить ее без конечностей?
Как легко и весело она решила ее судьбу прежде, а теперь смотрела в красное и заплаканное лицо этой девочки. Она казалась такой живой и настоящей, будто Мирослава вовсе не была в коме и все это ей не снилось.
Прости меня, прошептала она.
Мира зажала рот рукой. Ужас овладевал ею. Девочка смотрела на нее большими и такими неподвижными голубыми глазами, будто спрашивала: «За что ты так со мной?»
Она успокоилась, удивился младший брат и вышел из темного угла.
Мирослава протянула руки, собираясь взять младенца, но Синеус преградил ей путь.
Не смей! Она еще не стала человеком! И не станет!
Мирослава судорожно пыталась вспомнить отрывки из своей книги, чтобы предугадать его следующие шаги, и все, что она помнила, звучало так: «Иттан, сестра Рёрика, не могла вынести горя: ее едва родившееся с заячьей губой дитя оторвали от груди и забрали на верную смерть».
Райан не сводил глаз с Мирославы, застывшей в пространстве. В его ушах все еще звенело имя, произнесенное ею с акцентом.
Райан! Синеус позвал своего раба. Возьми этого детеныша и утопи. Сейчас же! и хотя Синеус кричал, чтобы казаться сильным, всем было понятно, как ему тяжело.
Я не могу это сделать, не сомневаясь ни минуты, твердо ответил ирландец, хотя перед ним стоял его хозяин.
Он знал, что Синеус не посмеет наказать его, так как трэлл был слишком дорог ему. И пусть Синеус был заносчив в обществе других, он любил Райана и прикипел к нему душой за десять лет, что тот у него служил. Но Райан исповедовал христианство с самого рождения, и потому его ответ был
Нет? Синеус выходил из себя.
Нет, повторил Райан.
Мирослава продолжала смотреть в пустоту. Ее зеленые глаза стали красными от слез. В голове продолжали пробегать строчки: «Синеус выдернул из-за пояса огромный нож и подошел к младенцу»
Мирослава вздрогнула. Опомнившись, она бросилась к викингу, чтобы остановить его, но было уже слишком поздно. Длинное рваное лезвие вошло в живот девочки, будто в тушку животного, по самую рукоять. Кровь потекла ручейками во все стороны, впитываясь в серые простыни на столе, пока не образовалось огромное алое пятно. В комнате повисла оглушающая тишина.
Мирослава сделала несколько шагов назад и столкнулась спиной с Райаном. Он поймал ее за локоть.
Почему это в моей голове? прошептала она вслух. Еще никогда я не ощущала себя реальнее, чем сейчас. Пожалуйста, проснись.
Мирослава начала щипать кожу на запястьях до тех пор, пока не появились кровоподтеки, но ребенок никуда не исчезал. Он был настоящим. Кровь была настоящей. Хотелось накинуться на убийцу, закричать, заплакать, но тело перестало слушаться и просто застыло в пространстве. В ушах звенело.
Синеус выдернул из тельца нож и вытер лезвие простыней.
Уберите здесь все, холодно произнес он и в последний раз взглянул на Мирославу. С этой делайте что хотите: верните туда, откуда взяли, оставьте себе но чтобы завтра же Линн была здесь. Мне отвечать перед Рёриком.
Детоубийца вышел в дверь напротив и скрылся в других комнатах. Утред еще раз взглянул на малышку, уже ничем не отличающуюся от разделанной тушки кролика или петуха, что лежали у кухарки на столе, покачал головой и последовал за братом. Мирослава смотрела на окровавленное тельце и задавала себе один и тот же вопрос: «Кто здесь все-таки убийца?»
Райан завернул младенца в чистые ткани, но они тут же снова пропитались кровью и стали алыми. Он что-то сказал Мирославе, вероятно, просил подождать его, и вышел с ребенком наружу. Его не было около получаса. По крайней мере, так показалось Мирославе. Какая-либо связь со временем давно была потеряна, и она не ориентировалась ни в днях, ни в часах. Мира села на лавку, на которой прежде сидел Утред и прятался в тени.
Итак ты только что видела Райана ты только что видела этого ребенка ребенка, которого ты убила сама своими руками которые это написали Из следующего можно заключить, что ты видишь вещи из своей собственной книги Тот идол в славянской общине Лада Это определенно моя книга
Она рукавом утерла слезы и вздохнула, чтобы собраться с мыслями.
Итак, ты видишь вещи из собственной книги, что, в свою очередь, значит, что они нереальны они существуют лишь в твоей голове Я действительно в коме О боже. Но нет, это не сон точно нет! Сны так не ощущаются! Они не настолько реальны, осязаемы и ощутимы! Запах! Конечно!
Мирослава соскочила с лавки в поисках того, что можно было бы проверить на вкус и запах. Она металась из стороны в сторону, трогая то один, то другой предмет. На глаза попалась кружка с недопитым элем Синеуса. Она жадно сделала несколько глотков, поморщилась и закашляла. Начались рвотные позывы, но Мирослава сдержалась.
Мерзость
Она вернула кружку на место, сделала еще несколько кругов по жилищу, попыталась открыть двери, но они оказались заперты снаружи на засов. Тогда Мира вернулась к столу и снова посмотрела на кружку.
Так и быть, напьюсь в коме от горя Интересно, у меня там берут кровь на анализы? она пыталась шутить сама с собой.
Когда Райан вернулся, Мирослава уже еле стояла на ногах.
Что ж, теперь по всем законам романов о викингах ты должен изнасиловать меня, почти нараспев она громко обратилась к Райану, который молча вытирал кровь со стола. Но ты этого не сделаешь, верно?
Он многозначительно посмотрел на нее и снова задал какой-то вопрос на своем языке.
Потому что ты Райан, она ходила вокруг ирландца, заглядывая в его лицо то с одной стороны, то с другой. Ты знаешь, я именно таким тебя и представляла. Хотя как может быть по-другому? Ведь ты и есть плод моего воображения, но все же необычно видеть тебя вот так. Интересно, как я выгляжу сейчас со стороны? Как думаешь, когда я говорю здесь, я говорю и там тоже? В настоящем мире. Или это все только в моей голове?