Словом, мы очнулись у Нельсона в квартире с диким бодуном (он в те времена ещё не снимал тот обалденный пентхауз), и добавили слегка, чтобы поправиться, а днём, когда начался аукцион, мы врубили трансляцию торгов она шла онлайн и, продолжая следовать моему плану, зарегистрировались в качестве участников. И вот, на лоте 86 всё стало ясно. Представьте: после кучи чёрных квадратов и прочей абстрактной мазни на стенде появляется полотно с двумя классическими фигурами, как у какого-нибудь Рембрандта. Вот только они измалёваны так, будто до билборда добрался школьник-имбецил. Я сразу признал руку Нельсона. Молодым людям на изображении яркими красками (жёлтыми, красными и фиолетовыми) пририсованы помимо кучи нецензурных словечек: усы, фингалы, сиськи и два здоровых елдака, которыми они тычут друг в друга. Выглядело эффектно.
Даже через динамики ноутбука было слышно, как в зале воцарилась гробовая тишина. И только через секунд пять лихорадочно замерцали вспышки фотоаппаратов и зашушукались репортеры. Это был фурор. Нельс по моему сигналу дважды зарейзил ставку в ответ на мою, а потом дело само пошло. Конечно, это был риск можно было обменять все свои кровно заработанные на эту мазню. Я чувствовал, как у Нельсона яйца втянулись, когда аукционист чуть не объявил на его ставку: «Продано!»
Да, таким когда-то был мой старый Нельсон, теперь же его яйца в руках этой пухлогубый евреечки Кери Хершлаг.
« это новое направление. Классический стиль, с нотками ультрасовременного бунтарства» говорит какой-то ценитель в интервью после ивента.
Нельсон ржёт, чуть ли не задыхается. Он издаёт звуки, как подыхающая чайка, и сквозь них говорит, что жалеет о том, что его не было в зале:
Я бы хотел увидеть лицо Макклюва!.. Сначала когда вынесли картину.. а потом когда её продали за четыре ляма!..
Но самое смешное было впереди. Когда интервьюировали самого Роя «Человека-сенсацию».
Нельсон всё ржёт. Я тоже бьюсь в истерике.
Девушка репортёр спрашивает какую-то фигню, а Рой отвечает:
«Это мой протест», у него нервный, сдавленный голосок и взгляд «на две тысячи ярдов» мимо камеры, а шея вытянута, как у индюка.
Нельс никак не успокоится. Его смех напоминает скрип несмазанных дверей, а я больше не могу
«Общемировой порядок меня доконал», говорит Рой. У него усики, как у девственника, и здоровенные очки, да и вообще он выглядит, как школьник на выпускном в папином костюме (кстати, костюм одолжил ему я).
Нельс всё смеётся, а я задыхаюсь.
У меня больше нет воздуха
Я умираю
Умираю
Что за идиоты?
Вот как-то так. С тех пор Рой Макклюв общемировая звезда
Нельсон толкает меня локтем в бок, возвращая моё сознание на террасу близ океана. Я поворачиваюсь к нему, слышу, как девчонки хохочут сквозь удары баса, а Рой стоит с лицом, будто ему на ногу кто-то наступил. Нельс подбирается к моему уху, он орёт в него так громко, но остальные, кажется, его не слышат:
Джейк! Мы должны трахнуть их, чтобы насолить Рою! Ты одну, я другую! Согласен?!
Я не успеваю ничего ответить, как он вдруг вздрагивает, а затем сгибается пополам. Он во всеуслышание объявляет:
Блин, чёт совсем хреново!
Хватается за рот и ещё раз вздрагивает, сопротивляясь рвотным позывам. Позже сдавленным голосом добавляет:
Скоро вернусь!
И в этом полусогнутом положении смывается.
Я провожаю его взглядом, а потом возвращаюсь к остальным:
Ну что, девчонки, выпить хотите?.. Жаль, а я вот сегодня напьюсь.
* * *
Я лежу на берегу океана на влажном от ночи холодном песке. Где-то слева в полутьме волны разбиваются о скалы с этим звуком: «Бдуф-ф-ф» А потом снова: «Бдуф-ф-ф»
Когда я только пришёл сюда, минут, наверно, сорок назад, я снял обувь и носки, и сложил один в другой, как учила мама. Я подвернул брюки и лёг здесь. На берегу океана. Вдали на горизонте виднеются грозовые облака. Кажется, они пучатся и медленно ползут навстречу. Изредка их озаряют вспышки молний, а за ними уже начинает набирать силу заря. Волны продолжают бить так ритмично, и солёная вода уже почти докатывается до меня
Когда я пришел сюда, я начертил на песке лицо человечка, но его уже давно смыло. Такой счастливый, улыбающийся смайлик. Вышло не очень, но какая разница, его больше нет. Заря всё растекается, очерчивая тучи, но звёзды ещё виднеются над головой. Спокойно, только где-то там, позади, грохочет музыка, но удары баса развеивает лёгким ветерком.
Ухх, прибойная волна обожгла льдом пальцы на ногах, а мазки перистых облаков высоко над горизонтом озарило красным. Я отползаю назад. От моей задницы на песке остаётся борозда, но ничего её тоже смоет. Я снова укладываю под голову пиджак, который не снимал с самого утра, и располагаюсь поудобней. Но вскоре слышу скрип песка и голос вдали, слева от меня. Это Нельсон. Он разыскал меня:
Вот ты где!
Когда он подходит ближе, то первым делом метает в мою сторону горсть песка. Но на меня ничего не попадает. Он обходит и, немного постояв, ложится в паре метров от меня:
Куда снова пропал? Тебя там все ищут.
Он валяется на боку и подпирает голову рукой. Кажется, Нельс даже отрезвел слегка.
Да я что-то подустал немного, говорю я.
И перевожу взгляд на небо.
Понимаю, тяжёлая неделя.
Я лишь усмехаюсь в ответ. Неделя. Если бы
Ты в последнее время совсем сдулся, продолжает Нельсон.
Не сводит с меня взгляда. Чувствую это боковым.
Не знаю, может быть.
Не может быть, а точно! уверяет он. Это видно со стороны. Постоянно бродишь загруженный, всё время где-то в стороне. Если бы не я, ты бы уже давно ни с кем не общался.
Тут он прав.
Так а нахрена это вообще надо? По правде сказать, эти игры в людей меня порядком задолбали.
Он продолжает говорить, а я бы посидел и послушал волны:
Вот, об этом я и говорю. Брат, у тебя голова всякой ерундой забита. А тебе нужно расслабиться. Жить начать, понимаешь?
Опять он об этой фигне.
Нет, не понимаю.
Вяло качаю головой.
Я ж говорил, надо уметь радоваться тому, что имеешь. Оглянись вокруг, невольно делаю это: сумрачный пляж, в небе над головой промелькивают тени чаек. Завтра всего этого может не быть, чего тут непонятного?
Это как раз-таки и понятно.
Вот только, Нельс, мне кажется, что у меня и так ничего нет.
Он немного затупил.
Ты о чём вообще? У тебя есть дом, работа, друзья
Перевожу на него взгляд:
Я говорю о том, что не понимаю, правильно ли я иду.
Нельс задумывается:
Так а кто это вообще знает?
Я возвращаюсь к мерцающим тучам вдалеке. Мне нечего ему ответить.
Джейк, продолжает он спустя некоторое время, тебе нужно привести голову в порядок. Развеяться, отдохнуть по-нормальному, может, подлечиться немного а потом глядишь, и всё наладится само. Девушку хорошую найдёшь, семью с ней заведёшь
Господи, что он несёт?
Семью? с недоумением поворачиваюсь к нему.
Ну да, а что тут такого?
Блин, Нельс, ты вроде взрослый парень, а до сих пор веришь в эту херню
Грубовато вышло. Зря я так. Как-то само вырвалось.
Он не отвечает. Обиделся видно по лицу.
Я снова смотрю на небосвод. Он светлеет, но звёзды кое-где ещё горят. Тучи, кажется, всё ближе. Они разражаются молниями, и, вроде бы, их рокот уже доносится до нас. Или это бас?.. Я снова задумываюсь о Ней Чуть позже вспоминаю, что Нельсон рядом (мне всё ещё неудобно перед ним) и спрашиваю:
Знаешь, кто мне сегодня написал?
Он не сразу, но отвечает:
Ну? коротко так бросает.
Ни за что не угадаешь,
Поддразниваю его.
Чё тянешь-то?
Элизабет, отвечаю.
Нельс секунду морщится, но потом понимает, о ком я:
Ты серьезно? на его лице проступает искреннее удивление. Сколько же вы не виделись? Лет семь?
В точку.
Не понимаю, как у него иногда так выходит?
Обалдеть не встать! И чего хочет?
Встретиться, говорю. Она вроде как в большой город недавно перебралась
Но Нельсон лежит и ничего не отвечает. Я поворачиваюсь к нему и вижу на его лице сквозь полутьму широченную улыбку. Он всё лежит и смотрит на меня, но потом неожиданно закидывает голову, бросив руку вверх, и, фальшивя на каждом слове, начинает горланить:
Can you feel the love tonight!
Вот придурок.
It is where we are!
Секунду назад он дулся, а теперь это.
Its enough for this wide-eyed wanderer
Он перекатывается на спину и, зажмурив глаза, трясет кулачками перед лицом.
That weve got this far!
Хватаю пригоршню песка, и кидаю ему в ноги:
Слышь, заткнись!
Да ладно, ладно! он смеётся.
Я укладываюсь обратно на пиджак. Холодные влажные гранулы остаются у меня на ладони. Смешки Нельсона постепенно утихают, а позже, когда и с моего лица сходит ухмылка, спрашиваю его:
Слышишь, Нельсон?
Что?
Он снова переваливается на бок и ладонью упирается в висок.
Да я хотел спросить. У тебя когда-нибудь бывает такое ощущение, будто мы все полые внутри?
Ты о чем?
Не знаю. Просто иногда мне кажется, что мы все пустышки. И на самом деле нас никого нет, я ненадолго задумываюсь, прислушиваясь к себе. Иногда у меня возникает такое чувство, будто мы все чья-то дурацкая выдумка. Что настоящая жизнь где-то там, далеко, а это всё просто дурной сон Бывает у тебя такое?.. Я жду ответа несколько секунд, но так и не дожидаюсь: Хотя, у кого я это спрашиваю? Ты ведь меня даже не слышишь, верно?
И поворачиваюсь к нему:
Да, точно. И тебя тоже нет
Вместо Нельсона на песке лежит манекен в его одежде: рубашке, джинсах и туфлях.
Я откидываюсь обратно и возвращаю на небо взгляд:
И этого всего тоже
Вдруг океан и весь песок на пляже начинает просачиваться куда-то вниз, словно через решето. Манекен Нельсона разваливается на части и его тоже утаскивает зыбучим потоком. Вслед за этим остатки звёзд вместе с красками рассвета начинают скатываться с неба, словно по стеклянному куполу, пока вокруг не остаётся пустота
Здесь только я и больше ничего
Глава III
Сегодня.
Сегодня тот самый день.
Это первая мысль, которая приходит в голову, когда я просыпаюсь.
Стягиваю с себя тонкую женскую руку и скидываю одеяло. Пытаюсь выбраться из постели и случайно наваливаюсь на ногу второй. Но она лишь сладко промычала. Встаю, потягиваюсь и снова думаю об этом: «Сегодня тот самый день». А позади меня продолжают посапывать две дамы. Угадайте, кто? Ага. Чёрная и рыжая те, что с Роем приехали. Но уедут, видимо, уже без него
Выхожу на балкон и облокачиваюсь на поручни. Осматриваю внутренний двор он по-прежнему в зеркальных лужах (вчера весь день лил дождь), и его пополам режет тень от дома. Утреннего солнца ещё не видно, оно спряталось где-то там, за виллой. Тихо. Только мягкий ветер, крик чаек и шум волн океана в метрах двухстах отсюда.
Я протираю глаза, поправляю волосы и ощупываю лоб голова гудит немного. А потом задумываюсь, как же классно чего-то не ждать. Ты просто живешь, а потом что-то хорошое неожиданно сваливается тебе на голову. «Сегодня я встречу Её». Да, кстати, если вы не поняли, сегодня воскресенье. Весь вчерашний день я утопил в море бухла. Осталось только придумать, как скоротать сегодняшнее утро. Препараты не вариант, хочу вечером появиться свежим. Работа? С телефона неудобно, да и запариваться не охота. Девчонок будить оборачиваюсь на них через стеклянные двери тоже нет никакого смысла. «О чём мне вообще с ними говорить?». Но вскоре нарисовывается ещё один вариант
Вдруг слышу, где-то внизу, подо мной, открывается дверь, и на середину двора выходит Нельсон. Он шаркает тапочками, на нём белый халат, а в руке дымящаяся чашка с кофе. Он останавливается, оказавшись на солнце неподалеку от бассейна, и, как капитан (укрывая в тени ладони глаза), сначала смотрит на океан. Потом в сторону солнца. А чуть позже замечает меня.
На его лице появляется широченная улыбка. У меня возникает ощущение, что это постер для какой-то рекламы. Он кричит, но не так уж громко:
Хватит членом трясти! Надевай трусы и спускайся! Завтраком накормлю.
Не отрываясь от перил, отдаю ему честь:
Слушаюсь, капитан!
Он брякает тарелкой с парой тостов передо мной:
Держи, братан! перекрикивает гул соковыжималки. Здесь сыр, бекон, куриное яйцо и ни капельки глютена!
Принюхиваюсь. Пахнет и вправду ничё так. Нельс присаживается на край стола и продолжает:
Читал недавно, что это очень вредно! поднимаю на него глаза. Он объясняет: Я про глютен! Эта зараза разрушает ЖКТ! Он с кишечником делает что-то не так! Пока он болтает, вооружаюсь вилкой и собираюсь уже воткнуть её в тост, но в последнюю секунду Нельс вытаскивает тарелку у меня из-под носа: Ну-ну! Подожди остальных И дальше заливает: Так что глютен я больше не ем, и тебе тоже не советую, братишка!
Лучше бы нажираться перестал! вставляет Кери. Она вырубает соковыжималку, и её гул постепенно затихает.
А вообще про нажираться это я хотел сказать.
На Кери тоже белый халат (как и у меня, и Нельса тоже), а ещё у неё полотенце в волосах. Она суетится по кухне: сначала мыла посуду, теперь делает свежевыжатый апельсиновый сок.
Нельс поворачивается к ней:
Ну, детка, не начинай! Ты же знаешь, у меня сложная работа. Я же должен как-то переключаться после тяжелого дня!
Ага, оборачивается на него в полоборота. У неё в руке нож она собирается раскромсать оставшиеся апельсинки. А приставая ко всяким малолеткам, ты тоже переключаешься так?
«Тук» как только она отворачивается, раздаётся звук удара ножа о разделочную доску.
Да не пристаю я ни к кому! Просто общаюсь, продолжает Нельсон. Мой психотерапевт говорит, что это профессиональная деформация. Я со всеми должен поддерживать положительный контакт!
Интересно, может у нас один и тот же мозгоправ? Мой тоже всякую чушь несёт.
Кери берет в руки наполовину пустой стакан из-под соковыжималки и только что разрубленный апельсин и поворачивается к нам:
Вот смотри, какая деформация произойдёт, если ты продолжишь в таком духе. Представь, что это твои хуэвос7.
С остервенелым видом она сминает половинку апельсина из сочной мякоти вырываются струи сока. Они брызжут во все стороны и стекают по её тонким, но жилистым пальцам. Тут я вспоминаю: Нельс как-то рассказывал, что Кери была первой ракеткой в команде при колледже. Ну и ручища у неё. Я же как-то упоминал, что яйца Нельсона у неё в руках? Но и сам не думал, что всё так плохо
По лицу Нельсона видно картинка расправы над его хуэвос стоит у него перед глазами. Он обречённым голосом произносит:
Детка, это жестоко
Выжав всё до последней капли, Кери идет к раковине, чтобы смыть апельсиновый сок с руки, покрывшейся вздувшимися венами, и говорит:
Я тебя предупредила.
Нельс поворачивается ко мне и, глядя большими черными глазами, спрашивает:
А ты будешь любить меня с деформированными хуэвос?
Брат, если она сделает это с тобой, отвечаю ему, я дам тебе номер знакомого хирурга. Сам сможешь выбрать себе хуэвос на любую форму, размер и цвет.
А я думал, ты отомстишь за меня, делает ещё более унылую мину.
Нельс, ты видел её руки? Я к ней больше близко не подойду.
Зачем ей вообще соковыжималка? Она и так справляется отлично. Я перевожу взгляд на Кери она, вытирая руки, подходит к электроплите и заглядывает в шипящую сковороду. Она говорит:
У тебя здесь скоро всё сгорит.
Нельсон, как ужаленный, оборачивается:
Точно!
И уже через секунду снимает всё с конфорки.
Керюшка, тебе сделать? спрашивает он, перекидывая лопаткой подгоревшие тосты в черную, глазурованную тарелку, с отблесками светлой кухни на гранях.
Не, я соком обойдусь, отвечает она. Меня до сих пор мутит после вчерашнего, снова включает соковыжималку и кричит мне через плечо: А ты, Джейк? Сок будешь?
Я отвечаю:
Не, предпочёл бы молоко!
Молоко, так молоко! перехватывает Нельсон. Он открывает ящик над собой, и оттуда неожиданно вываливается неаккуратно поставленный стакан, но Нельс умудряется поймать его: Оп!
Когда стакан и пачка молока оказываются на столе передо мной, и гул соковыжималки снова утихает, я улавливаю скрип винтовой лестницы позади себя в середине холла. Это девчонки. Черная и рыжая. Мари и Катрин. Они уже в купальниках босыми ногами сходят на паркет и идут в сторону террасы через просторную гостиную, переполненную жуткими последствиями двухдневной вечеринки. Та, что идёт последней, рыжая Катрин, замечает меня и делает так пальчиками, типа: «Привет».