Она действовала привычно, ловко, прикосновения её были сильными, но бережными, нежными, и боль стала таять, потекла прочь. Инквизитор расслабился и не сумел сдержать вырвавшийся из его груди вздох облегчения. Гаркана посмотрела на него и улыбнулась, и будто солнцем брызнула, заискрилась вся, глаза заблестели, ямочки обозначились на щеках в крапинках веснушек.
Полегче тебе, Справедливейший? спросила она и счастливо засмеялась.
А потом обошла стол и стала позади Инквизитора, потянула его за плечи к каменной спинке кресла, положила руки ему на голову. Сильно сжала виски, потёрла, опять сжала, помассировала кончиками пальцев, руки спустились вниз, к ушам, потёрли мочки, подавили хрящики повыше.
Ухо, Инквизитор, похоже на младенца в утробе матери в самом начале беременности, пояснила Гаркана, и если вот здесь разминать, то тут как бы голова
Откуда невинная девушка может знать, как выглядит младенец в утробе? заскрежетал зубами Юстинус. Сторонись её, Справедливейший, ибо горе, горе тебе она принесёт!
Замолчь, сказал! рявкнул Торвальд Лоренцо. Кого ты поучаешь? Забыл место своё?!
Ну, вот, Гаркана сняла руки с головы Инквизитора и отошла от стола, найди себе другое жилище, и пей валерьяну и мяту, чтобы сон твой был спокоен и крепок. Ну что, ушла боль-то?
Ушла! вершитель Закона смотрел на неё, как на чудо. Лёд в его глазах расплавился, и в них сияло спокойное умиротворение. Не знаю, как благодарить тебя, лекарка Гаркана.
Гляди-ка! она показала Инквизитору свои ладони. Руки покраснели и распухли. Вот где твоя болезнь! Я забрала её. Теперь воду надо! Смыть прочь! Теперь ты мне помоги.
Торвальд Лоренцо легко встал, прошёл в пыточный угол, принёс оттуда кувшин с водой, полил на руки Гаркане, слушая, как она бормочет заговор, прося воду забрать прочь с собою болезнь.
Юстинус Мор, Познана, писарь, палачи все молча наблюдали за ними, не вмешиваясь ни словом. Ведьма околдовала Инквизитора, сомнений в этом не было.
Кончив мыть руки, Гаркана без боязни прошла в пыточный угол и подержала их у печи, над огнём. Палачи, как флюгера по ветру, повернули за ней головы и с интересом смотрели, что она делает.
Вот и всё, улыбаясь, она подошла к Инквизитору и показала ему сухие и чистые руки, теперь ты отпустишь меня, Справедливейший?
Торвальд Лоренцо взглянул на неё, и злая усмешка тронула его уста.
Почему же теперь я должен отпустить тебя, лекарка Гаркана? медленно проговорил он. Откуда мне знать, что ты со мною сделала? Может быть, ты забрала сейчас мою жизнь, я отпущу тебя и после упаду замертво?
Серо-зелёные глаза распахнулись в изумлении.
Что ты, Справедливейший! Моё врачевание во спасение, не во вред!
А почему я должен верить тебе? в голосе Инквизитора зазвенел металл. Потому что за мгновения тебе удалось то, что неделями не удавалось моему врачевателю?
Гаркана побледнела.
Так вот какова плата за доброе деяние! прошептала она.
Слишком много обвинений против тебя, лекарка, холодно отчеканил Инквизитор, нахождение в полночь полнолуния на Змеиной поляне, редкая красота и редкий ум для земной женщины, умение читать мысли и распознавать болезни, не осматривая больного, странное врачевание наложением рук всё это боле похоже на колдовство! А твоё признание в том, что ты пошла бы по добровольно на Чёрную Гору Кулаберг более всего отягощает твои обвинения!
Юстинус Мор и Познана переглянулись и выдохнули в облегчении.
Хвала Кроносу! воскликнул Юстинус, истово сжимая в кулаке амулет с крестом и серпом. Разум Справедливейшего при нём остался, не совладала с ним ведьма!
Да вы что, ослепли все? злые слёзы брызнули из глаз Гарканы. Где, какую неземную красоту узрел ты в моём лице и теле, Инквизитор? Я обычная земная женщина, я не живу в каменной башне, где воздух отравлен цветущим багульником и болотным газом! Я на вольном ветру живу, в лесу, пью из родника, ем хлеб, плоды и травы, почти не вкушаю мяса, много хожу ногами, купаюсь в реке! В чём колдовство, в том, чтобы не пить вина, не жрать жирное мясо, не сношаться с грязными мужчинами, чтобы оставаться здоровой и красивой? Отпусти меня! взмолилась она. Ведь я забрала твою боль, я помогла тебе!
Нет, лекарка, не так просто всё, медленно проговорил Инквизитор, ты расскажешь суду все свои секреты врачевания, все свои ведьминские уловки. Ты во всём сознаешься, это я тебе говорю, Инквизитор Кроноса Торвальд Лоренцо! А после, получишь по заслугам, ты, коварная ведьма!
Шакал ты подлый! Гаркана захлебнулась слезами. Потому ещё горит твоя голова, как в огне, что прочих, невинных на костёр бросаешь!
Увести! Инквизитор махнул рукой солдатам. В чистую камеру! Дать ей хорошую сухую постель и кормить хорошо! Чтоб здорова и крепка была, пока не окончим процесс!
Подлый, подлый шакал! успела ещё крикнуть Гаркана, когда солдаты уводили её из зала.
Торвальд Лоренцо подошёл к столу и обратился к членам суда:
Сегодня её допрашивать больше не будем. Пусть посидит в камере, подумает, быть может, благоразумие подскажет ей самой во всём сознаться. Мне тоже нужно побыть одному, посмотреть за собой, что она сделала со мною, эта ведьма.
Справедливейший начал Юстинус.
Я позову тебя, если почувствую нездоровье, кивнул Инквизитор и вышел.
Гаркану увели под самую крышу башни, в чистую и сухую камеру. Сквозь оконце, забранное толстой решёткой, проникали солнечные лучи, можно было дотянуться и смотреть на Кронию, град Кроноса, мрачный в своём каменном великолепии. Тёплый ветерок долетал в башню, пение птиц слышалось. Там, за этими стенами была вольница-волюшка, которую у Гарканы отняли. Она упала на кучу свежей соломы, застеленную тёплой войлочной попоной, и залилась слезами.
Разве может совладать сердце доброе с сердцем каменным? Разве способно тепло растопить гранитную твердь? Вот он, Железный Инквизитор, подлый, лживый, не знающий благодарности! Она исцелила его от мучительной боли, а он нарёк её ведьмою! Мир жесток, и места справедливости в нём нет.