К войне с Пруссией французская армия была не готова. Как выражаются современные остряки, «от слова совсем». Конечно, это не значит, что армия Франции была слаба и неопытна. Она несколько уступала по численности прусской армии, но это была весьма мощная военная организация, опытная и закаленная в непрерывных европейских и колониальных войнах. Французские солдаты отличались решимостью и храбростью. Войска имели на вооружении самые передовые на тот момент ружья Шаспо и т. н. митральезы мелкокалиберные пушки, стрелявшие очередями. Со времен Наполеона I французская армия имела репутацию непобедимой и в принципе была способна сокрушить самого серьезного противника. Однако при всех ее достоинствах она практически по всем статьям уступала армии Пруссии. Реформированная прусская армии образца 1870 года превосходила любую армию по качеству военного планирования, подготовки командиров, управления войсками, артиллерийского вооружения, работы тыловых служб и тягаться с ней было бы не под силу вооруженным силам любой европейской страны.
К несчастью, за годы правления Луи-Наполеона армия Франции утратила былые традиции, и ее уже нельзя было считать наследницей прежней Великой армии. Теперь это был скорее военный придаток коррумпированного режима, плоть от плоти Второй империи. К началу войны с Пруссией из имперской армии давно были удалены честные компетентные офицеры кого-то из них выжили, многие ушли сами, не желая служить под началом полуграмотных карьеристов, не пользовавшихся доверием подчиненных. Высшие командные должности занимали бесталанные военачальники, главным достоинством которых было умение с обожанием смотреть на императора и на этом строить свои карьеры. Военная служба была крайне непопулярна среди населения, и, хотя во Франции существовала система всеобщей воинской повинности, тем не менее обеспеченные граждане могли за 46 тысяч франков выставить вместо себя «заместителей», большинство из которых после трехмесячного ускоренного обучения увольняли в запас.
Такая армия могла с успехом использоваться лишь в колониальных войнах. Боевые традиции французской армии времен правления Луи-Филиппа и Второй империи начали закладываться в период завоевания Алжира. Именно тогда сформировалась и стала главенствующей военная школа, которую именовали «алжирской». Она базировалась на опыте малой войны против слабого противника, не обладающего ни артиллерией, ни дальнобойным оружием, борьба с которым не требовала использования передовых тактических приемов и надежной разведки. Получившие «алжирскую» закалку офицеры и генералы не были готовы к большой европейской войне, и тем не менее именно их чаще всего выдвигали на командные должности. Как раз о такой армии с горечью и сарказмом писал в своем памфлете Эмиль Золя.
После объявления войны всю Францию немедленно охватил военный психоз. Генералы и офицеры громогласно заявляли, что французской армии не придется вести боевые действия на своей территории и ей даже не потребуются карты Франции, потому что самое позднее к сентябрю доблестные французские войска уже будут в Берлине. Особенно отличился военный министр Лебеф, заявивший на всю страну, что прусской армии попросту не существует. Все министры и военачальники в один голос твердили, что Франция как никогда готова к войне, и с удовольствием повторяли изречение министра о полной готовности армии вплоть до «последней пуговицы на гетрах самого последнего солдата».
На самом же деле неготовность Франции к войне была просто вопиющей. Уже на этапе мобилизации во французском тылу возник невероятный хаос, опрокинувший все планы Наполеона III относительно сроков завершения мобилизации и начала боевых действий. По замыслу императора, Франция должна была завершить мобилизацию и развертывание войск на две недели раньше Пруссии, после чего планировалось начать массированное вторжение французских войск на немецкую территорию, осуществить стремительное наступление и одержать быструю победу над неприятелем. Но вместо ожидавшегося блицкрига наступил полный коллапс. В дилогии подробно описывается, как солдату, пытающемуся найти свой полк, приходится наматывать сотни километров в обстановке всеобщей сумятицы и полного отсутствия информации о месте нахождения его части. В действительности в такую ситуацию попадали тысячи солдат, и каждому приходилось делать огромный крюк[9], чтобы добраться до своего полка. На железных дорогах творилось что-то невообразимое. Военные перевозки были полностью дезорганизованы. Сотни потерявшихся резервистов блуждали по дорогам, ютились, где придется, мародерствовали и просили милостыню. Попытки наладить снабжение армии боеприпасами и воинским имуществом полностью провалились. Как признавался впоследствии генерал-интендант Блондо, даже перед самым началом войны при обсуждении в государственном военном совете плана кампании вопрос о снабжении армии «никому в голову не приходил», и вспомнили о нем, только когда началась война.
Планировалось, что французская армия будет готова к походу 20 июля 1870 года, но, когда император 29 июля прибыл в Мец, он с ужасом обнаружил, что его армия плохо экипирована, недисциплинированна, военное руководство бездарно. Царивший беспорядок делал невозможным стремительное наступление. Оказалось, что вместо необходимой для наступления 250-тысячной армии удалось собрать лишь 140 тысяч человек. Таким образом, мобилизация была сорвана, своевременно стянуть к границе необходимые силы не удалось, время было упущено, и в результате стратегическая инициатива была отдана противнику без боя.
С самого начала боевых действий высшее командование французской армии не справлялось со своими задачами, да и император не обладал дарованиями, необходимыми для умелого руководства войсками. Наполеон III не обнаружил ни военного, ни административного гения своего дяди. Бисмарк не без основания называл его впоследствии «непризнанной, но крупной бездарностью». Кроме того, к началу войны состояние здоровья императора резко ухудшилось. Лекарства, которыми его лечили, содержали опиаты, что делало его сонным и безразличным, пагубно сказывалось на ясности ума и способности принимать решения.
Зато германские войска в точном соответствии с планом войны, разработанным прусским Генеральным штабом под руководством фон Мольтке, действовали уверенно и решительно. Своевременно завершив мобилизацию, армии германских государств, сконцентрированные на границе, вторглись на территорию Франции и совершили запланированный охват французских сил. Французы терпели одно поражение за другим. Прусские войска заняли Эльзас, возникла угроза блокады Парижа. В начале сентября произошла ожесточенная битва при Седане, закончившаяся для французов небывалой катастрофой. Наполеон III, поняв, что вести дальнейшие боевые действия бессмысленно, направил Вильгельму письмо, в котором выразил готовность сложить шпагу к ногам прусского короля. На следующий день французский император был взят под стражу. Никогда прежде страна не знала такого позорного разгрома, как при Седане. Всю ответственность за седанскую катастрофу французы возложили на Наполеона III. Современники клеймили его как предателя, приведшего родину к позорной войне и невиданному дотоле унижению. Седан разом перечеркнул все достижения Второй империи и на долгие годы закрепил в сознании французов негативный образ Наполеона III.
Условия капитуляции французской армии были жесткими. Только офицеров отпускали под честное слово, остальных же пленных, а их было около 83 000 человек, отправляли в лагеря в Германию. Всего же после сдачи в конце октября Меца в прусском плену находились император, четыре маршала, 140 генералов, 10 000 офицеров и 250 000 солдат.
В начале сентября 1870 года в Париже было объявлено о низложении Наполеона III и провозглашении республики. Власть перешла к временному правительству национальной обороны. В конце сентября началась осада Парижа. Столица Франции была мощной крепостью, ее гарнизон численно превосходил осаждавших, а по количеству орудий, сосредоточенных в самом городе и окружающих фортах, артиллерия парижан в три раза превосходила прусскую артиллерию. По замыслу командующего обороной Парижа, мощный артиллерийский огонь и периодические вылазки ополченцев должны были вынудить пруссаков снять осаду.
В начале октября один из лидеров временного правительства Леон Гамбетта совершил исторический перелет на воздушном шаре из осажденного Парижа в Тур, чтобы собрать силы для отпора пруссакам. На время Тур стал второй столицей Франции. В течение четырех месяцев Гамбетта поставил под ружье 600 000 человек, из которых наспех была сформирована Луарская армия. В этой с трудом собранной армии не хватало всего: оружия, снаряжения, медикаментов, подготовленных командиров. Новыми дивизиями командовали неопытные офицеры или те, кого выбрали сами солдаты. Несмотря на всю свою энергию, Гамбетта не смог, как он выразился, «подобно Христу превратить воду в вино». Организованные им части были слабо обучены и плохо вооружены. Начавшаяся вскоре Луарская кампания ничего не изменила в ходе войны.
К ноябрю немцы оккупировали почти всю северо-восточную часть Франции. В осажденном Париже голод достиг страшных масштабов. Каждую неделю умирали от трех до четырех тысяч человек. Наконец 28 января после сильнейшей бомбардировки города прусской артиллерией изможденная французская столица капитулировала. А незадолго до этого в Версальском дворце под Парижем Бисмарк, в присутствии немецких князей, объявил о провозглашении прусского короля германским императором.
Тем временем в начале февраля 1871 года разыгралась еще одна драма. Остатки французской Восточной армии, которой командовал генерал Бурбаки, отступая под натиском немцев, перешли границу с Швейцарией. Более 80 000 солдат, ступив на территорию Швейцарского Союза, сложили оружие. Катастрофой Восточной армии ознаменовалось фактическое окончание войны. На этой печальной ноте завершается наш короткий экскурс в непростую историю двух ведущих держав Европы, соперничество которых длилось столетиями, стало причиной кровопролитных европейских войн девятнадцатого века и заложило основы главных трагедий века двадцатого.
Читатели, конечно, не могли не заметить, что в нашем историческом обзоре сам ход войны и ее итоги были изложены максимально сжато, как говорится, сверхкрупными мазками. Сделано это намеренно, поскольку предлагаемая вашему вниманию дилогия Гектора Мало как раз и посвящена подробному описанию событий военного времени, и детально пересказывать их в предисловии попросту не имеет смысла. На картину трагических перипетий Франко-прусской войны читателю предстоит взглянуть глазами молодого солдата, которому довелось не только участвовать в кровопролитных сражениях, но и на собственной шкуре испытать все «прелести» имперской мобилизации, побывать в прусском плену, воевать в составе Луарской армии, выполнить важную разведывательную миссию и в итоге разделить судьбу солдат и офицеров Восточной армии, сложивших оружие на швейцарской границе. В качестве автора солдатских мемуаров выступает молодой человек, которого смело можно назвать типичным «продуктом» Второй империи. Его фигура специфична, во многом символична и совершенно не похожа на привычных героев произведений Мало. В современном русском языке молодых людей, подобных этому персонажу, обычно именуют «мажорами». Его отец человек бедный, но благородного происхождения, бывший военный, мать девушка из провинциальной буржуазной семьи, а сам он добрый малый, бездельник и мот, рожденный, как полагает юноша, для жизни беззаботной, счастливой и полной удовольствий. Гослен дАрондель таково имя главного героя попал на войну случайно, можно сказать, по собственному капризу, но не спасовал и, пройдя через тяжелейшие испытания, буквально переродился, как переродилась в конечном счете и сама страна. Для описания его похождений Мало применил литературный метод, ранее использованный им в романе «Без семьи»: Гослен скитается по всей стране на поездах и в повозках, верхом и на своих двоих, и рассказ от первого лица об увиденном на войне образует канву всего произведения. Солдат и разведчик Гослен прошел по полям сражений и по всей оккупированной территории, общался с самыми разными людьми, видел страдания народа, сталкивался с трусостью и героизмом, фальшью и искренностью, бескорыстием и стяжательством, преданностью и предательством, испытал невероятные муки и лишения, проникся презрением к большим начальникам, но не утратил верности и любви к своей стране. Поведанная солдатом «окопная правда» о войне, наполненная самыми невероятными сюжетными поворотами, безоговорочно вызывает у читателя сочувствие и полное доверие. Последнее, впрочем, легко объяснимо. Известно, что, создавая дилогию о войне, Мало, дороживший своей репутацией честнейшего человека, не выдумал ни единого слова. Все факты, приведенные в романе, сообщили ему непосредственные участники боевых действий, а опросил писатель в общей сложности несколько сот человек. Безупречную историческую достоверность описанных в дилогии событий подтвердил и Эмиль Золя, отметивший в послесловии, что «только ясный ум Мало способен чудесным образом воссоздать точную обобщенную картину происходящего, сложив ее из множества разрозненных деталей».
Гектор Мало и сам оказался свидетелем и жертвой страшной бойни, унизительного поражения и оккупации, пережитых Францией на рубеже эпох. Все свалившиеся на страну несчастья Мало воспринял, как личную драму. Столкнувшись лицом к лицу с беспримерными зверствами оккупантов, Мало первым из европейских писателей обратил внимание на то, как чудовищно обострилось у немцев чувство национального превосходства, сколь методично и безжалостно крушил все живое железный германский кулак. Возможно, по этой причине описанные в дилогии страдания французского народа покажутся читателям провозвестниками будущих бед, обрушившихся несколько десятилетий спустя, уже в ХХ веке, на все народы Европы.
Думается, что именно безграничное сопереживание несчастьям, постигшим миллионы сограждан, заставило Гектора Мало взяться за перо по горячим следам, не дожидаясь конца войны. У писателя, пережившего ужасы оккупации, попросту не хватило душевных сил, чтобы полностью «выносить» свое произведение, дать ему «вызреть», глубоко осмыслить причины, движущие силы и уроки обрушившейся на страну катастрофы. В результате роман, задуманный как грандиозное историческое полотно, получился несколько перенасыщенным «репортажными» сценами, за что автор получил немало критических замечаний. В частности, Эмиль Золя в послесловии к роману отметил, что если бы Мало не проявил такой поспешности и не увлекся описанием батальных сцен, то мог бы создать произведение на века. Сам Золя опубликовал посвященный тем же событиям роман «Разгром», предпоследний в эпопее Ругон-Маккаров, ровно через двадцать лет после выхода дилогии Мало. Было бы, однако, бессмысленно и неуместно сравнивать два этих произведения. Литературные задачи, решаемые каждым из авторов, занимаемые ими позиции и творческие интересы разнятся столь сильно, что пропадает сама основа для сопоставлений. В отличие от Золя, роман которого венчает закономерным крахом протянувшуюся сквозь годы Второй империи «социально-генетическую» линию семейства Ругон-Маккаров, Гектор Мало в своей дилогии сосредоточился на показе своего рода «анатомии и физиологии» паралича, постигшего разложившееся государство, его институты и все французское общество. По мысли Мало, в час испытаний здоровая часть нации продемонстрировала истинную самоотверженность и героизм, и тем не менее все усилия патриотически настроенных граждан оказались напрасны. Сотни тысяч французов, искренне стремившихся защитить свою родину, вверили себя, армию и страну «элите нации» бездарной, беспомощной, погрязшей в политиканстве, интригах и воровстве, что и привело Францию к неминуемому краху. Как отметил в послесловии к дилогии Эмиль Золя, «Франция оказалась настолько глупа, что согласилась сражаться за предавшую ее Империю». Ни имперские, ни сменившие их республиканские лидеры не смогли (или не захотели?) должным образом организовать защиту отечества, а из-за бездарности и прямого предательства военачальников сильнейшая французская армия потерпела доселе небывалое позорнейшее поражение.