Давай, познакомься с ними. Пусть возьмут тебя с собой.
Уверен ли
Уверен. На них бандиты Вуицы не рискнут напасть. Расскажи им про покушение на вождя и про все остальное, покрасочнее, они тебя возьмут, не смогут не взять.
Так и случилось. Нищий произвел впечатление на русских своими пламенными речами о том, что предатель Вуица задумал погубить Караджорджу, нынче ночью подкрадется он к нему и отрежет вождю голову, а после отошлет ее гадине Милошу Обреновичу, чтобы тот отдал ее туркам. Лица русских, и так круглые от природы, округлились еще больше. Гойко был водворен в экипаж для дальнейшего выяснения всех обстоятельств. Король Александр устроился рядом на пустом сидении, теперь он мог хотя бы выдохнуть спокойно. Они обязательно доберутся до Караджорджи, чтоб его, просто не могут не добраться. Следовательно, дело было почти, что называется, в шляпе.
Остаток пути король прислушивался к тому, что говорили русские. А говорили они о том, что доверять здесь мало кому можно. Что братушкам этим только дай один палец так они руку откусят по локоть. Что князь Милош Обренович агент императора Австрии, который спит и видит, как привести братский славянский народ под власть австрияков. Что при таких раскладах здесь мало что путного может выйти, а братскому народу на убой идти, аки агнцам. И что Карагеоргий единственный приличный деятель, которому в этих краях можно вполне доверять, хотя манеры у него Про армию Витгенштейна еще говорили, про последние столичные маневры и обещанные награды. Короче, обо всем, о чём могли говорить русские. Сведения о том, что на Карагеоргия готовится покушение, встревожило их, они собирались написать об этом в Петербург. Впрочем, на вождя покушались не впервые, но он всегда выходил сухим из воды, так что ничего нового в Петербурге из их донесений все равно не узнали бы.
Вот и Караджорджев конак, факелы и гайдуки. Экипаж останавливается во дворе, офицеры выходят, их эполеты и рукояти сабель ярко блестят в мерцающем факельном свете. Гойко ковыляет вместе с ними к куче. Босой Караджорджа по-турецки сидит на коврике, расстеленном на полу всё, как и в тот раз. Офицеров он рассаживает на подушках подле себя. Те крякают но садятся. Гойко устраивается чуть поодаль них, на полосатом домотканом половике.
Дальше все идет, как по нотам. Гайдуки ставят перед вождем низенький столик, на котором блюда с запеченным ягненком, сыром, лепешками и стеклянный кувшин со сливовицей. Караджорджа, как ему и положено, чешет свои грязные ноги, берет в руки ягненка, разламывает его и предлагает русским изрядный кус. Те отказываются под предлогом того, что уже отужинали. Зато Гойко ягненком не брезгует ну да, много на патриотизме не заработаешь, на кусок хлеба еще хватит, но не на кусок ягнятины. Поднимаются вверх стопки сливовицы за встречу, за русского царя и за здравие вождя.
Под сливовицу набившие оскомину россказни Гойко про подлых врагов и чудесное спасение вождя пошли неплохо. Только хмыкнул Караджорджа выразительно, а потом и вовсе расхохотался:
Вот ведь не было в Сербии случая, чтобы брат не предал брата! Човек је човеку вук[18]. А есть и покруче традиция отрезать у тех, кто за людей на деле выступает, голову да отослать ее нехристям всяким в подарок.
Переглянулись русские офицеры. Заерзал Гойко на половике.
Но не про нас это, продолжил вождь. Такие слухи тут каждый день распускают, найти бы, кто. Хотят нас с побратимом поссорить. Но не бывать тому. Верю я Вуице паче прежнего. Чем больше стараются тем больше верю. Вот что третьего дня написал он мне.
Достал Караджорджа из поясной сумочки письмо и развернул его перед сидевшими за столом.
Пишет князь Смедеревский, чтобы поостерегся я. Что убить меня хочет Милош Обренович, который тайно сносится по сему поводу с белградским пашой. И что убийц он ко мне засылает. Вот тут про это написано. Так что ведаю я про то. И пишет кум мой, что среди убийц могут попасться самые разные люди, говорящие самые возвышенные речи, и заклинает, чтобы я не верил им.
Кхм один из офицеров не мог смолчать. Но как же ты отличишь того, кто врет, от того, кто и впрямь хочет тебя предостеречь?
Очень просто! Отличу я их по тому, сколько у них золота: ежели нет совсем значит честный человек, у честных людей никогда денег нет, а ежели полные карманы значит, заплатил Обренович.
Король поразился такой логике. При всей ее простоте и бесхитростности она была во многом правильной и, что главное, давала верный результат. В тот же миг Караджорджа свирепо сверкнул своими черными глазами, подскочил к нищему и кинжалом рассек его суму. Посыпалось на половики золото, менялой данное. И много того золота было. Эх, говорил же жид, не брать его с собой!
Что там? раздались возгласы.
Дайте-ка посмотрю
О, тут дукаты! Смотрите, как много! Их тут сотни!
Господи, сколько их тут? Откуда?
Королю Александру стало больно от того, что слышал он слова эти уже в третий раз. Русские шумно задышали и отодвинулись в сторонку. Караджорджа же подскочил к ошеломленному нищему, схватил его за шкирку и поволок во двор.
Шпијуна, шпијуна Обреновича поймали! кричали со всех сторон.
И это тоже была правда. Русские говорили, что встретили его по дороге и знать не знают, кто таков, просто показалось им важным то, что говорил этот человек. Но Караджорджа ни в чем не винил их.
А и правильно сделали, что притащили его сюда. Тут ему и суд правый будет, и наказание скорое.
Дергающегося нищего подтащили к огромному буку, что рос во дворе, и тут же накинули ему петлю на шею. «Какая дикость! Какое варварство! возмутился король. Неужто они его так, без суда?» И по всему похоже было, что именно так эти дикари и собирались поступить. Караджорджа обратился к нищему:
Есть ли у тебя что сказать в свое оправдание?
Нищий, заикаясь, пытался что-то сказать, но разобрать это было невозможно. Караджорджа с гайдуками услышали бред про невидимый французский призрак, какой-то орден с бриллиантами, хитрого жида и врагов, засевших повсюду. И это, конечно же, не было сочтено достаточным основанием для помилования. Дергающееся тело взмыло вверх, король Александр отвел глаза от этого омерзительного зрелища. Вот же выпало ему спасать этого варвара, прихвостня царского, от справедливого наказания. Нет бы какого приличного человека! А этот отца своего не пожалел, прибил, как собаку. Что ж от него еще ждать? Король Александр, к слову, отца своего, когда тот начал безобразить, всего лишь изгнал из страны. Это было правильно, так и следовало поступать.
Пока гайдуки кричали да палили в воздух, кто из чего горазд, радуясь убиению засланца Обреновичева, сам вождь отошел в тень стены, неподалеку от того места, где стоял король. И увидал тот, как вроде обнимает Караджорджа и целует с нехарактерной для него нежностью стоящего подле него гайдука. И только подумалось королю, что вот только этого и не хватало для полноты картины, как с гайдука свалилась шубара, и даже в неверном факельном свете зазолотились рассыпавшиеся по плечам длинные светлые волосы. Ах, Караджорджа! Все не угомонишься никак!
Эту девушку король уже видал однажды. Была она, при всей дикости своего вида, диво как хороша, даже в мужском костюме. Такая при королевском дворе накуролесила бы преизрядно, не хуже Драги, и сколько бы первейших людей королевства погибли бы из-за неё на дуэлях. Но она была здесь, в шароварах и простой рубахе, неотличима от прочих гайдуков, а за широким поясом у нее блестела сабля. Хорошо устроился Караджорджа! И пока гайдуки его праздновали убийство, он поднял на руки свою раскрасавицу и удалился в окружавшие конак темные заросли. И королю не надо было долго вспоминать, что там было дальше. Там был лес, сады и поле. А на краю стоял тот самый сарай
Земля ушла из-под ног у короля Александра. По всему выходило, что он опять не выполнил свою миссию. Неумолимо приближалось утро, а он ни на йоту не придвинулся к спасению ненавистного ему Караджорджи. Незадачливый нищий болтался в петле с высунутым языком, и никто, кроме него, тут не мог слышать короля. Но надо же было что-то делать!
С этими мыслями король устремился в сторону леса. Поодаль у ручья, в зарослях обнаружились убийцы. Они тихо сидели в тени. Лица их были закрыты темными тряпками, как у турецких женщин, оружие не звенело, кони не ржали. Но у короля обострились все чувства, он видел их даже во тьме. Убийцы, которых привел с собой князь Вуица. Их надо было остановить. Но как? Они не видели короля, сколько бы тот ни метался туда-сюда у них перед носом, и не слышали его, даже если бы он закаркал, как ворона.
Светало. Багровое солнце лениво вставало за сиреневыми отрогами дальних гор. Туман лег в низинах. Птицы начали утреннюю перекличку. Обессилевший от напрасных действий король сел в траву. И тут в кустах неподалеку что-то зашуршало, ветки раздвинулись, и оттуда вышло нечто темное со светящимися глазами. Король по привычке перекрестился и только после этого понял, что перед ним кошка. Обычная кошка. Обычная да не обычная.
Что там, Петро? спросил один из сидевших рядом бандитов.
Да кошка, был ответ.
Небось поохотиться пришла на мышек. Прямо как мы.
Дай ее сюда, поглажу.
Пока сидевший рядом человек в черных шароварах тянулся за кошкой, которая, вопреки ожиданиям, не испугалась и не сбежала, король опустился на четвереньки, вот никогда в жизни он не делал это, не пристало такое королям! посмотрел кошке прямо в глаза и зашипел. Пронзительный мяв огласил окрестность. Кошка прыгнула на голову тому, кто пытался взять ее в руки, и вцепилась ему в глаза, тот заорал, пытаясь отодрать ее от себя. «Что там за шум?!» послышался окрик старшего. Но было уже поздно.
Стайка птичек вспорхнула из кустов. Вскинула голову светловолосая красавица у чесмы, вскочила на ноги, схватила свою саблю и с криком бросилась к сараю. Был ли у них шанс? Когда король Александр подбежал к сараю, там уже вовсю кипела схватка. Караджоржда, его дама и пара гайдуков из ближней охраны рубились с бандитами князя Вуицы. Но силы были неравны. Как бы отчаянно ни сражался Караджорджа, нападавших было много больше. Он разрядил в них уже все свои пистолеты, но всё новые и новые убийцы выбегали из леса. Люди его уже были порублены саблями. Вот и светловолосая красавица его упала на траву, белое полотно на ее груди заливало красной кровью. Сам Караджорджа, раненый тремя пулями, упал на одно колено, но продолжал при этом отчаянно размахивать своими большими саблями. Но один раненый, даже будь то сам вождь, не может одолеть целую толпу убийц. Получив удар в спину, он упал на траву ничком, но был еще жив. Один из убийц поднял его голову за волосы и нанес удар палашом по шее. Раздался ужасный хряск. Хлынула кровь, голова отделилась от тела.
Кровь заливала траву. Кровь заливала землю, эту землю, испокон веков. И кому было под силу изменить это? Кровь застила глаза королю Александру. Бежать, бежать из этой проклятой страны! Бежать от этих дикарей, из которых даже не разберешь, кто плох, а кто хорош. Бежать, срочно бежать! От этих бесконечных старцев с их пророчествами. От этих попов с крестами и мощами. От этих ужасных патриотов и рубак-военных. От этих примитивных и вороватых крестьян, которые только днем крестьяне, но лишь наступает ночь, становятся нет, не вампирами, всего лишь бандитами, но те ведут себя вполне по-упыриному. Бежать во что бы то ни стало! Яркий солнечный свет померк перед глазами короля. Ничего, утром он велит собирать вещи, документы и драгоценности, и они с королевой отбудут в Биарриц, где не достанет их никакая Черная рука. Надо будет заложить все эти королевские дворцы жидам-банкирам и купить себе виллу на берегу, с большим парком, где можно будет наслаждаться жизнью, а не ожидать убийц с минуты на минуту. Уже почти сто лет прошло с тех пор, как первый Обренович приказал убить первого Караджорджевича, и даже время оказалось не в силах прервать цепь этих кровавых безумств.
Так размышлял король Александр, обнаружив, что он опять в своем кабинете, лежит на оттоманке, и что все его видения вековой давности рассеялись, как дым. Это определенно походило на безумие. Надо будет посетить венского кудесника Фрейда, самого модного врача, светило психоанализа. Говорят, он толкует сны и видения и точно говорит, что они означают, не хуже всех этих старцев.
Король встал и потянулся за графином на столе, но тот был пуст. Тогда король решил, что все-таки надо пойти, лечь в кровать и попытаться хотя бы на часик уснуть, потому что терпеть далее не было уже никаких сил. Возможно, эти снадобья лондонских медиумов действительно успокаивали нервы. Впервые за много лет король Александр не чувствовал страха, и ему не мерещилась Черная рука, ползущая по ковровой дорожке к дверям его кабинета.
Король встал и открыл дверь в коридор. Там было пусто. Он прошел в сторону спальни, и в этот миг на другом конце коридора показались люди в военной форме. То была охрана дворца. Впереди шел высокий человек мощного сложения, чернявый, со свирепым выражением лица. Он чем-то даже напоминал Караджорджу не чертами лица, а силой и решительностью. Король его не знал. Великан же закричал громовым голосом: «Так вот же он!» и указал на короля. Ковровая дорожка ушла у того из-под ног. Король не должен бояться своей охраны. Если боится неладно что-то в королевстве. В Сербском же королевстве неладно было давно и всерьез.
«Хватайте! Хватайте его!» раздались крики, и тут король понял, что охранники, включая адъютанта, зашли к нему не на чашечку кофе. Они бросились к нему, но королю удалось заскочить в спальню и запереть за собой дверь на ключ. Перед этим он отчетливо услышал в коридоре крики: «Апис! Он туда побежал, Апис! Чертова дверь!».
Дверь дернули снаружи, но тяжелые дубовые створки были сделаны на совесть. Апис Апис Король тяжело дышал. Внезапно он вспомнил про быка и пчелу. Ну конечно! Апис это пчела по-латыни и одновременно бык, только уже по-гречески. Что ж это за Апис такой? Но думать было некогда. Король устремился к тумбочке, где лежал его револьвер. Из окна и со стороны двери раздались выстрелы и крики. По всей видимости, бунтовщики добивали тех, кто оставался верен королю. От этого шума королева проснулась и приподнялась на кровати, глаза ее от ужаса стали размером с блюдца.
Что это там за шум, дорогой? Это мятеж?
Дражайшей Драге нельзя было отказать в сообразительности. Впрочем, для того, чтобы предсказать, чем все закончится, не надо было быть блаженным старцем, лондонским медиумом или светилом психоанализа. Король нашел наконец в тумбочке револьвер и схватил его задрожавшими руками.
Да, дорогая, это мятеж. Одевайся, нам надо поскорее выбраться из дворца.
Королева затряслась всем телом. Как бы в ответ на ее страх последовал сильный удар в дверь чем-то тяжелым. Дверь выдержала, но было видно, что для того, чтобы ее выбить, много таких ударов не потребуется.
Королева вскрикнула. Королю Александру пришлось схватить ее за руку и с силой потащить из кровати. Впрочем, без особого успеха Драга никогда не была легкой. В дальнем углу спальни стояли ширмы, обитые теми же обоями, что и стены спальни. За ними был выход в туалетную комнату, откуда незаметная узкая винтовая лесенка вела наверх, в комнату прачки, где та сушила и гладила королевские простыни. Из этой комнатки можно было попасть на чердак дворца, а уже оттуда