По выцветшему циферблату скачет изогнутая секундная стрелка. Цифры от трех до восьми обведены красным.
Будет шанс. Показать себя и мне, и оппоненту. А я буду решать, «весомо» это или нет.
Рычаг делает еще один полный оборот, балка останавливается. Острое копье замирает в сантиметре от моего живота.
Обратите внимание, над каждым из вас находится копье. Врать не буду, на самом деле это не настоящее оружие.
Он говорит, что, к его сожалению, настоящие копья не удалось раздобыть. Говорит, выяснилось, что в наше время это дефицит.
Но, поверьте, колья довольно острые. Он смотрит на часы, стрелка которых вот-вот пересечет отмеченную красным зону. Хотя нет. Это не весомо. Зачем просить верить мне на слово?
Он говорит, что мы уже чуть-чуть попробовали. Вопреки его предостережениям, протестировали копья, пока дергались с завязанными глазами.
И скоро вновь убедитесь в их остроте.
Он хихикает, бьет себя ладонью по лицу и говорит, что для победы нам нужно перевесить своего соперника.
Всего лишь перевесить. Просто-просто. Весомо-весомо.
Он говорит, что это не удастся сделать без победы в задании. Говорит, что накажет за попытки раскачивать чаши.
Надеюсь, вам пока все понятно.
Р переминается с ноги на ногу. Ждет нашей реакции. Ни я, ни мой собрат по несчастью не шевелимся.
Он вновь проверяет часы.
Ладно. Считаю вашу халатную безынициативность утвердительным ответом. Дальше Он подходит и поворачивает рычаг в обратную сторону. Будет три раунда. Соответственно три шанса избежать наказания. Всего три простых этапа. И после каждого из них я буду понемногу опускать лезвие и подвешивать утяжелитель победителю.
Цепи звенят, шестеренки потрескивают, балка с копьями движется к потолку. С каждым щелчком острие удаляется от моего живота, и я чувствую облегчение.
Теперь вам известны правила. Ничего сложного. Честно отвечаешь на вопросы, избегаешь наказания и побеждаешь. Он показывает заготовленные грузики и снова смотрит на часы кажется, чего-то ждет. Весомо?
Как же он меня раздражает. Несмотря на то что все мышцы затекли, только развяжите меня, я сломаю психу челюсть, чтобы он никогда в жизни больше не хихикал и не шепелявил свое «весомо».
В последнем туре начнется самое интересное
Он говорит, что считаные миллиметры будут решать, кто умрет, а кто победит. Говорит, что в любой момент чаши правосудия могут склониться в противоположную сторону.
Весомо?
Р опять хохочет.
Буквально день назад я был уверен, что ненавижу пауков, ненавижу ударяться мизинцем о край тумбочки и свою бывшую. Нет. Хочешь почувствовать настоящую ненависть, граничащую с непреодолимым желанием разорвать объект на крохотные лоскутки? Возьми несколько упаковок липкой ленты и попроси самого мерзкого и неприятного человека на земле привязать тебя этим скотчем к скамейке. Затем попроси отнести скамейку вместе с тобой привязанным в лес, к самому большому муравейнику, который только сможешь найти. Лучше это делать в начале лета, чтобы мошки и комары помогали с твоей миссией. Пусть он разворошит муравейник и оставит тебя лежать. Оставит лежать, но не уходит. Он должен мерзко хихикать и без остановки болтать, нести всякую чушь, пока насекомые распыляют кислоту, атакуют твое обездвиженное тело, залезают в ноздри, в уши, в глаза и рот. Спустя час или два, когда измученное тело смирится, переборет ярость и попросит пощады, нужно заткнуть рот кляпом и оставить так на несколько дней. А по возвращении, вместо того чтобы отпустить, он должен начать умничать, рассказывать о своих переживаниях и смеяться. Сжимать в кулак почерневшие, потерявшие всякую чувствительность пальцы вот что значит настоящая ненависть. Вот что значит желание одними зубами разорвать обидчика на части.
Он наклоняется, поднимает металлический стул и с размаху бросает его в ширму. Зеркало разлетается на осколки. Он снова хлещет себя по лицу, повторяет сквозь зубы «весомо, весомо, весомо». Кажется, ему трудно себя контролировать. Он наклоняется, громко сопит, стучит ладонью по стене.
Итак, говорит Р сквозь одышку, не справляясь со своим припадком. Сегодня мы закончим. Отдыхайте, готовьтесь к первому испытанию.
Он глотает таблетку, достает шприц, суетливо набирает в него какой-то препарат и, уставившись на минутную стрелку на стене, делает укол сначала мне, затем моему оппоненту.
Не дергайтесь. Ничего. Ничего страшного. А этот укол чтобы вы могли поспать. Нам же не нужны сонные мухи вместо участников? Правда?
Он ставит стул в углу комнаты. Садится на него и пристегивает свою кисть наручниками к батарее. Его лоб покрывается капельками пота, глаза неестественно дергаются. Вращаются в глазницах в разные стороны. Р трясет головой, клацает зубами. Кажется, он сейчас потеряет сознание.
Приготовьтесь, шепчет он, проверяет надежность наручников и проглатывает ключ от них.
Я не могу пошевелить ногами. Шея затекла настолько, что мне больно сглатывать. Мне больно дышать. Не чувствую пальцев, не чувствую рук. Ничего, кроме боли, не чувствую.
Вижу сквозь мутнеющую дымку, как психопат, пристегнутый наручниками, бьется в конвульсиях.
Глава 7
Спустя час группа полицейских осматривала место преступления. Желтые оградительные ленты, подсвеченные прожекторами и фонарями, сливались в монотонный узор с черным орнаментом на фоне выкрашенных в желтый пустых стен.
Не топчитесь! Смотрите, куда наступаете.
Начальник безучастно стоял перед весами, стараясь найти рациональное объяснение происходящему. Как и для чего двое дальнобойщиков забрались в этот подвал? И кому из них взбрело в голову устроить все это? Он не двигался, даже не моргал; изредка покрикивая на подчиненных, собирающих улики, продолжал стоять, поражаясь извращенной фантазии убийцы.
Федор напросился в следственно-оперативную группу, несмотря на то что по графику дежурств это не его дело. Ходил, фотографировал, расспрашивал криминалистов.
Отрубили? обратился он к женщине.
Бейджик на груди подсказывал, что перед ним сотрудник по имени Анастасия. Женщина выглядела спокойной, словно не в первый раз находилась на столь кровавом месте преступления.
Что скажете? Топор или тесак?
Нет. Скорее, пила.
Федор переборол желание заткнуть нос и подошел ближе.
Понятно. А отчего они умерли?
Анастасия, не отрываясь от упаковывания найденного обломка ключа, принялась рассказывать несмышленому полицейскому, что случилось с жертвами:
Этот, очевидно, от проникающего ранения в живот. Анастасия, не оборачиваясь, указала на острый штырь, спускающийся сверху и проткнувший тело одной из жертв. Несмотря на многочисленные ранения, думаю, именно этот заостренный фрагмент конструкции нанес жертве травму, несовместимую с жизнью.
Понятно.
Повредил легкое, что и послужило причиной остановки дыхания. Это предварительное заключение, более точно скажу после детального обследования.
Федор посмотрел на нанизанного на острие мужчину, висящего под потолком, раскинув руки. На его лице с перекошенным ртом застыло выражение ужаса.
Угу, а второй?
Второй, похоже, от кровопотери. Анастасия убрала пакет с уликой, подошла и указала на потемневший от крови песок под трупом, распластавшимся на полу.
Понял. А эти штуки?
Федор наклонился и дотронулся до обрезков рельсов, пристегнутых к ногам покойного. Он улыбнулся, чтобы показать, что совершенно спокоен, что его не смущает ни вид крови, ни отпиленные части тел. Улыбнулся, но голова закружилась, и он тут же выпрямился. Быстро вдохнул и медленно выдохнул, стараясь сделать это незаметно.
Анастасия, сказал он самым беззаботным тоном, который только мог продемонстрировать. Скажите, что это за предметы?
Обрезки рельсов. Анастасия ухмыльнулась в ответ на браваду молодого коллеги.
Угу. Рельсы, значит. А
Марку стали, модель, где и когда произведены, выясним в ближайшее время. Она снова ухмыльнулась и протянула Федору коробку с одноразовыми резиновыми перчатками. Наденьте.
Федор, силясь скрыть дрожь в пальцах, достал пару, подул в них и просунул кисти.
Спасибо.
Фрагменты выглядят довольно старыми, продолжила рассказ Анастасия. Кое-где на металле видны следы ржавчины. Возможно, части заброшенных железнодорожных путей. Судя по всему, обрезки использовали, подвешивая их к жертвам в качестве утяжелителей.
Федор отошел к радиоприемнику. Хотел включить, но поймал на себе изумленный взгляд Анастасии и передумал, не стал трогать. Записал в блокноте выставленные на экране частоты и посмотрел на наручники, висевшие на трубе.
Эм
Пустышка, она опередила его вопрос ответом. Уже проверили. Ширпотреб. Продаются в любом интернет-магазине.
Федор рассматривал стены, пятна крови, почерневший от копоти потолок. Части тел, растасканные крысами по углам. Поморщился, перебарывая подступающую тошноту.
Зачем все это?
Что именно? Шприцы или бутылки с песком?
Все. Все это.
Не знаю. Анастасия развела руками.
Это не ответ. Непрофессионально. Мне нужны ответы.
Вы у нас следователь, съязвила женщина, наблюдая за позеленевшим лицом Федора. Мое дело собрать и предоставить улики. Делать выводы и находить ответы это ваша работа. Осторожно!
Она попыталась предупредить Федора, что за спиной у него мангал, но следователь споткнулся и упал на него. Уголь высыпался на песок. Федор грохнулся в сантиметре от изуродованного лица дальнобойщика, встретился взглядом с помутневшими глазами трупа, и его вырвало.
Господи, понабирают же, пробормотала женщина, доставая новый пакет для улик.
Федор поднялся и отряхнулся. Кто-то из оперов хохотнул. «Пусть смеются, весельчаки, подумал он. Зато после того, как вырвало, мне ощутимо полегчало».
Он вытер рот рукавом и обратился к начальнику:
В городе завелся психопат.
Федор, помолчи!
Полковник все еще стоял перед весами и, как завороженный, смотрел на огромные шестеренки. Он сжал губы и наморщил лоб, глядя на разбросанные куски рук и ног. Казалось, его не трогает вид изуродованных тел, его беспокоил сам факт жуткого происшествия на подконтрольной ему территории.
Первым делом нужно определить, что их связывает с предыдущими жертвами.
Помолчи, я сказал! Это уже совсем не шутки.
Федор хотел ответить, что он и не собирался шутить, что он догадывался, что он даже предупреждал.
Анкетные данные покойников полные?
Работаем, ответил один из оперативников.
Работнички, мать вашу, пробурчал начальник. Так, все. Я звоню в Москву.
Что? Зачем? возмутился Федор.
Только показалось, что он наконец-то столкнулся с настоящим серьезным делом, как оно ускользает. Он почувствовал, как у него из-под ног выдергивают почву.
Что-что?
Не надо. Зачем в Москву?
Затем! Полковник крикнул и тут же замолчал. Пусть работают специалисты, продолжил он тихим голосом. Пусть присылают своего эксперта или еще кого-то.
Но
Мне такое тут не надо.
Но
Не нокай мне, конюх. Никаких но! Я звоню. А ты давай иди, разбирайся. Готовь отчеты.
Послушайте.
Хватит. Один раз уже тебя послушал. Доверился. И что теперь? Молчи, говорю! Ты уже все сказал, теперь жди. И успокойся. Хотя чего тебе переживать. Это же моя голова полетит.
Можно? Я хотя бы
Не можно! Все, утомил.
Есть.
Тянуть некуда. Вот пусть их специалисты приезжают и сами разбираются ритуальные это убийства или серийные маньяки, мясники или еще какие наркоманы. Пусть расследуют.
Есть.
У меня нет подходящих кадров. Ни подходящих, ни каких-либо других. Может, ты сам поедешь осматривать найденных сегодня разлагающихся? Я видел, как тебя стошнило.
Начальник наконец отвернулся от весов, достал телефон и направился к выходу.
Федор пошел следом.
Не ходи за мной. Предоставим дело опытным людям.
А нам как? Федор хотел спросить «а как же я», но скромно перефразировал.
Как как, задом об косяк!
Начальник остановился на ступеньках, обернулся и навис над Федором, уставившись в глаза подчиненному, который и не думал отводить взгляд.
Ты не стал проводить расследование. Он подчеркнул интонацией «ты». У тебя была возможность. Он выделил голосом «у тебя». А мне теперь разгребай.
Федор молча слушал. Ждал, когда полковник выговорится и даст возможность ответить.
Или хочешь сказать, что это я виноват? А, Федор? Он не дождался ответа, развернулся и пошел к машине.
Нет, подождите. Я хочу сказать, что могу
Появится информация, любая, любые подробности, сразу ко мне с докладом. А пока все. Свободен Алло, да. Продиктуй мне номер телефона управления Следственного комитета, нужно срочно связаться с Москвой.
Полковник сел в машину, взял ручку, раскрыл записную книжку и развернул на чистой странице.
Чего ждешь? Свободен, говорю. Начальник захлопнул дверцу, чтобы отгородиться от назойливого старшего лейтенанта.
Есть. Федор достал недокуренную сигарету, у которой оставалось меньше половины, и прикурил.
«Голова его полетит. Урод». Федор затянулся и посмотрел на полковника, мило беседующего по телефону. Проверил карманы, достал ключи. «Даже не попытался начать расследование. Глухарь в архив и умываем ручки Урод. А теперь из меня крайнего делает».
Он спустился к подвалу, собирался войти внутрь, но передумал и пошел наверх прогуляться, побрякивая связкой ключей. Прогуляться пешком, чтобы подышать свежим воздухом и переварить события последнего часа. Он еще не привык к безразличию своего руководства и к беспроигрышной системе расследования: главное прикрыть свой зад. Он всем сердцем желал проявить себя.
«У меня нет достойных кадров».
Федора задели, обидели уже ставшие привычными слова полковника о беспомощности местных служащих. Он шел, пиная носком ботинка камень, и размышлял об упущенной возможности. Нужно было собраться с мыслями и решить, что делать дальше. Со своей службой, с начальством и со всеми этими убийствами.
«А теперь пусть ему специалистов выпишут, у него, понимаете ли, нет подходящих кадров Урод. Самый настоящий. Урод».
Федор посмотрел на небо. Красивое звездное небо, ни облачка. Таких звезд в городе не увидишь. «Хоть в этом можно не сомневаться, подумал он и затоптал окурок. А еще в том, что я изначально был прав водители стали жертвами серийного маньяка».
Глава 8
Рами, постарайся разговаривать с ним помягче.
Ты же знаешь, я сама вежливость.
Никита покачал головой:
Знаю, потому и предупреждаю. Этот человек Он, как тут выразиться? Чересчур ранимый.
Не нуди, разберемся.
Рамуте нажала на звонок, за дверью послышались шаги.
Если что, его зовут Валентин.
Угу, Валя, значит.
Нет, он настаивает на том, чтобы его называли
Дверь приоткрылась. Сквозь образовавшуюся щель выглянуло заспанное лицо.
Валентин. Добрый вечер. Меня зовут Никита, а это моя подруга Рамуте. Он отступил на шаг, чтобы художник смог увидеть девушку. Не помешаем?
Кто вы? Валентин прокашлялся, прочищая горло. Что надо?
Я же говорю, эм вы, наверное, меня не помните. Я Никита. Наша фирма обращалась к вам за помощью. А это Рамуте.
Какая, на хрен, фирма? Зачем пришли?
Вы рисовали нам эскиз. Узоры там всякие для оформления, картинки разные. Помните?
Рисуют дети в садике. Всего доброго.
Художник попытался закрыться от незваных гостей, но Рамуте просунула ногу между дверью и косяком.
Мы журналисты. Хотим взять у тебя интервью.
Как? Валентин остановился. Его передернуло от голоса Рамуте, и он приник ухом к двери.