Эй, браток, ты чё?
Помню, я повис у него на пиджаке и тыкал пальцем в глубь качающегося коридора, пытаясь хоть что-то внятное сказать. Но ничего не получалось. А Нельс с безумной улыбкой на лице:
Ну тебя и торчит, братан! У тебя рожа бледная, как жопа старика!
Вот придурок. Я поднял на этого имбецила глаза, и тут же отскочил на пару метров зрачки и радужки у него были абсолютно белые, как будто неоперабельная катаракта на глазах. А на роже светилась всё та же широченная улыбка, как у гребаного клоуна:
Что? Совсем переклинило, да?
А сам ехидный смех не может сдержать. Это самое херовое в бэд трипе: тебе хуево а всем вокруг капец как смешно. Я еле связывал между собой слова:
Нельс у тебя с глазами что-то
Так он чуть от смеха не заорал:
Ты бы видел свои, братан!
Этот полудурок ржал, не затыкался:
Ты похож на обдолбанного маньяка!
Он еле стоял на ногах, и, чтобы удержаться, навалился на стенку справа от себя:
Видок просто убойный! Как у херого Мэнсона, ёб твою мать!
Не переставая ржать, Нельсон скатился по стене прямо на ступеньки и стал растекаться по ним.
А меня по-прежнему трясло. Я стоял и думал: что происходит, твою мать? Но тут за моей спиной раздался грохот это было цоканье каблуков вперемешку с эхом тех самых ударов. Я оцепенел. Чувствовал, как звуки за спиной становятся оглушительней и ближе. И с каждым разом они всё сильнее врезались мне в мозг. Очень скоро этот грохот затмил даже истерический смех друга-идиота, катающегося по грязным ступеням спиной. Это цоканье казалось мне шагами рока, который неумолимо приближается ко мне. И всё же я переборол чувство страха и обернулся через плечо.
В глубине невообразимо длинного прохода вышагивала официантка-дьяволица: у неё были рога, а в руке она крутила хвост. Во мраке коридора от неё оставались лишь очертания фигуры, глаза и губы, полыхающие огнём. Выглядело это по-настоящему жутко: она её шаги удары тугого баса и истерический хохот мне снова стало не по себе
Не помню, как я взлетел по лестнице. Помню только голос за спиной:
Езжай домой! Выспись, придурок!
И смех.
Я пришёл в себя уже на улице и сходу залетел в припаркованное неподалёку авто. Не знаю, сказал ли я водителю что-нибудь или нет, но тачка завелась и тронулась с места.
Помню, как я растекаюсь на заднем сидении такси. Держу закрытыми глаза, всё плывет, сердце колотится, дыхание тяжёлое, как у престарелого пердуна, но чувствую потихоньку отпускает. А когда поднимаю веки и перевожу взгляд за окно, понимаю: это не закончится никогда
Я как будто оказался на улицах грёбаного Сайлент Хилла. Город стал ещё уродливей, чем прежде. Все источники света помутнели. Улицы покрылись вязким туманом, и по ним бродят какие-то уродливые существа. Из-под гор мусорных мешков текут реки какой-то жижи, похожей на понос, вперемешку с кровью. Переулки полны живых мертвецов они даже шатаются, как зомби при ходьбе. По тротуарам бегают орды толстенных крыс, некоторые из них встают на задние лапки и провожают тачку налитым кровью глазами. Но самыми пугающими выглядят они твари, которые больше остальных похожи на людей. Вернее, они были ими когда-то, но продали душу этому городу и теперь гниют. Они все продали ему души и теперь с голодной завистью смотрят на меня пустыми, как у Нельсона, глазами Как же я раньше этого не замечал? Весь город полон этой падали А выше над этим всем мерцают психоделические билборды с расчлененкой и откровенным поревом. На каждом из них слоганы в стиле:
«Мы продаём то, чего нет!»
«Довольная корова даёт больше молока!»
«Не нужно ни души, ни тела, только твои деньги, тварь!»
Весь этот город похож на сраный некрополь. И он пожирает сам себя Но даже его каменные стены встряхивают удары огромного кита А вы видите это? Видите, да?.. а хотите увидеть настоящую гниль?.. Тогда подойдите к зеркалу и загляните отражению в глаза
Глава II
Грёбаное пятничное совещание. Скукота.
Слава богу, у меня беспроводная гарнитура в правом ухе. Все думают это для того, чтобы быть всегда на связи, да и выглядит по-деловому, а мне из неё Хендрикс орёт: «All Along the Watchtower» только это и спасает от желания вышибить себе мозги. Боб один из старших партнёров, крупный мужик средних лет, как школьник, стоит с листком и что-то мямлит типа: «доходы падают, расходы растут». Мистер Гарбидж, толстый хер, под чью жопу просится второе кресло (тоже старший партнёр), сидит на другом конце стола размером с теннисный корт и чавкает. Он подтянул к себе вазу с печеньями и уплетает одно за другим. А за ним через весь стол наблюдает грозный седой мужик с орлиным взглядом. Все остальные старпёры в модных, дорогих костюмах а их здесь больше двадцати штук, видят это, только один тупорылый Гарбидж нихера не замечает. Грозный седой мужик во главе стола это зам председателя. По натуре крутой мужик, несмотря на то, что компания говно. Ну как говно: одна из самых крупных в Городе. А вот кстати и он, смотрит на меня через окно во всю стену напротив этот чертов сраный Город.
Он залит полуденным солнцем, и здания из металла и стекла отбрасывают световых зайчиков мне в глаза. Я щурюсь. Очки бы сюда. На сгибе левого локтя чувствую тянущую боль. Разминаю его, пока сеньор-помидор Боб болтает. Это всё из-за укола в вену неудачно попал. Не подумайте, я не гоняю хмурого. Просто после таких мозговыносящих вечеринок, как вчера, наступают мозговыносящие бодуны, как сегодня, от которых пара чашек кофе тебя точно не спасёт. Здесь нужна тяжёлая артиллерия детоксикационный раствор: аминокислоты, соли, магний, витамины всех групп, макро, микроэлементы, диуретики, препараты, укрепляющие сердце, никотиновая и гора ноотропов. Рецепт мне как-то одна симпатичная медсестричка подсказала. Но с тех пор я многое в нём изменил, так что уже и не знаю, совместимо ли всё это.
Я даже специальную стойку прикупил, вешалка такая с колёсиками, чтобы пакетики подвесить и ходить. Очень удобно. Ходишь-бродишь по квартире, а она всё: «кап-кап». Поначалу я в частных клиниках прокапывался, но эти животные за услуги похметолога по 250 зелёных берут. Подумал дороговато как-то. Посмотрел ролики в интернете, пару неудачных попыток, но на своей боли быстро учишься, так что сегодня могу засаживать иглу, не глядя. Тут только одна проблема после таких вечеров руки дрожат, но и к этому привыкаешь
Джейк
Джейк!..
Шёпотом зовёт меня Дилан, мужик справа, и толкает локтём.
Я поворачиваюсь к нему:
Что?
Но тут же замечаю ястребиный взгляд зампреда направлен прямо на меня.
Он спрашивает:
Джейк. Ты о чём там задумался?
Смотрю: Боб уже сидит. И сходу отвечаю:
Да всё над докладом Мистера Джонса.
А сам думаю, как же хорошо, что я залип с серьёзной рожей, а не с идиотской улыбкой какую-нибудь хрень вспоминал. Если что: Мистер Джонс это Боба так зовут. Роберт Джонс. Он тоже смотрит на меня, красный такой. А зам председателя продолжает:
Ну так выскажись. Сам знаешь, Мне интересно мнение молодой крови.
Он подносит руки, сложенные в замок, к лицу. И выглядывая из-за них добавляет:
Уверен, тебе есть, что сказать.
Ему просто нравится, когда я выступаю. Впрочем, он не один такой. Я киваю и перевожу взгляд на город за окном. Небо синее-синее, ни облачка. И думаю:
«Ну что ж, весь мир театр, а это, кажется, мой выход»
Я поднимаюсь, обеими руками навалившись на стол. Как раз в наушнике начинается новый трек. Это лайв. Пока я осматриваю конференц-зал, в ухе раздаётся визг приветствующей меня толпы, но глаза присутствующих престарелых боровов, выросших папиных сынков и потрёпанных временем дам с перетянутыми лицами, все их взгляды устремлены кто куда (кто смотрит в стол, кто в потолок, кое-кто изредка поглядывает на меня). Но это пока. В наушниках раздаётся разогревочное гитарное соло, а я делаю глубокий вдох и вступаю в игру:
Я услышал в докладе Мистера Джонса одну важную мелочь. Вы, наверно, не обратили на неё внимания
Тут включаются ударные бас-бочка отбивает чёткий ритм. Я говорю медленно и крайне снисходительно, как бы пытаюсь донести свою мысль каждому из них:
Дело в том, что экономика страны стоит на грани катастрофы. Мы продолжаем видеть экспоненциальное падение покупательской способности одновременно с экспоненциальным ростом производства. И, разумеется, производители слышать об этом не хотят
Я что-то показываю руками и продолжаю говорить, а слова сами собой начинают литься из меня. Взгляды присутствующих постепенно приковываются ко мне:
Расслоение растёт. Оно становится всё больше и больше, и скоро его будет уже не остановить
В такие моменты, как этот, мне кажется, что за меня говорит кто-то другой. В такие моменты и я сам не знаю, что скажу дальше. Я даже могу параллельно думать о чём-нибудь другом. Слушать, как мой собственный голос, вышедший из-под контроля, раздаётся между стен просторного помещения в полной тишине. Наблюдать, как он становится из спокойного и мягкого жёстким и бескомпромиссным. Как его слова отражаются реакцией на лицах людей.
Наблюдая за всем этим, я даже не замечаю, как начинаю расхаживать по конференц-залу. Как заглядываю в лица людей, чтобы подобрать ключ к каждому, кто ещё со мной не согласен А когда их внимание всецело принадлежит мне, я больше не смотрю на них. Но продолжаю говорить
Я говорю, когда подхожу к окнам, за которыми виднеется город. Он переливается на свету. Я говорю, когда наваливаюсь рукой на одну из рам, что режет стеклянную гладь по вертикали. Моё лицо отражается на залитом солнцем отражении, а губы продолжают шевелиться. Они шевелятся даже тогда, когда я замечаю, как по перекладине под моей рукой пробегает вибрация, а через несколько секунд ещё раз. Губы не прекращают шевелиться, даже когда я отдёргиваю руку от рамы, как от горячего, испуганный воспоминанием о вчерашнем, и даже после того, как я опускаю взгляд и понимаю, потоки людей и машин, переполняющие улицы, тоже подчиняются этому ритму Но позже я возвращаюсь к людям в зале, вновь ощутив на спине их взгляды.
Человек во главе стола с суженными от солнца зрачками, не моргая, смотрит на меня. Он лишь на мгновение отрывается, когда я обхожу его со спины, и ему приходится практически вывернуть шею, чтобы снова встретиться со мной взглядом. Мой спокойный и уверенный шаг заставляет ощущать себя зверем, загоняющим стадо беззащитных ягнят.
Я говорю минут семь или восемь, а когда заканчиваю гитары в моем ухе делают завершающий аккорд. Я снова у своего кресла и произношу:
Поэтому мы обязаны идти в ногу со временем, иначе история не оставит о нас памяти даже в веках
После моих слов на несколько секунд воцаряется молчание. Ошарашенные люди всё ещё смотрят на меня. Раздаётся шквал аплодисментов, но это в ухе, в конференц-зале происходит ещё более удивительная фигня: люди начинают аплодировать мне глазами они принимаются растерянно моргать и озираться по сторонам, будто только что очнулись и оказались там, где совершенно не ожидали обнаружить себя.
Когда все окончательно приходят в сознание, я добавляю:
Мы не раз обсуждали это с мистером Альваресом, указываю кивком головы на мужика напротив. Он ошарашено смотрит на меня. Думаю, он со мной солидарен. Может быть, ему есть, что добавить?
И плюхаюсь обратно в кресло, а Питер мистер Альварес, поднимается, словно обосравшись, и переводит потерянный взгляд с меня на зампредседателя. Пусть отдувается. Ха-ха.
* * *
После совещания зампред хлопает меня по плечу и хвалит. Мы идём с ним по коридору. Он улыбается. На его лице с большим крючковатым носом редко заметишь улыбку, но со мной он расплывается во все 32 своих винира. А я слышу, как другие партнёры, идущие чуть впереди по длинному коридору в стиле хай-тек, во всю обсуждают, где будут играть в гольф на этих выходных. Старпёры.
Зампред говорит мне:
Я очень доволен твоими результатами, Джейк!
Он всегда такой после моих выступлений. Впрочем, как и все остальные. У меня просто дар к публичным выступлениям.
Спасибо, Господин Зам Председателя.
И почтительно киваю. Я говорю нарочито вежливо и увлечённо, как настоящий имбецил. Но этим старикам только это и надо демонстрируешь им капельку респекта, и они тут же тают на глазах. Наверно, именно этого им не хватает в общении со своими детьми.
Зампред продолжает, он говорит:
Ты очень неординарно мыслишь.
Я скромно улыбаюсь и снова киваю, а сам думаю: спасибо это микродозинг псилоцибина.
Ты замечаешь то, чего не замечают другие, говорит он.
Я смотрю на него, а сам думаю: спасибо это аддерол.
Он говорит:
Тобой даже доволен сам Господин Председатель.
А вот тут у меня с лица как будто смахивает улыбку.
Зампред ещё что-то говорит, но я не слушаю его:
Господин Председатель очень заинтересован в таких молодых кадрах. Он впечатлён твоими способностями, Джейк. Так держать!
Мы идём по коридору, зампред всё болтает, а я думаю о председателе. Я разговаривал с ним всего два раза, но мне и этого хватило с головой.
Скоро мы расходимся. Зам налево, я направо. Перед этим почтительно пожимаем руки. У обоих из-под пиджаков выглядывают белые сорочки с модными запонками. Серебро и платина. Моя ладонь тонет в его у него настоящие лапищи. Но на полпути к кабинету, я приостанавливаюсь, вскидываю рукав и смотрю на свои новёхонькие Jaeger-LeCoultre. Это швейцарские часы люксовой марки, у меня таких целая полка дома на выбор в шкафу. Длинная тонкая стрелка с отверстием, как в угольном ушке, показывает почти час. Это значит пора на обед. Я же так уработался. И с довольной рожей разворачиваюсь обратно.
Я стою на пересечении 2-ой и 101-ой улицы в очереди у передвижной тележки с надписью: «Корейская капуста и лучший бургеры, прямо из Кореи», и куча иероглифов вокруг. За стойкой полуседой дедуля-азиат, ловко делает своё дело на клиента и полминуты не уходит. Я поднимаю взгляд над головой, там бесконечные здания из белого камня и стекла, над которыми лишь бледный небосклон с одинокой полосой от пролетающего самолета. А когда опускаю глаза, уходит ещё один клиент передо мной остаётся четыре клерка. Позади ещё три прибавилось. На всех костюмы не дороже двухсот баксов цвета мокрой крысы, и Я самый перспективный специалист этой улицы, а то и всего города Джейк Салливан, стою, как белая ворона в чёрном приталенном пиджаке, сшитым под заказ. Даже люди, проходящие мимо, странно косятся на меня.
Однажды Броук, тоже партнёр фирмы (он сидел на совещании тише воды, ниже травы, через два места слева от меня) спросил:
Джейк, на хрена ты жрешь в этой мусорке у этого Ван Чуна?
Мы сидели с ним и другими стариками в баре после трудового дня.
Эдди, говорю я ему. Я кое-что смыслю в мясе Я встречался в старшей школе с дочкой фермера. (Да, уже тогда все девчонки были без ума от меня). Девчонка была симпатичная, но туповатая, а вот отец у неё был, что надо. Так вот, я говорю Эдди: Я кое-что смыслю в мясе, и у этого как ты выразился? Ван Чуна?.. Мясо самый смак, я говорю ему и смотрю прямо в глаза. А взгляд у него, надо сказать, тупой, как у осла: И когда ты, Эдди, будешь подыхать от неоперабельного рака желудка, помни: в этом виноват твой сраный «Алан де Круз» с шестью звёздами Мишлен, в котором ты оставил ВВП небольшой европейской страны за дешманское мясо из Макдака.
Эдди так меня достал в тот вечер, что я втихаря подсыпал в его пойло чуток белого порошка. Так он чуть не отъехал, придурок.
Eonjenacheoleom na-ege annyeong2, говорю фразу, которую выучил из гугл переводчика, когда подхожу к передвижной тележке.