Я уже месяц своих не видел, жаловался он мне. А с посменной работой впрягут так, что вообще будет не выехать.
Я усмехнулся про себя, думая о том, что Катан пытался сделать из новых норм какой-то секрет. Вслух же я произнёс:
Ну воскресенья всё равно останутся.
Если уж они хотят крутить насосы без остановки по будням, то с чего бы их остановили в выходной?
Какое-то послабление будет наверняка, не очень-то уверенно ответил я.
Не знаю, Ашвар. Думаю, что я своих ещё не скоро увижу. Хорошо хоть, что всё это теперь не зря.
Он умолк на минуту и вытащил из кармана деревянную фигурку мартышки.
Видал? довольным тоном произнёс Нанг. Карапузам везу. Ижу нормально так по дереву работает.
Игрушка и правда была довольно неплохо вырезана. Конечно, она не могла сравниться с теми, что были в моём детстве, но мои были совсем другого класса. Тем не менее работа была тонкой. Ижу сумел запечатлеть мартышку с каким-то забавным выражением, в котором глуповатость смешалась с любопытством.
Зачем он тут торчит? продолжал Нанг. Дома мог бы лавочку открыть и жить нормально.
Кажется, об этом стоило немного раньше подумать, заметил я.
Да уж, это точно, задумчиво ответил Нанг.
По правде говоря, даже если бы Ижу не поехал в Антарту, а всерьёз занялся игрушками, ему бы всё равно еле удавалось сводить концы с концами. В Лакчами было лишь два вида билетов в хорошую жизнь: военная служба и благородное происхождение. Конечно, исключения всегда можно найти, особенно среди торговцев, но обеспеченные мастера в любом деле были редкостью. Поэтому Антарта до всего этого прессинга со стороны правительства была перспективным направлением. Оплата здесь превышала самые смелые ожидания рабочего класса Лакчами. Впрочем, кого попало сюда не набирали.
Переезд из вечнозелёной страны, значительная часть которой покрыта джунглями, в этот морозный край был большим стрессом сам по себе. Дома мы почти не нуждались в системах обогрева, а здесь всё зависело от сохранения тепла. Любая поломка могла поставить под вопрос жизни людей. Несколько часов без крыши над головой могли убить тебя. Этот край был наполнен неведомой опасностью. Антарта требовала от незваных гостей осторожности, внимания, умеренности и крепких нервов. Передовые технологии сглаживали некоторые углы, но рабочим всё равно приходилось быть готовыми к суровым условиям жизни.
Как будто их жизнь в Лакчами была недостаточно сурова. Здесь это оправдывала сама природа, но там? Мой родной континент был переполнен жизнью, плодородием. Только вот оно почему-то предназначалось не для всех. Нанг, к примеру, оказался здесь с семьёй лишь потому что не нашёл способа прокормить их дома. Когда-то он работал на заводе, который позже закрылся, и все рабочие оказались ни с чем. На таких местах невозможно было что-то накопить, только обеспечить себе следующий день.
Я оборвал эти мысли. Мне не хотелось снова думать о Лакчами. К тому же моё внимание привлекла изменившаяся дорога. На последних километрах до «Января» разные пути с юга сливались в один. С перекрёстка обочины были обрамлены деревянными бортами. Кое-где доски покосились или совсем завалились набок из-за сильных бурь, но в целом по-прежнему служили хорошим ориентиром.
Обогнув последнюю скалу, мы выехали в огромную долину, усыпанную ветряками с медленно проворачивающимися лопастями. На этой равнине, среди леса электрогенераторов, находилась центральная станция Антарты. «Январь» отличался от остальных колоний это был настоящий городок, с которым не могло сравниться даже портовое поселение.
Я заехал на единственную улицу и миновал больницу. Возле одного из общежитий я остановился.
Комнату помнишь? спросил Нанг.
Шестнадцать, вроде, ответил я.
Да. Когда мы обратно?
Не знаю. Как всё загрузят. Задерживаться, сам понимаешь, сегодня нельзя.
Да, недовольно сказал Нанг, открыл дверь и соскочил наружу, надеюсь, хоть часок у меня будет.
Он закрыл дверь и зашагал ко входу в здание. Я же повёл машину к гигантскому зданию центрального склада. В отличие от «Зари», здесь все постройки были сложены из кирпича. Некоторые возвышались на несколько этажей, что было нехарактерно даже для самых больших добывающих станций. Мне нравилось здесь бывать, особенно учитывая, что в последнее время кому-либо из нас редко удавалось вырваться на «Январь». Когда-то он был центром развлечений в клубе даже иногда показывали фильмы. Потом сломался граммофон, воспроизводивший музыку к киноленте, а ещё позже нам всем стало не до того из-за возросших смен.
Воспоминания о прежних днях быстро пронеслись в голове и выветрились, когда, в ответ на мой клаксон, ворота склада открылись. Я завёл вездеход внутрь, чтобы оставить его здесь до отъезда пары часов на морозе было достаточно, чтобы машина прекратила заводиться. К моему удивлению, место для парковки было трудно отыскать. Склад был забит таким количеством техники, какого я никогда не видел. Вокруг сновали механики, ковыряясь в двигателях. Некоторые машины были заведены и тарахтели многоголосьем. Бочки с топливом, которые обычно занимали бо́льшую часть помещения, сегодня теснились вдоль стен, возвышаясь многоэтажными пирамидами.
Я нашёл где оставить машину и заглушил двигатель. Выбравшись, я направился к выходу, по пути нацепляя куртку. Кругом царил невообразимый шум и суматоха. Недалеко от двери на моём пути стоял механик, отдающий распоряжения подчинённому. Старший пытался перекричать всю эту суету, и его слова были слышны даже мне:
Жёлтый глохнет, когда сбрасываешь газ. Им, конечно, нечасто пользуются, но заодно посмотри его. Главное, проверь Е08 и М17. Да возьми ты уже блокнот, растяпа! вдруг ещё больше повысил голос он. Забудешь же всё!
Я как раз проходил мимо, когда младший побежал за блокнотом. Старший вскинул руку, останавливая меня, и сунул мне под нос планшет с каким-то списком.
Это что? крикнул я.
Распишись за технику, проорал он.
Это было необычно. Раньше никто не контролировал эти вопросы кому придёт в голову угонять чужой вездеход? Я присмотрелся к списку и увидел, что речь идёт о каком-то перегоне машин.
Кажется, это ошибка. Я ничего никуда не перегоняю. Я приехал за материалами и на этом же вездеходе вернусь обратно.
Механик посмотрел на меня, на машину и убрал планшет, а я спросил:
А для чего это всё?
Ты не слышал? удивился механик. Менаги устраивает самую большую разведку за всё время. Он собирает всю технику, какую может, чтобы отправить экспедиции сразу в нескольких направлениях.
Он осмотрелся и добавил:
Некоторые вездеходы на ладан дышат, а новые всё приходят и приходят. Надо куда-то этот металлолом девать, а то уже сейчас они еле влезают
Механик замолчал, оглядывая ряды машин, а я спросил:
Где Менаги собрался взять столько людей?
Не знаю. Похоже, постоянных работников с колоний переведут в разведку.
Кто же тогда будет добывать топливо?
Я не знаю. Моё дело вообще маленькое, мне только учёт нужно вести, да проверять, чтобы всё это железо было на ходу.
Надеюсь, я усмехнулся, к моему возвращению конкретно этот вездеход никуда не уйдёт.
В этот момент вернулся младший механик, и старший переключился на него, кажется, пропустив моё замечание мимо ушей:
Так вот, Е08 и М17 проверь, а потом займись теми, он ткнул в несколько машин, стоявших отдельно. Младший механик еле поспевал записывать за ним.
Я понял, что наша беседа окончена. Эта выставка машин мрачно подсказывала, что мои представления о непростом будущем были слишком оптимистичными. А я с ними только-только примирился.
Размышляя об этом, я покинул склад, пересёк улицу и вошёл в здание администрации. Просторный вестибюль, утопающий в сумраке, встретил меня шорохами, звуками хлопающих дверей и эхом разговоров. Здесь всё жужжало в унисон складу громче, чем обычно. Я подошёл к стойке дежурного. Позади неё, на стене, до сих пор красовался плохо стёртый герб Лакчами. Дежурный направил меня в нужный кабинет для утверждения запроса на материалы, но получить взрывчатку по-прежнему можно было только через координатора проекта устаревшая схема оборота оружия и опасных веществ всё ещё действовала. Должность координатора проекта после революции слилась с новоиспечённой позицией главы Антарты. Меня взволновала возможность лично увидеть легендарного Менаги, которого многие из нас считали избавителем колоний от власти Лакчами. Вот только на месте его не было.
А где он? поинтересовался я.
Проводит инструктаж по экспедициям в здании фермы, не поднимая головы, ответил дежурный. Но лучше подождать его здесь. Туда всё равно никого не пускают, кроме участников экспедиций.
На ферме? Зачем? «Январь» сегодня не прекращал удивлять.
Дежурный оторвался от своих дел и посмотрел на меня.
Им нужно было очень много места, ответил он, Менаги согнал большую толпу рабочих.
Да? Нас даже не предупреждали
Никого не предупреждали, равнодушно отозвался дежурный, это приезжие. Менаги набрал для этого новых людей за рубежом.
Трудно описать облегчение, которое несла эта новость. Значит, нам не придётся возвращаться к условиям времён Лакчами. Экспедициями займутся новые команды, а мы будем снабжать их топливом, пока они сами не найдут месторождения. Возможно, на несколько месяцев придётся хорошенько напрячься, зато потом всё станет гораздо лучше. Больше топлива больше денег, а значит, нас ждали благополучные времена.
Я думал, что часть персонала с «Зари» будет переведена на экспедиции. После разговора с механиком ситуация стала выглядеть ещё хуже. Так что новость о новых рабочих просто окрылила меня. Даже сгустившееся в последние недели разочарование перестало быть таким монолитным. Я быстро получил подтверждение на свой запрос по материалам и отнёс его на склад. Пока я ждал погрузки труб в вездеход и возвращения Менаги, можно было зайти в клуб и выпить чего-нибудь горячего. Выйдя со склада, я посмотрел в конец улицы, за которым открывался вид на ветряки и стоявшее поодаль огромное здание фермы, величественно проступающее из снегопада. Некоторые считали его символом расточительства учитывая затраты на постройку и поддержание этого искусственного огорода, продукты с него были не сильно дешевле, если не дороже, чем доставка из-за океана. Но мне ферма казалась символом независимости Антарты, и было что-то знаковое в том, что экспедиции начинают свой путь именно отсюда.
Я вошёл в клуб воодушевлённым и сразу ощутил странный диссонанс местной атмосферы со своим состоянием. Здесь царило то же настроение, какое одолевало меня всего полчаса назад. Жалюзи на окнах были наполовину закрыты и слабо пропускали свет с улицы, отчего зал утопал в полумраке. На большинстве столов стояли перевёрнутые стулья. Сцена терялась в темноте, и всё заведение казалось безжизненным. Я не сразу заметил, что на одном из столиков включена лампа, тусклый свет которой падает на двух посетителей. Бармен, казалось, дремал, когда я подошёл к стойке и заказал себе кофе. Он молча наполнил мне кружку, взял деньги и вернулся в своё сонное состояние.
Я не стал донимать его разговорами и направился к единственным гостям клуба. Это была странная парочка: старик с длинными седыми волосами, зачёсанными назад, и молодой парень примерно моего возраста. Оба сидели в куртках, хотя в клубе было не так уж и холодно.
Позволите? спросил я, подойдя к столу.
Разумеется, присоединяйтесь, ответил старик.
Ашвар Шел-Тулия, представился я.
Ка́рру Шо́лла, отозвался старик.
Маи́ф, представился парень.
Карру Шолла?! я уже и не гадал, какие ещё сюрпризы меня ждут сегодня. Архитектор?
Прошу старик поморщился, давайте, пожалуйста, обойдёмся без восторгов и просто проведём время в беседе с интересными людьми.
Я еле удержался от вопросов. Карру Шолла был ещё одной местной знаменитостью, которая, пожалуй, затмевала даже Менаги. Всё лучшее и наиболее прогрессивное здесь было его заслугой. До меня доходили слухи, что Масштабное Освоение предполагалось провести, построив кучку станций, вроде «Зари», только ещё экономичнее, если не сказать беднее. Но когда Шолла, успевший зарекомендовать себя в Лакчами, был назначен на проект главным архитектором, планы преобразились. Повсеместная электрификация, недоступная на тот момент большинству городов, полноценная клиника и общежития, амбициозная ферма всё это были его идеи. Да весь «Январь» город среди бескрайних снегов был бы одним большим складом с парой бревенчатых бараков, если бы Шолла не продавил своё ви́дение на совете благородных семей.
Я никогда не встречал его раньше, но ни о ком другом до Менаги здесь не говорили так много. В изумлении я сел на стул, затаив дыхание и приготовившись ловить каждое его слово. Но я совершенно не ожидал, что главный архитектор Антарты окажется простым человеком из плоти и крови, а не демиургом, создающим новые миры.
Когда я только прибыл на континент, белая пустыня произвела на меня гипнотическое впечатление. Это и неудивительно, учитывая, что в Лакчами снег бывает только на далёком севере или высоко в горах, а я не был ни там, ни там. Мне казалось, что здесь ничего невозможно возвести. Конечно, здания «Января» не могли сравниться с усадьбами благородных семей, в которых я провёл своё детство, или дворцами на городских площадях. Но и эти кирпичные постройки, вместе с завораживающими синхронностью движений ветряками, казались магическими, созданными руками не людей, но сверхсозданий, вроде бога Ракни покровителя здешних рабочих.
Из оцепенения, вызванного этими образами и воспоминаниями, меня вырвали слова Карру Шоллы:
Мы вместе с юным Маифом обсуждаем всю эту суету последних дней. Как вам, Ашвар, новый амбициозный проект колоний по поиску новых месторождений?
Переход от моих мыслей к повестке дня был настолько быстрым, что я не сразу нашёлся, что ответить. Впрочем, нужные слова мне подсказало собственное воодушевление.
По-моему, это прекрасно, господин Шолла! ответил я, отпив немного кофе. Нам всем в последнее время не достаёт уверенности в завтрашнем дне. Новые месторождения это обеспечат. Больше топлива больше бюджет. Колонии смогут нанять больше рабочих, мы увеличим объёмы торговли и здорово улучшим здесь жизнь.
Мои собеседники переглянулись.
Я вижу, вы полны энтузиазма, юный Ашвар, сказал Шолла с лёгкой улыбкой, это естественное и полезное качество для вашего возраста. Пожалуй, то, чего не хватает господину Маифу. Как и оптимизма. Впрочем, мы оба в этом грешны.
Что Вы имеете в виду? с недоумением спросил я.
Я считаю, что они ничего не найдут, ответил Маиф, во всяком случае не так много, как нам всем хотелось бы.
Что-то в этом парне раздражало меня. Я подумал, что дело в его несколько шепелявом произношении.
Почему? спросил я.
Я не знаю в точности, что происходит на инструктаже, продолжил Маиф, не знаю, чем руководствуются новые экспедиции, но вы помните, Ашвар, чем закончились предыдущие поиски?
Нет, неуверенно ответил я, припоминаю, что поток инвестиций уменьшался, но я не вдавался в подробности. Я прибыл в Антарту, когда экспедиции уже были остановлены.