Однажды дядя Гас спросил:
Ты знаешь, что для мальчика и девочки означает дойти до конца?
Я не знаю, очень тихо ответила Патрисия. Она полагала, что знает, но идея обсуждать это с дядей Гасом ей не нравилась.
Когда ты подрастешь, мы с тобой дойдем до конца, сказал он, словно обещая ей какой-то особенный подарок. Тебе это действительно понравится.
Патрисия сидела на пассажирском сиденье, глядя прямо перед собой, не говоря ни слова, замерев. Она ощущала страх и тошноту.
Негодование было крошечной точкой, которая расширялась, точно зрачок, компенсирующий недостаток света во внезапно наступившей темноте. Сначала всего лишь крохотное пятнышко в сознании, нечто смутно беспокоившее время от времени, оно росло и расширялось и превратилось в бедствие, от которого разум Патрисии не мог избавиться.
«Почему они допустили, чтобы это с ней произошло?»
Мать.
Отец.
Тетя Джанет.
Дядя Фил, крестный.
Почему никто не понял, что происходит, и ничего с этим не сделал?
Каждый раз, после каждого месячного инцидента Патрисия будет по несколько дней пытаться придумать, как рассказать хоть кому-нибудь.
Начинала она всегда с матери. Считалось, что девочки могут разговаривать с матерями, в школе на лекциях по гигиене для девочек им проповедовали:
«Поделись своими проблемами с матерью, получи от матери совет, помни о том, что мать может быть твоим лучшим другом и все, через что ты сейчас проходишь, она уже прошла».
Кандидатура Мэри Коломбо снималась почти так же быстро, как и выдвигалась. Во-первых, Патрисия знала, что ее мать не прошла через то, через что проходила она. Во-вторых, она инстинктивно чувствовала, что Мэри Коломбо ей не поверит.
Я вижу тебя насквозь, юная леди, слышала она воображаемый ответ матери. Ты просто пытаешься увильнуть от того, что тебе не нравится. Как тебе не стыдно говорить такие ужасные вещи о своем дяде Гасе!
Далее отец. Патрисия знала вспыльчивый нрав Фрэнка Коломбо, его склонность к насилию. Если он ей поверит, а она полагала, что скорее всего поверит, он просто пойдет и убьет дядю Гаса, забьет до смерти голыми руками, частенько он именно так грозил расправиться с Лео Дюроше. Нет, об отце не могло быть и речи, это вызовет больше проблем, чем решит.
Фил Капоне, ее крестный? Патрисия не считала его покровителем или защитником. Высокий, дородный, симпатичный итальянец, работавший в ресторанном бизнесе, он довольно часто приходил к ним в гости. Точно не рыцарь в сияющих доспехах.
Наперсницей Патрисии могла стать тетя Джанет. Но рассказать крестной о ситуации с дядей Гасом ей мешал страх того, что Джанет Гауэр уже знает или, по крайней мере, подозревает. Патрисия не понимала, как тетя Джанет могла не знать. Джанет всегда первой видела ее после этого. Конечно, она могла сказать по лицу, по наружности, что творится у Патрисии в душе. Понятно, родители, которые не видели ее, пока Джанет не привозила ее домой в воскресенье, или дядя Фил, которого она не так часто встречала, могли не распознать никаких примет, не уловить никаких подсказок но почему ничего не заметила тетя Джанет?
Смущенный, но быстро взрослеющий ум Патрисия метался от одного вывода к другому. Джанет знала и ничего не предпринимала. Джанет не знала, но обязана была знать.
Это сводило с ума.
Прошли месяцы.
Учебный год закончился. Пришло и миновало еще одно лето. Начался еще один учебный год.
Патрисия продолжала развиваться физически: грудь, ягодицы, бедра. На лобке появились пушистые волоски. С телом начали происходить странные вещи, проявились новые чувства. Ей было двенадцать, почти подросток. В средней школе ее ждали яркая, захватывающая жизнь и новые знания Но она смотрела вперед не с радостью, а со страхом.
Патрисия понимала, что с каждым днем она все ближе и ближе подходит к тому времени, когда дядя Гас пройдет весь путь «до конца».
Тогда я впервые подумала о самоубийстве, вспоминала Патрисия в тюрьме два десятилетия спустя. Я подумала, что если этот мужчина введет в меня свой член, я никогда не смогу спокойно смотреть в глаза другому человеку. По непонятной причине у меня в голове засела мысль, что люди узнают, что они смогут посмотреть на меня и сказать. Это как мои глаза поменяют цвет, или я покроюсь сыпью, или я просто знала, что не выдержу этого. Я должна была убить себя.
Несмотря на растущий страх, спросила сестра Берк, ты все еще не могла заставить себя кому-то рассказать о Гасе?
Нет, не могла. Я старалась даже не думать об этом. Мне приходилось терпеть это всего раз в месяц, поэтому я просто покорялась. Я возвращалась домой с этого ежемесячного уикэнда и просто пыталась забыться в школе и в другом. Впереди же еще целый месяц Прежде чем мне придется снова пройти через это. Думаю, так продолжалось бы до бесконечности, если бы Гас не начал заговаривать про настоящий половой акт. До конца. Это было то, что меня смертельно напугало, что заставило меня задуматься о самоубийстве.
Насколько далеко ты зашла в своих мыслях? спросила сестра Берк. Ты думала о том, как убить себя?
Я думала перерезать себе запястья лезвием бритвы в ванне с водой. Это был единственный известный мне способ, о нем я читала в книге. Я собиралась сделать это в один из выходных у тети Джанет. Я боялась, что дома Майкл увидит меня мертвой. Его бы это напугало.
Тебе было двенадцать лет, сказала сестра Берк. Ты собиралась оставить кому-нибудь предсмертную записку?
Патрисия пожала плечами.
Думаю, нет. Если и собиралась, то не помню.
Оглядываясь назад, если бы ты решила оставить записку, кому бы ты ее написала?
Тете Джанет, без раздумий ответила Патрисия. Я думаю, что она была единственной, кроме Майкла, кто бы опечалился и кто не злился бы на меня за это.
«Господи, какие порой чудовищные выводы мы заставляем делать наших детей», сказала сестра Берк после этого визита одному из коллег.
Когда ты перестала думать о самоубийстве?
Когда меня спасли от дяди Гаса во второй раз. Спасла меня, даже не подозревая об этом, тетя Джанет
15
Май 1976 года
В 7:00 утра в субботу, 15 мая, под прохладным моросящим дождем четыре полицейские машины тихо подъехали к многоэтажному жилому дому 2015 по Саут-Финли-роуд в Ломбарде. Это было через одиннадцать дней после убийства семьи Коломбо.
Технически полицейскими руководил Рэй Роуз, потому что он вел дело Коломбо, хотя в группу входили заместитель начальника полиции Уильям Конке и лейтенант Фрэнк Браун из Департамента шерифа округа Кук, а также заместители прокурора штата Колин Симпсон и Терри Салливан. Еще в группе были заместители шерифа Джин Гаргано, Рой Фиске и Гленн Гейбл, следователи Майкл Северенс и Джон Ландерс, а также криминалисты Крис Маркуссен и Роберт Сальваторе, все из полицейского управления Элк-Гроув-Виллидж. К ним также присоединились несколько полицейских из Ломбарда.
Один из прокуроров, Симпсон, остался у входных дверей дома, внизу также остались Джин Гаргано и Джон Ландерс. Роуз и другие поднялись на девятый этаж.
Я бы хотел, чтобы она жила в другой квартире, пробурчал один из мужчин. Раздался тихий смешок. У Патти Коломбо была квартира номер 911, телефон федеральной службы экстренной помощи.
На девятом этаже полицейские подошли к дверям квартиры. Лейтенанту Брауну пришлось стучать в двери несколько раз, прежде чем наконец ответили. Мужской голос изнутри спросил:
Да? Кто там?
Полиция, сказал Браун. У нас есть ордер на обыск. Пожалуйста, откройте двери.
Реакции не последовало. Браун постучал снова.
Пожалуйста, откройте двери. У нас есть ордер на обыск.
Подождите минутку, сказал мужской голос. Я хочу позвонить, прежде чем открою.
Мы полицейские, сказал Браун. Я поднесу к глазку в дверях свое удостоверение, чтобы вы могли его увидеть. У нас есть ордер на обыск, и вы обязаны немедленно открыть двери.
Теперь изнутри раздался женский голос:
Ублюдки, вы сюда не зайдете!
Если вы не откроете двери, предупредил Браун, нам придется их выбить.
Вы гребаные животные! крикнула женщина.
Рэй Роуз сделал знак двум своим людям, Майку Северенсу и Бобу Сальваторе.
Выбивайте!
Остальные отошли в сторону, и Северенс и Сальваторе принялись выбивать двери квартиры ногами. Минут пять они поочередно пинали двери, двери не поддавались.
Проверьте коридор и лестницу, сказал Роуз нескольким полицейским. Посмотрите, есть ли тут пожарный топор. Будем рубить.
Топор не нашли, только огнетушители. Роуз повернулся к полицейским из Ломбарда.
Сможете вызвать пару пожарных? С топорами?
Конечно, один из полицейских принялся вызывать пожарную охрану по рации. Тем временем Северенс и Сальваторе продолжали бить по дверям ногами.
Наконец мужской голос в квартире сдался.
Ладно, ладно. Погодите, черт побери! Я открою!
На пороге предстал Фрэнк Делука, босиком, с голым торсом и в одних брюках. За ним стояла Патти Коломбо, тоже босая, в черном комбинезоне, она держала за ошейник большую щерившуюся черную немецкую овчарку.
Рэй Роуз вошел в квартиру и протянул Делуке сложенный лист бумаги.
Это копия нашего официального ордера на обыск, сказал он ему.
Заместитель шерифа Рой Фиске прошел мимо Роуза к Патти.
Эту собаку вам лучше куда-нибудь увести, чтобы она не пострадала, сказал Фиске.
Патти потащила собаку в спальню:
Давай, Дьюк, давай!
Не туда, сказал Фиске. Обыскивается и спальня. Вытащите ее на балкон.
Роуз прошел в квартиру. И сразу увидел на столе раскрый блокнот. Его листы выглядели точно так же, как листы бумаги, полученные им от Лэнни Митчелла, на которых были записаны распорядки дня Фрэнка, Мэри и Майкла Коломбо, а также от руки нарисован эскиз дома 55 по Брэнтвуд. Роуз жестом попросил одного из криминалистов положить блокнот в мешок.
Лейтенант Браун внимательно осмотрел маленькую гостиную. На ближайшем столике пепельница с несколькими окурками, он сразу опознал коричневые сигареты марки «More». Похожие окурки были обнаружены в брошенном «Олдсмобиле» Мэри Коломбо, с которым работал один из людей Брауна, Джин Гаргано. Браун поручил криминалисту собрать содержимое пепельницы.
На кухонном столе Браун нашел небольшую стопку фотографий. На верхней была обнаженная Патти Коломбо, выполняющая фелляцию обнаженного мужчины, голова мужчины в кадр не попала. Фотографии Браун тоже забрал как улики.
Мы забираем вас, мисс Коломбо, сказал Гейбл. Вы хотите взять обувь и верхнюю одежду?
Патти Коломбо ждал серьезный допрос. Приказ об этом получили Гленн Гейбл и Рой Фиске.
Гейбл пошел с ней в спальню, она взяла пару черных туфель с ремешком и розовый плащ. Затем Гейбл сковал ее запястья наручниками за спиной, и они с Фиске повезли ее вниз на лифте.
На улице продолжало моросить. Патти не надела туфли, а просто несла их, держа за спиной, плащ был накинут на одно плечо. Гейбл зачитал ей ее права и посадил на заднее сиденье полицейской машины. Он сел с ней, а Фиске за руль.
Последний раз Патти была в полицейской машине, когда ее несовершеннолетней арестовали за использование чужой кредитной карты. Тогда она заплакала и попросила позвонить папе.
На этот раз папы, чтобы ему позвонить, у нее не было.
16
Май 1968 года май 1971 года
Джанет Гауэр, которая, по мнению Патрисии, должна была спасти ее от Гаса Латини, наконец-то это сделала да так, как Патрисия никогда и вообразить себе не могла. Джанет Гауэр вышла замуж.
Ее жених, Билл Морган, как и Джанет, был ветераном «Иллинойс Белл». Для Патрисии этот брак был совершенно неожиданным, она даже не знала мистера Моргана и вдруг он стал «дядей Биллом». В тот момент почетный титул «дядя» вполне мог по весьма понятным причинам вызвать у нее к Биллу Моргану неприязнь. Однако этого не произошло. Во всяком случае, новый муж тети Джанет выступил почти как сказочный рыцарь, просто забрав Джанет с Огайо-стрит. Они перебрались в дальний Вест-Сайд, гораздо ближе к Элк-Гроув-Виллидж. Патрисия думала, что никогда не забудет слова Мэри Коломбо: «Что ж, теперь, когда тетя Джанет будет жить ближе, ты сможешь видеться с ней гораздо чаще одного раз в месяц. А твоему дяде Гасу не потребуется съезжать с маршрута, чтобы тебя подвезти».
Все было кончено.
Ей никогда, ни при каких обстоятельствах, больше не придется снова садиться в этот ужасный фургон для доставки конфет.
Все было кончено. Точка.
И Гас Латини так и не дошел с ней до конца. Какая жалость, дядя Гас, втайне съязвила Патрисия. В ту ночь в постели она зажала ладони между ног и тихонько плакала слезами счастья.
У Патрисии Коломбо началось отрочество без болезни сознания. Когда она перешла в среднюю школу Гроув, она впервые почувствовала себя хорошо, как будто избавилась от какой-то нечистоты. Она была такой же, как все, не было никакой скрытой заразы, никакого маленького грязного секрета, который она обязана хранить. Теперь, разговаривая, она больше не смотрела в пол.
В средней школе она училась хорошо. Еще так много предстояло сделать. Помимо основной учебы, в школе кипела активность: учебные группы по интересам, клубы, команды, кружки у каждого междусобойчика было название. Были незапланированные, но регулярные «тусовки» перед школой, во время обеда, после школы, в любое время, бесконечный обмен записками, разговоры на бегу между занятиями, непрерывные планы в особенности у девочек; это было похоже на улей. Большая часть встреч превращалась в обсуждение, где и когда они встретятся в следующий раз, это было так весело.
А потом стали заметны мальчики.
В подростковом возрасте мальчики вытянулись, у них на лицах появлялся пушок, некоторые ходили с красным лицом, они были слишком шумные, слишком неловкие, грубили, вечно глазели на едва проклевывавшиеся девичьи груди. Большинство мальчиков по мнению девочек не были классными. Хотя имелись и исключения: капитан футбольной и центровой баскетбольной команды, президент класса, владелец мотоцикла, старшеклассник, переживший короткий «роман» с «пожилой женщиной». Это были аномалии, за ними тайком наблюдали, их изучали, обсуждали, анализировали. Все остальные мальчишки были «задротами» с большой буквы «З».
Патрисия мальчиками совершенно не интересовалась, но доказать это Мэри Коломбо было невозможно.
Патти, почему бы тебе не приходить из школы прямо домой, как Майкл? подозрительно спрашивала она.
Патрисия пожимала плечами.
У меня просто кое-какие дела.
Какие дела?
Ну, я не знаю. Просто дела.
Ты после школы встречаешься с мальчиками?
Нет, Патрисия отвечала с явным раздражением, с мальчиками я не встречаюсь.
Не нравилась Мэри и одежда Патрисии.
Боже мой, будь эта юбка чуть короче, тебя бы арестовали за непристойное поведение! Где ты вообще взяла эту юбку?
Патрисия отвечала терпеливым тоном:
В торговом центре «Йорктаун», мама. Мы купили ее вместе с тобой.
Я не поняла, что она такая короткая. Думаю, тебе стоит носить подлиннее.
Патрисия закатила большие карие глаза.
Подлиннее больше не шьют, мама. Это мода.
Мода. Лучше молись, чтобы отец не увидел тебя в этом.
Патрисия чувствовала, что мать ее не понимает. И она была не одинока в этом, то же самое чувствовала большая часть девочек в школе.
Матери, сказала однажды одна ее подруга, не любят, когда мы начинаем расти. Они привыкли обращаться с нами как с детьми. А теперь им приходится общаться с нами, как с молодыми женщинами. Они не знают, как к этому подступиться.